Кем был Петр Павлович Шафиров

Возвращен к государственной деятельности Екатериной I. В конце жизни — президент Коммерц-коллегии. Автор «Рассуждения о причинах Свейской войны» (1717) с предисловием Петра I.

Отец Шафирова родился в Смоленском воеводстве, после присоединения Смоленска по Андрусовскому договору к России переехал вместе со многими другими западнорусскими евреями в Москву, где принял христианство и был назван при крещении Павлом Филипповичем. Знание им иностранных языков, приобретенное еще в Польше, обратило на него внимание Московского правительства, нуждавшегося в это время при оживленных сношениях с Западной Европой в таких людях и охотно принимавшего их на свою службу. П. Ф. Шафиров был приглашен на службу в Посольский приказ, где тогда, кроме официальных бумаг, переводились с иностранных языков и целые книги, получал государево жалованье и, кроме того, как и все евреи-перекрещенцы в Москве, вел большую торговлю. Царь Феодор Алексеевич дал ему дворянское достоинство.

Шафиров также начал государственную службу в 1691 переводчиком Посольского приказа; Петр Павлович получил хорошее образование, изучил французский, немецкий, польский, голландский языки, латынь, а впоследствии — и итальянский язык. Разносторонние знания Шафирова и умение вести дипломатические переговоры были замечены Петром I. Шафиров занимался переводом не только официальных бумаг, но и книг по разным отраслям знания. Сопровождал Петра I во время Великого посольства в Западную Европу, где обратил на себя внимание Ф.А. Головина. Петр I начал выдвигать Шафирова, давал ему ответственные поручения и сделал одним из своих помощников. Участвовал в подготовке соглашений с рядом стран, в переговорах 1699 в Москве.

В 1701 Шафиров принимал деятельное участие в заключении договора между Россией и Польшей о совместных действиях против Швеции. С 1703 тайный секретарь канцлера Головина. Сопровождал Петра I в его постоянных поездках и походах, состоял при его канцелярии С 1706 управлял Посольским приказом, в отсутствие царя вел переговоры с иностранными послами во время Северной войны. В 1708 участвовал в следствии над Кочубеем и Искрой по поводу их доноса об измене гетмана Мазепы. Недостаточная обоснованность доноса и то хорошее мнение, каким пользовался Мазепа в глазах Петра, были причиной того, что заговор не был обнаружен — и Кочубей и Искра были казнены. Находился при Петре I во время Полтавской битвы. Вскоре был пожалован в тайные советники и произведен в вице-канцлеры В 1710, в день рождения Петра I, Шафиров был пожалован российским бароном Имея звание генерал-почтмейстера, с 1709 руководил почтовым ведомством.

После Полтавской битвы, круто изменившей положение России в глазах Европы, задачи русской дипломатии значительно облегчились. Сближение с Западной Европой сделалось возможным и легким. Союзники для борьбы с Швецией появились очень скоро. Уже через год после Полтавского сражения (10-го июля 1710 года) Шафирову легко удалось заключить договор с герцогом Курляндским Фридрихом-Вильгельмом о браке его с племянницей Петра, великой княжной Анной Иоанновной.

29-го мая 1711 года, при помощи Шафирова же, был возобновлен союзный договор с Августом Польским о совместных действиях против шведов в Померании, куда теперь переносился театр войны. Но Карлу XII, разбитому и потерявшему свою армию под Полтавой, удаюсь вооружить против России нового могущественного врага — Турцию. После Полтавской битвы он бежал в Бендеры и здесь нашел помощь и содействие у французского посланника, получившего инструкцию от своего правительства всеми силами содействовать шведскому королю, и у крымского хана, давно уже недовольного на Россию за отпор, даваемый ему каждый раз, как он пытался делать набеги на русские земли. Подкуп, имевший большое влияние на султана Ахмета III матери его и внушения сторонника Лещинского, графа Понятовского, тревожившего султана опасениями, что Россия в союзе с королем Августом имеет намерения напасть на Турцию, заставили султана склониться на сторону Швеции и объявить России войну. Петр, надеясь на помощь балканских христиан, предпринял с небольшими силами наступление на Турцию; но, обманутый валашским господарем Бранкованом, был в июне 1711 года окружен под Прутом в несколько раз сильнейшим турецким войском. Петр соглашался мириться на самых тяжелых для себя условиях. Но Шафирову с помощью подкупов удалось заключить мир на гораздо более легких условиях: туркам уступался Азов в том виде, в каком он был взят у них; новопостроенные города Таганрога, Каменный Затон и Новобогородицк на устье Самары Россия обязывалась разрушить; она также давала обязательство не вмешиваться в польские и малороссийские дела и предоставляла льготы турецким купцам в России, впрочем, при условии таких же льгот и для русских купцов в Турции.

Шафиров и Шереметев оставались в Турции заложниками до исполнения договора. Договор этот хотя и выводил Петра Великого из безвыходного положения, но тем не менее был очень тяжел для России. Кроме того, что Азов, доставшийся Петру с таким трудом, снова уходил от него, статья относительно невмешательства в польские дела воспрещала переход русских войск через польские области, что было при наличности союзного договора с Августом и необходимости вести борьбу со шведами в Померания крайне затруднительно для Петра. К тому же Петр не решался отдавать Азова, пока Карл не выедет из Турции, чтобы не подвергнуться новым его интригам. Все это задерживало исполнение договора и ставило Шафирова, как заложника, в крайне трудное положение. Выходили постоянно недоразумения из-за прохода русских войск через польские области, из-за замедления в отдаче Азова. Наконец, в исходе декабря 1711 года турецкое правительство объявило Шафирову и Шереметеву, что вследствие неисполнения мирных условий с русской стороны, султан объявляет России войну. Шафиров снова завязал переговоры, чтобы выиграть время. Царь решился на отдачу Азова. Известие об этом пришло в Константинополь в феврале 1712 года и значительно облегчило положение Шафирова К этому времени ему удалось найти и союзников: английский и голландский послы, заинтересованные в том, чтобы противодействовать влиянию Франции на турецкий двор, начали склонять султана к миру с Россией. Шафирову удаюсь подкупить и муфтия, главное духовное лицо в Константинополе, имевшее большое влияние на султана. Благодаря всему этому, 5-го апреля 1712 года Прутский договор был возобновлен на 25 лет с обязательством в три месяца вывести русские войска из Польши и вводить их лишь в том случае, если шведские войска вступят в польские области. Турки обязались выслать Карла XII, но тогда, когда им это самим будет угодно Но и после этого интриги не прекращались.

Шведы все еще рассчитывали вооружить Порту против России и, кроме старых союзников, — французского посла и крымского хана, — нашли и новых: Ракоци венгерского и пашу Бендерского. Успели вооружить против России и Константинопольского патриарха, которому было обещано с присоединением Малороссии распространение его власти и на эту область. Интриговали против России и тайные агенты Лещинского, и остатки двора гетмана Мазепы. Все они внушали султану, что Россия питает завоевательные замыслы относительно Турции, что необходимо для лучшего ей противодействия вознести на польский престол Лещинского. Шафиров вместе с русским послом в Константинополе, Толстым, понимал, что только с удалением Карла из Турции прекратятся эти интриги, и хлопотал о высылке его. Он начал внушать визирю, что Карл хочет и его свергнуть, как сверг его предшественников. Но визирь требовал удаления русских войск из Польши, а вывести их было нельзя.

Тогда Шафиров подкупил мать султана и некоторых приближенных к нему чиновников и успел добиться предписания выслать Карла. Между тем, крымский хан донес султану, что русские войска из Польши еще не выведены. Султан отправил для проверки доноса доверенное лицо, и донос подтвердился. Теперь Ахмет III, на которого, между тем, повлияли наветы французского посла, убеждавшего его, что война с Россией будет очень легка, решился разорвать с Петром. От Шафирова и Толстого потребовали назначения двухмесячного срока для вывода русских войск, и когда те отказались от этого, их заключили вместе со всей свитой в Семибашенный замок. Заключенным приходилось трудно.

Султан между тем начал собирать войска, надеясь, победив Россию и, утвердив на польском престоле Лещинского, возвратить города, завоеванные Австрией в последнюю войну, и завоевать у России Украйну. Однако дело не пошло так гладко, как уверяли французы. Петр вовсе не думал покоряться без боя, к тому же и с шведским королем у султана начались несогласия. Все это привело к тому, что рассерженный султан, наконец, выслал Карла из Турции, а Шафирова и Шереметева освободили из заключения и привезли в Адрианополь, где тогда находился и сам султан. Шафиров воспользовался моментом и, через посредство английского и голландского послов, возобновил переговоры. Однако на этот раз от него потребовали более тяжелых условий мира: ежегодной дани крымскому хану и проведения границы между реками Самарой и Орелью. Пришлось снова подкупать приближенных к султану сановников и наконец 3-го июля 1713 года ему удалось заключить новый, уже третий по счету, мирный договор, на этот раз бывший и окончательным. Уплата дани хану была отклонена, но границу между Самарой и Орелью пришлось принять. Условия прошлогоднего договора относительно вывода русских войск из Польши и разрушения крепостей на турецкой границе были оставлены; но теперь, когда Карла XII уже не было в Турции, выводить войска из Польши было необязательно.

Главное, мир достигал своей цели: Петру развязывались руки для более энергичных действий против Швеции, возможность столкновения с Турцией была устранена. Петр остался доволен миром, и в начале октября договор был ратифицирован. Шафиров с Толстым получил позволение ехать в Россию и в январе 1714 года прибыл в Москву, где получил полное одобрение своих действий царем.

По возвращении из Турции, Шафирова снова занял свое выдающееся положение на дипломатическом поприще. Теперь положение России улучшилось. Главный враг ее, Швеция, был разбит и с трудом продолжал тяжелую для него войну с русским царем, явившимся теперь в глазах Европы внушительной силой, с которой приходилось считаться. Со стороны Турции, благодаря стараниям Шафирова, опасность была устранена. Даже статьи Андрианопольского договора, ограничивавшие права России к Польше, фактически не имели никакого значения, так как, вследствие удаления Карла XII, уже не было в Турции такого человека, которому выгодно было бы настаивать на исполнении их. Впрочем, в Польше Петру Великому пришлось снова побуждать Августа II к исполнению союзного договора, от которого польский король старался уклониться с целью заключить с большими выгодами для себя отдельный мир с Швецией.

Изменились и отношения Франции к России. Со смертью короля Людовика XIV французская политика в Балтийском вопросе изменилась, и вместо традиционной поддержки, с давнего времени оказываемой Швеции, французское правительство начало искать сближения с Россией, как державой, получившей преобладание в северной Европе вместо падавшей Швеции. Во время второго путешествия царя за границу сопровождавший его Шафиров, вместе с канцлером Головкиным, заключил (4-го августа 1717 года) в Париже соглашение с прусским и французским представителями, по которому все три договаривающиеся державы гарантировали утрехтский и баденский договоры, обязывались разрешать свободную торговлю купцам договаривающихся держав в пределах каждой из них и заключили между собой оборонительный и наступательный союз. Сверх того, Россия и Пруссия обязались принять французское посредничество при заключении мира с Швецией, а Франция обещала не вступать ни в какие обязательства по отношению к Швеции и не помогать ей ни деньгами, ни войсками. Договор этот, совершенно изолировавший Швецию и лишавший ее поддержки в Европе, явился дополнением союзного договора между Россией и Пруссией, решившейся, наконец, изменить своей выжидательной политике и принять сторону России, явно имевшей перевес над истощенной Швецией.

Видную роль играл Шафиров и при переговорах с Швецией, начавшихся еще вскоре после Полтавской битвы и окончившихся лишь в 1721 г. Ништадтским миром. Хотя барон Петр Павлович и не принимал прямого участия ни в ништадтских переговорах, ни в предшествовавших им переговорах на Аландских островах, но он подготовил для них почву своими предварительными сношениями с голштинским дипломатом бароном Герцем, имевшим большое влияние на Карла XII, и в значительной степени через его посредство облегчил, благодаря целому ряду частных соглашений, и заключение мира.

Занятый почти исключительно внешними сношениями России, требовавшими в это трудное время особенного внимания и напряжения, Шафиров мало участвовал по внутренней преобразовательной работе Петра Великого. Как заведовавший почтами, он развил почтовое дело, завел почтовые сношения с Западной Европой, развил их также и в самой России. Шафиров вместе с другими подписал известный «Духовный Регламент» и участвовал в осуждении царевича Алексея. Несколько интереснее его торговая деятельность. Шафиров, происходивший от отца, занимавшегося торговлей, и сам в молодости, кажется, запинавшийся ею, не оставлял ее и будучи вице-канцлером; известно, что он вместе с Меншиковым держал на Белом море громадные и очень прибыльные промыслы моржового, китового, ворваньего и трескового жира, а в 1717 году, будучи во Франции, вызвался завести в России вместе с П. А. Толстым фабрику шелковых парчей. Однако сложность и новизна дела сказались, по-видимому, не под силу Шафирову и Толстому, занятым к тому же всегда государственными делами, и, несмотря на то, что вскоре к ним присоединился и адмирал Апраксин, фабрика работала плохо и далеко не могла «довольствовать государство российское всяких сортов шелковыми парчами», как об этом мечтали ее учредители, заводя это новое для них дело. В 1719 году они сами сознались в этом и просили разрешить ввоз шелковых изделий и из Западной Европы, но и от этого положение не улучшилось, и около 1721 года фабрика прекратила свою деятельность.

Две партии при дворе Петра I

Милости и награды царя не обеспечивали Шафирова, заносчивого и склонного к интригам по природе, от всевозможных неприятностей и столкновений. Вообще среди приближенных Петра Великого не было согласия: они делились на партии, интриговали друг против друга и беспрерывно ссорились. Главных партий при дворе было две: к одной принадлежали лица из родовитых старых фамилий: князья Голицыны, Долгорукие, Гагарины, Головины и Салтыковы; другая состояла из людей новых, выдвинувшихся благодаря личным заслугам, фавору или родственным связям с царем. Во главе этой партии стоял Меншиков, опиравшийся на благоволение к нему императрицы Екатерины Алексеевны; к этой партии принадлежали также канцлер Головкин, обер-прокурор Скорняков-Писарев, некоторые другие русские сановники из неродовитых семей и иностранцы, хотя и не занимавшие высших постов в государственном управлении, но в очень большом числе находившиеся на русской службе. Шафиров, породнившийся с Гагариными и Долгорукими, стал на сторону первой партии, и когда новая партия начала оттеснять аристократов от высших государственных должностей, вступил в борьбу с представителями ее. С Головкиным Шафиров давно уже находился во вражде: еще будучи в Турции, он имел основание бояться интриг канцлера. По возвращении Шафирова в Россию интриги возобновились, приводили к открытым ссорам. И Шафиров, и Головкин жаловались друг на друга царю, тормозили начинания и действия один другого и значительно мешали успешному ходу дел.

Около 1721 года начались у Шафирова ссоры и с Меншиковым. Первой причиной неудовольствия между ними были недоразумения на северных морских промыслах, где как Меншиков, так и Шафиров совершали крупные злоупотребления и, кажется, чего-то не поделили между собой. Злоупотребления раскрылись, промыслы были отняты от промышленников и переданы купцу Евреинову. Но вражда этим не ограничилась. Вскоре после этого, в 1722 году, уже в Сенате, Шафиров снова выступил против Меншикова во время разбирательства дела о пожалованном светлейшему князю после Полтавской битвы городе Почепе, где Меншиков стремился закрепостить себе местных вольных казаков. Благодаря стараниям Шафирова, происки Меншикова потерпели неудачу. Но Шафиров, как все государственные люди того времени, не был особенно деликатен в своих отношениях к казенным средствам и часто злоупотреблял своим положением и влиянием для того, чтобы обогатить и себя, и своих родственников. Как раз около этого времени, с помощью некоторых сенаторов, он составил сенатский приговор о выдаче жалованья своему брату Михаилу Павловичу Шафирову, служившему ранее в Ревизион-коллегии и перешедшему затем в Берг-коллегию. Приговор был противозаконен, так как Михаил Шафиров в перерыве между двумя службами находился полгода не у дел и за это время, по закону, на жалованье не имел права.В другое время это прошло бы незамеченным, но теперь враги Шафирова подняли дело. Скорняков-Писарев в Сенате протестовал против незаконного приговора; обер-прокурора поддержали Меншиков и Головкин, и дело было отправлено для окончательного решения к Петру, находившемуся в то время в Персидском походе. Шафиров, зная ненависть царя к взяточничеству и злоупотреблениям, имел основание опасаться его решения.

Но к этому присоединилось еще новое дело по поводу некоторых злоупотреблений, допущенных Шафировым в почтовом ведомстве и открывшихся теперь благодаря стараниям Скорнякова-Писарева. В Сенате было сделано донесение, что Шафиров накладывает на почтовые пересылки произвольную таксу, утаивает доходы с почт и совершает разные другие злоупотребления. Сенат назначил комиссию для расследования дела, и при разборе его в Сенате произошла открытая ссора между Шафировым и Меншиковым. И тот, и другой наговорили много резкостей, заседание было прервано, и о случившемся было донесено государю. Следственная комиссия, наряженная по поводу этой ссоры, открыла крупные злоупотребления как Шафирова, так и Меншикова, который между тем всеми силами старался погубить своего опасного противника, действуя для этого своим влиянием на императрицу. Петр Великий, не стеснявшийся вообще с взяточниками. Шафиров был обвинен в нарушении порядка и благопристойности в Сенате, в несоблюдении Высочайших указов и в злоупотреблениях по службе и приговорен к лишению чинов, достоинства и жизни. Приговор был утвержден государем, и казнь была назначена на 15-е февраля 1723 года; но уже на эшафоте кабинет-секретарь Макаров объявил помилование, — и смертная казнь была заменена пожизненной ссылкой в Сибирь. Впрочем, и это решение не было исполнено: Шафиров был оставлен в Новгороде, где и жил с своей семьей до смерти Петра Великого, потеряв все свое довольно значительное имущество и существуя лишь на казенный паек, выдававшийся ему в размере 33 копеек в день.

Таким образом, старая родовитая партия, ревностно поддерживавшая Шафирова во время его борьбы с Меншиковым, как своего представителя, была побеждена, но не уничтожена. Только могучая воля Петра Великого связывала и укрощала Долгоруких и Голицыных и смерть его сразу же могла совершенно изменить положение в обратную сторону. Императрица Екатерина понимала это, понимала и ту опасность, которая грозила ей, если бы по смерти Петра власть захватили в свои руки предстатели этой партии. Она оперлась во время на преданного ей Меншикова, интересы которого совпадали с ее собственными, и, подавив противную партию, взошла на престол. Но подавление еще не было уничтожением, и самодержавной императрице для того, чтобы чувствовать себя твердо на троне, нельзя было не считаться с этой партией; пришлось сделать ей уступку и притом такую, которая была особенно не по душе Меншикову: пришлось возвратить Шафирова, за которого сильно хлопотал и герцог Голштинский, женатый на царевне Анне Петровне и получивший в новое царствование большое влияние на дела.

Для опального было придумано дело, за которым он мог вполне быть безопасен и для Меншикова, и для Остермана: ему поручили писать историю Петра Великого, дали для этого средства, разрешили пользование архивами и удалили таким образом от всякого участия в делах. Однако и такое положение казалось опасным его врагам: нужно было совсем удалить его из Петербурга в такое место, где он был бы уже окончательно безопасен, — и скоро остроумный на всякие интриги Остерман устроил ему новое назначение. По приговору верховного тайного совета Шафирову было предписано ехать в Архангельск для устройства там китоловной компании. Разумеется, дело было не в компании: Шафиров должен был ехать в почетную ссылку и уступить поле действия Меншикову и его приверженцам. Однако положение скоро изменилось: императрица в 1727 году умерла и на престол вступил Петр II. Теперь для Шафирова представилась новая возможность выйти из своего тяжелого положения и снова занять то место в государственном управлении, которое он занимал раньше. Долгорукие получили преобладание в верховном тайном совете, главный враг его Меншиков был сослан, и Шафиров, доехавший по пути в Архангельск только до Москвы, ежедневно начал бывать у бабки императора, царицы-инокини Елены, думая с ее помощью снова подняться. Но на этот раз его хлопоты не увенчались успехом: в Петербурге еще были сильны его враги Головкин и Остерман, инокиня-царица не могла оказать достаточного влияния на своего внука, а Долгорукие, добившись власти, совсем забыли о Шафирове, который был им важен только тогда, когда боролся с Меншиковым. Барону Петру Павловичу было приказано немедленно ехать в Архангельск и, чтобы избежать этой почетной ссылки, он принужден был подать челобитную об удалении от всех дел по болезни.

Мало изменилось положение Шафирова и тогда, когда вступила на престол императрица Анна Иоанновна. Правда, он снова вступил на службу, но опять столкнулся с Остерманом, все еще имевшим основание опасаться Петровского вице-канцлера, и по интригам Остермана получил очень почетное назначение, которое удаляло его, однако, далеко от двора: он был назначен на Кавказ вести мирные переговоры с Персией.В марте 1732 года он получил позволение вернуться и поспешно уехал, оставив положение далеко не окрепшим. Переговоры относительно прикаспийских провинций тянулись еще некоторое время, и вопрос был решен только войной с Турцией. Впрочем, Шафиров в это время был уже в Петербурге, где успел, кажется, отказавшись от соперничества с хитрым и не менее искусным дипломатом Остерманом, примириться с ним. Теперь он снова начал получать повышения и награды: уже тотчас по возвращении из Персии он получил чин тайного советника, в 1733 г. был снова сделан президентом коммерц-коллегии и сенатором, а в 1734 году был произведен в действительные тайные советники. Впрочем, опала нисколько не повлияла на его нравственность: он продолжал свои злоупотребления даже более открыто, чем он совершал их раньше. Обер-прокурор Сената Анисим Маслов в 1735 г. доносил на него императрице: «всем непорядкам и воровству причина та, что в ревизию ни откуда не присылают счетов, а Сенат за это не взыскивает, потому что из сенаторов господин барон Шафиров, который теперь самый сильный в Сенате голос имеет, сам счетов коллегии своей уже три года не отправляет в ревизию. О прочих многих непорядках и упущениях особливо барона Шафирова и тайного советника графа Головкина, например, о конечном упущении монетных дворов теперь, по причине болезни своей, пока ваше величество не утруждаю; но, так как эти господа знают, что я молчать не буду, то составляют против меня советы и трудятся уже несколько дней, не только пересылаясь между собой по делам, но и в Сенате советуются, высылая вон обер-секретаря и секретаря». Но теперь у Шафирова не было тех могущественных врагов, какие были у него раньше, и злоупотребления проходили безнаказанно. Выступал Шафиров и еще раз на дипломатическом поприще, в 1737 году, — на Немировском конгрессе, собравшемся из представителей России, Турции и Австрии с целью прекращения войны, начатой Россией в союзе с Австрией для устройства персидских дел и для возвращения Азова и Черноморского побережья. Победы Миниха должны были сделать турок уступчивыми, но непомерные требования, заявленные Австрией и ее двусмысленное поведение сделало невозможным какое бы то ни было соглашение. Конгресс окончился безрезультатно и война продолжалась. Умер барон Петр Павлович Шафиров в Петербурге 1-го марта 1739 года, на 60-м году от роду.

Кроме своей государственной и дипломатической деятельности, Шафиров известен и как писатель. По повелению Петра I в 1722 он написал историческое сочинение — «Рассуждения о причинах Свейской войны». Был женат на некой Копиевой и имел сына Исая, который не оставил мужского потомства и пять дочерей. Род Шафировых по мужской линии угас в конце XVIII в. Дочь Шафирова Анна Петровна вышла замуж за князя Алексея Матвеевича Гагарина.