Кем был Петр Петрович Коновницын

С сентября – дежурный генерал штаба действующей армии, участвовал в боях при Тарутине, Малоярославце, Вязьме и Красном.

Во время Заграничных походов русской армии 1813–1814 командовал Гренадерским корпусом, участвовал в сражениях при Люцене и Лейпциге. Генерал от инфантерии(1817), генерал-адъютант (1812), военный министр, начальник военно-учебных заведений, член Государственного совета, Комитета министров, Сената.

Род Коновницыных был старинным. Служили Коновницыны великим московским князьям на самых разных должностях и в самых разных местах.Генерал-лейтенант Петр Петрович Коновницын, отец будущего героя, женатый на Анне Еремеевне Родзянко, был петербургским губернатором, военным генерал-губернатором Олонецким и Архангельским. На шестом году жизни он записал сына в Артиллерийский и Инженерный, впоследствии 2-й кадетский корпус, но воспитывал дома и дал ему прекрасное для того времени образование. На десятом году жизни он записал сына фурьером в лейб-гвардии Семеновский полк, а с января 1785 года, произведенный в подпрапорщики, начал он свою действительную службу.

В 1786 г. Пётр Коновницын окончил кадетский корпус – получил чин прапорщика, а через два года он – подпоручик. Получив прекрасное общее и военное образование, Пётр Коновницын участвовал в русско-шведской войне 1788-1790 гг. но отличиться молодому офицеру в войне не удалось. После войны со Швецией, в июне 1791 года, Коновницын-младший был «выпущен в Семеновский полк премьер-майором». В это время завершалась вторая при Екатерине русско-турецкая война, и сын упросил отца посодействовать переводу из столичной Гвардии в действующую армию. Отец же попросил своего старого знакомого генерал-фельдмаршала светлейшего князя Григория Александровича Потемкина взять сына к себе. Тот взял гвардейского офицера в штаб Молдавской армии. В то время в штабе освободилась должность «генерал-адъютанта» от Черноморского флота, и Петра Коновницына с присвоением ему чина подполковника назначили на эту флотскую «вакансию».

Принять участие в боевых действиях против турок штабному офицеру не довелось, поскольку война близилась к концу. К тому же, князь Потёмкин внезапно скончался от болезни. Зато подполковник смог поучаствовать в заключении Ясского мира, что дало немало полезных знакомств среди генералитета и дипломатов.

В 1792-1794 гг. Коновницын принимал участие в подавлении польского восстания под руководством Тадеуша Костюшко, командовал Старооскольским мушкетёрским полком. За проявленную храбрость в битве под Слонимом был награждён 15 сентября 1794 года орденом святого Георгия 4 степени (№ 537). Еще в те времена Коновницын познакомился с Кутузовым М.И., который ценил его за храбрость, честность, работоспособность и четкость в работе.

Осенью 1797 года высочайшим указом Павла I 32-х летний Пётр Коновницын производится в генерал-майоры и назначается шефом Киевского гренадерского полка. Казалось, судьба ему улыбалась. Но в марте следующего года император переводит его командовать Углицким мушкетерским полком, а в ноябре 1798 года совсем отставляет 35-летнего генерала «от службы».Тогда-то он и обосновался в Кярово, занявшись хозяйством и приведением в порядок родового гнезда. Он устраивает парк и разбивает сад.Сад же Пётр Петрович разбивал вместе с супругой — Анной Ивановной Корсаковой (1769-1841). В Кярове рождаются дети Коновницыных: Елизавета (1802), Пётр (1803), Иван (1806), Григорий (1809) и Алексей (1812).

Восемь лет отставки провел вдали от столицы и армейских забот Пётр Петрович. Занимался самообразованием, много читал, особенно книг по военной науке и военной истории. Увлекался математикой, к которой имел пристрастие с детства. Показательно то, что восемь лет отставки не погасили в нем интереса к военному делу.

Вернул его на военное поприще император Александр I, подписавший в ноябре 1806 года высочайший манифест о составлении временного земского ополчения. На Европейском континенте одна за другой создавались коалиции монархов против наполеоновской Франции, и Россия в них входила на первых ролях. Армия требовала подкрепления, потому и вспомнили о земском ополчении, которое, в случае надобности, могло стать подготовленным армейским резервом. Опальный генерал-майор и Георгиевский кавалер П.П. Коновницын избирается петербургским дворянством предводителем губернского ополчения (губернской земской милиции). Его представляют государю, что стало первым шагом возвращения на военную службу. Александр I всегда с должным уважением относился к избранникам дворянства. Как это будет, к примеру, с М.И. Голенищевым-Кутузовым при назначении его на должность главнокомандующего действующей армией.

Петр Петрович не упустил представившегося ему шанса вернуться на военное поприще. Он в самые короткие сроки набрал, вооружил, снарядил и обучил четыре стрелковых батальона земских ополченцев. Они были отправлены в действующую армию и храбро сражались с французами. Монарх «приметил» достоинства П.П. Коновницына, имевшего прекрасные аттестации по прошлой армейской службе. В ноябре 1807 года тот зачисляется в императорскую свиту и после этого уже не расставался с военным мундиром. Равно как и с монаршим благоволением к себе. В том году ему жалуется три тысячи десятин казенной земли и золотая медаль 1807 года.

Русско-шведская война 1808—1809

Коновницыну довелось участвовать еще в одной войне – со Шведским королевством за обладание Финляндией. К ее началу он командовал корпусом, расквартированным в Кронштадте. В январе 1808 года назначается дежурным генералом в штаб Финляндской армии, которой командовал Ф.Ф. Буксгевден, по квартирмейстерской части.

Биографы считают, что с этого времени у него проявилась большая любовь к артиллерийскому делу, знатоком которого он был большим. Генерал пехоты лично руководил установкой и огнем батарей при штурме крепости Свартгольма и бомбардировке крепости Свеаборг, который в то время называли «северным Гибралтаром», нависавшим над Финским заливом.Когда П.П. Коновницын доставил императору Александру I ключи от этих двух шведских крепостей, тот расчувствовался. Он произвел корпусного начальника в чин генерал-лейтенанта и наградил драгоценной табакеркой, алмазами украшенной, с вензелем Его Императорского Величества.

Вскоре Петру Петровичу довелось отличиться при отражении 4-тысячного шведского десанта под начальством генерала Фегезака, высадившегося близ города Або у мыса Алалепсо. Коновницын, командовавший бригадой, проявил «разумную исполнительность», сумев в считаные дни собрать сводный отряд: шведы были отражены и, преследуемые, бежали до самого берега, к своим судам.

Вскоре ему довелось отличиться на воде, возглавив гребную флотилию, которая отразила у острова Рунсало шведскую флотилию. Неприятель пришел в замешательство, когда была потоплена его флагманская галера. Потеряв еще несколько судов, шведы решились на ночную атаку: «С ужасным криком пошли на нас». Коновницын не растерялся, приказав своей флотилии идти на неприятеля. Гребцы налегли на весла, канониры открыли стрельбу картечью. Нападавшие шведы от такой неожиданной встречи смешались и поспешили выйти из морского боя. Вражеская флотилия поспешила укрыться за островами.Коновницыну довелось записать в свой послужной список и еще один морской бой. Шведы разведали, что русский генерал со своим штабом разместился на заброшенной мызе пустынного острова Комито (Кимито). Они скрытно высадились на берег и атаковали мызу. Петр Петрович поставил под ружье всех, кто находился возле него, и ударил в штыки. Шведам пришлось бежать на суда.

И тут отличился поручик артиллерии Глухов, который «зажег брандскугелями и принудил сдаться одно неприятельское судно с девятью десятками человек на борту и шестью орудиями конной шведской артиллерии». В ходе боя на острове Комито русские взяли «с боя» два вражеских судна и пленили 150 шведов. За «финскую кампанию» 1808 года (за Комито) генерал-лейтенант П.П. Коновницын во второй раз награждается орденом Святого великомученика и победоносца Георгия, но уже более высокой, 3-й степени.

Отечественная война 1812 года

В начале Отечественной войны 1812 г. 3-я дивизия Коновницына вошла в состав 1-й Западной армии М.Б. Барклая-де-Толли. Генерал-лейтенанту П.П. Коновницыну были подчинены значительные силы. Это были: его 3-я пехотная дивизия, Кексгольмский, Перновский и Полоцкий полки 11-й пехотной дивизии, Екатеринбургский полк 23-й пехотной дивизии, полки кавалерии: лейб-гвардии Драгунский и Гусарский, драгунские Ингерманландский, Иркутский, Московский и Нежинский, гусарские Елисаветградский и Сумской, лейб-гвардии конная артиллерия. Всего 8 тысяч штыков и 3 тысячи сабель.

Французская кавалерия утром сбила аванпосты русских, которые отошли к главным силам. Маршал Мюрат и вице-король Итальянский провели ряд атак на фланги противника, но успеха не имели. Им ответили штыковыми контратаками. К месту боя в 15 часов дня подошел с новыми силами сам Бонапарт. Теперь французы атаковали по всему фронту. Подразделения Коновницына целый день сдерживали натиск противника, обеспечивая отход главных сил армии. Выполнив арьергардную задачу, оставили позицию и ушли по лесной дороге в сторону Витебска, позволив 1-й Западной армии спокойно отступить к Смоленску.

Современники в мемуарах отдали дань и умелому командованию Коновницыным защитой Смоленска 5-го августа. А.П. Ермолов, свидетель героической обороны Смоленска войсками Коновницына, описывает не только сам бой за город на днепровском левобережье, но и то, как корпусной командир своими умелыми действиями предотвратил попытку наполеоновцев с ходу оказаться на правом речном берегу. За доблестную защиту древнего Смоленска, ключа-города к Москве, Петр Петрович Коновницын был пожалован орденом Святого Равноапостольного Князя Владимира 2-й степени. Эту награду он получил с опозданием, уже будучи в Восточной Пруссии, на исходе Отечественной войны 1812 года, когда русская армия шагнула за линию государственной границы России.

Вскоре после оставления Вязьмы ему было поручено возглавить арьергард 1-й и 2-й Западных армий, и, отражая атаки маршала Мюрата, находясь в беспрерывных боях, он обеспечивал отход русских войск к Бородино. До самого поля Бородина арьергарду пришлось день за днем отбивать вражеские атаки. Недаром Петр Петрович пообещал М.И. Голенищеву-Кутузову, что французы могут «перешагнуть» через арьергард, только «проглотив его». Порой на дороге от Вязьмы до Бородина гремели залпы многих десятков орудий, но итог дня был все тот же: авангарду Великой армии все никак не удавалось сбить со своего пути арьергард русских, разбить его или хотя бы отрезать часть сил Коновницына и истребить их. За «отличие» в баталии у местечка Островно Лепельского уезда Витебской губернии и за «все дела арьергардные от Вязьмы до Бородина» генерал-лейтенант П.П. Коновницын удостоился ордена Святого Александра Невского.

Бородино

На поле Бородина 3-я пехотная дивизия генерал-лейтенанта П.П. Коновницына по кутузовской диспозиции вместе с 3-м корпусом оказалась на самом крайнем левом фланге, прикрывая Старую Смоленскую дорогу у деревни Утица. Однако вести бой ей пришлось не здесь, когда выявилось главное направление удара Наполеона — против русского левого фланга, дивизия была спешно направлена на помощь Багратиону.

Когда схватки за Семеновские флеши достигли своего накала, 3-я пехотная дивизия была по просьбе генерала от инфантерии П.И. Багратиона направлена в самое пекло сражения, к Семеновскому. Дивизия прибыла к флешам тогда, когда защищавшая их сводно-гренадерская дивизия Воронцова «уже истекала кровью». Ее полки ходили в штыковые атаки, выбивая французов из флешей. Сам Петр Петрович писал:

«…26 весьма рано переведен с дивизией к Багратиону к деревне Семеновской, перед коею высоты, нами занимаемые, были неприятелем взяты. Я рассудил их взять. Моя дивизия за мною последовала, и я с нею очутился на высотах и занял прежние наши укрепления…».

Когда тяжело раненный князь Багратион понял, что ему уже не руководить боем, он приказал генерал-лейтенанту П.П. Коновницыну принять временно командование 2-й Западной армией на себя. То есть до той минуты, когда прибудет Д.С. Дохтуров, посланный главнокомандующим Голенищевым-Кутузовым к Семеновским флешам.

Видя, что под массированным огнем из четырехсот орудий ему не удержать флешей, уже разрушенных, Коновницын приказал войскам отойти на Семеновские высоты, которые господствовали над округой. Он «с невероятной скоростью успел» устроить там сильные батареи и с помощью их огня зачастую в упор остановить дальнейшее продвижение французов. Петр Петрович лично руководил пушечной стрельбой, как когда-то это с успехом делал во время Русско-шведской войны, в Финляндии.

Когда генерал от инфантерии Д.С. Дохтуров прибыл на место и принял командование над 2-й Западной армией, он одобрил все распоряжения Коновницына. В том числе и на оставление Семеновских флешей и отход на соседние Семеновские высоты, которые сумел отстоять. То есть это были разумные решения, которые позволили войскам избежать излишних неоправданных потерь.

После занятия Семеновских высот волей судьбы Коновницыну довелось командовать лейб-гвардии Литовским и Измайловским полками, когда кавалерийские корпуса генералов Нансути и Латур-Мобура попытались обрушиться на каре русской гвардейской пехоты. Но та ружейными залпами и штыками отразила наскоки вражеской конницы.

В ходе отражения той массированной и лихой атаки кавалерии маршала Иоахима Мюрата Коновницын оказался в каре лейб-гвардии Измайловского полка, а Дохтуров – в каре лейб-гвардии Литовского полка. Тот бой гвардейской пехоты и наполеоновской кавалерии, в том числе полков «латников» (кирасир), стал одним из самых ярких эпизодов Бородинского сражения.

Под Бородином Петр Петрович был дважды контужен ядрами (в левую руку и поясницу), но остался в строю до конца битвы. Одно из ядер разодрало на нем генеральский сюртук пополам. Не случайно другой герой той битвы, генерал А.П. Ермолов, называл Коновницына «офицером неустрашимым и предприимчивым», способным в самой сложной ситуации вести подчиненных в штыки. За проявленное военное искусство и личное мужество был награждён золотой шпагой, украшенной бриллиантами.

На совете в Филях генерал Коновницын высказался за проведение нового сражения под Москвой, с болью воспринял приказ главнокомандующего об оставлении Москвы, о чем сразу было послано сообщить Ростопчину. «От сего у нас волосы встали дыбом», — писал позже Петр Петрович. Сам он категорически возражал против оставления Москвы, полагая ее сдачу бесчестьем для армии и России. Он вообще всегда возражал против всякого отступления, тут же никакие доводы главнокомандующего не могли его переубедить. Находя позицию перед Москвой непригодной, он предлагал идти вперед и ударить на неприятеля, где бы его ни встретили. Да, армия была полуразбита, но за нею была Москва. С Коновницыным согласились Остерман и Ермолов, но последний не преминул спросить: а известны ли нам дороги, по которым колонны должны двинуться на неприятеля? Фельдмаршал единолично взял на себя ответственность за оставление Москвы. Мучительно было проходить через сдаваемый без боя город, командиры не смели ни на кого поднять глаза, а все потому, что сдали город без выстрела!

В Тарутинском лагере Кутузов назначил Петра Петровича дежурным генералом штаба армии. К этому времени 48-летний Коновницын имел большой боевой опыт и незаурядные способности. Назначение Петра Петровича было связано с противодействием иностранцам, к которым он так неблаговолил. Начальник штаба Кутузова барон Беннигсен интриговал против фельдмаршала, желая получить его место, как перед этим интриговал и против Барклая, имея ту же надежду. Введение должности дежурного генерала внесло существенные изменения в организацию работы штаба. Центр тяжести по управлению войсками был перенесен на дежурного генерала Коновницына. Через его канцелярию стали проходить все распоряжения фельдмаршала, к нему стекались все сведения о состоянии войск, ходе формирования резервов, обучении войск. Коновницын был основным докладчиком по вопросам подготовки армии к контрнаступлению.

До конца Отечественной войны Коновницын исполнял обязанности дежурного генерала, оставаясь правой рукой главнокомандующего. Будучи в непростой должности дежурного генерала, Петр Петрович все же находил повод поучаствовать в боевых делах, хотя при этом ему приходилось отпрашиваться у главнокомандующего. Впрочем, тот такие «отлучки» людей из своего ближайшего окружения поощрял. К тому же там, на месте события, генерал-фельдмаршал мог всегда положиться на Коновницына.

Контрнаступление кутузовской армии шло более чем успешно. Деморализованная Великая армия императора французов таяла у всех на глазах, с каждым днем теряя не только людей, лошадей и пушки, но и свою боеспособность. Коновницын в то время писал супруге Анне Ивановне:

«…Мы день и ночь гоним неприятеля, берем пушки и знамены всякой день, и пленных пропасть. Неприятель с голоду помирает. Можно ручаться, что армия их совсем пропала… Чрез 3 дня проходим Смоленск, а через две недели не быть ли нам в Минске, где твои клавикорды отниму… любезная родина радуется, веселится нашим победам, благодаря Бога…».

Когда был освобожден Смоленск, Петр Петрович вернул городу особо почитаемую икону Смоленской Божьей Матери (по-гречески – Одигитрии), проделавшей длинный путь войны вместе с его 3-й пехотной дивизией.

Военачальника П.П. Коновницына, обладавшего такой чертой характера, как человеколюбие, на войне заботило многое. В том числе и отношение к пленным наполеоновцам, которых по мере развития контрнаступления становилось все больше и больше. Показательно в этом отношении письмо Коновницына главноуправляющему по части продовольствия армий датированное 7 ноября 1812 года: «Милостивый государь Василий Сергеевич! По необыкновенно большому числу взятых в последние дела пленных, Его Светлость главнокомандующий армиями поручил мне отнестись к Вашему Превосходительству с просьбою, дабы Вы приняли все возможные и от нас зависящие меры об отпуске им провианта, в том особливо уважении, что многие из них по несколько дней вовсе не ели и что самое человечество требует доставить им необходимое пропитание для отвращения голодной смерти».

Заграничные походы 1813-1814 гг.

Русские войска перед Новым годом вступили в город Вильну, дальше они не пошли. Кутузов решил, что армии нужен отдых.10 декабря в Вильно прибыл с большой свитой император Александр I. Он сразу «по прибытии своем изъявил намерение двинуть за границу армию». Так появилась точка отсчета Заграничных, освободительных походов русской армии по Европе 1813 и 1814 годов, закончившихся взятием Парижа.Кутузов не преминул представить государю своих ближайших помощников. А.П. Ермолов о том в своих «Записках» рассказывает: «Князю Кутузову полезно было представить главнейшими своими сотрудниками дежурного генерала Коновницына и генерал-квартирмейстера 1-й армии Толя с особенными о них похвалами…»

В январе 1813 года Пётр Петрович был назначен командиром Гренадерского корпуса, который в иерархии русской армии считался вторым после Гвардейского.

Первое сражение, в котором принял участие Гренадерский корпус, было сражение при Лютцене. Одновременно это было первое сражение, данное русскими войсками французам после окончания Отечественной войны.

Это сражение для Коновницына стало последним, когда он руководил войсками непосредственно на поле боя. 20 апреля 1813 года, объезжая верхом позиции, он был тяжело ранен «пулею ниже колена в левую ногу навылет с повреждением верхних костей». Рана оказалась опасной для жизни. На поле боя присутствовал Александр I и ночью этого же 20 апреля посетил раненного Коновницына на квартире в Лебештедте. Только на 52-й день после ранения, рана затянулась. За сражение при Лютцене Коновницын был награждён 25 000 рублей и на лечение 300 червонцами.

Коновницын вернулся в армию после ранения в сентябре. Был определён при Главной Квартире, в свите Александра I, двигавшегося с войсками. Во время сражения под Лейпцигом 4—7 октября находился при императоре, выполняя его поручения. За участие в сражении получил св. Владимира 1-й степени.

В 1814—1815 годах П. П. Коновницын выполнял почётное поручение императора являясь военным наставником и «ментором» великих князей Михаила и Николая (будущего императора), сопровождая их за границей. В своём письме великим князьям императрица-мать Мария Фёдоровна напутствовала: «Генерал Коновницын, который будет при вас, уважаем во всех отношениях и особенно пользуется репутацией изысканной храбрости: следуйте же в момент опасности без страха и сомнения его советам, которые всегда будут соответствовать чести и уважайте их как приказы, исходящие от самого императора или меня».

12 декабря 1815 года П. П. Коновницын был назначен на должность военного министра, введён в Государственный совет, Комитет министров и Сенат.

По результатам первого года работы Коновницына на посту министра в его формулярном списке появилась запись: «1817-го Генваря 1-го за труды и отличную попечительность в управлении военным Министерством и благоразумные распоряжения оказанные в нарочитом сбережении расходов по военно-хозяйственной части, пожалованы знаки, ордена Св. Александра Невского алмазами украшенные». В декабре 1817 года он был произведен в полные генералы, получив чин генерала от инфантерии. 11 мая 1819 года П. П. Коновницына был вынужден просить Александра I об отпуске на лечение.

25 ноября 1819 года император направил указ Сенату: «По особой доверенности Военному Министру Генералу от Инфантерии Коновницыну повелеваю ему быть Главным Директором Корпусов Пажеского, 1-го и 2-го кадетских, Дворянского полка, Императорского военносиротского дома, смоленского Кадетского корпуса и дворянского эскадрона под начальством Его Императорского Высочества Цесаревича, членом Совета о военных училищах и комитета под ведением сего Совета состоящего». В том же году П. П. Коновницын был возведён в графское достоинство.

28 августа 1822 года Пётр Петрович Коновницын скончался. Выносили тело из его последней квартиры в Петербурге. На отпевании присутствовали первые государственные лица. Великий князь Николай Павлович, бывший его воспитанник, участвовал в выносе гроба, который затем отправили в родовое имение Коновницыных — усадьбу Кярово. Там в Покровской церкви и был похоронен П. П. Коновницын.

После смерти супруга графиня Коновницына установила перед домом в имении Кярово бюст Коновницына, позднее его перенесли в гостиную дома. На мраморном постаменте над могилой в Покровской церкви она поставила образ Божией Матери. Риза образа была отлита из Золотой шпаги «За храбрость», которой генерал был награждён за Бородинское сражение.

Отзывы

Михайловский-Данилевский писал в дневниках по этому поводу следующее: «Генерал Коновницын в нашей армии являл собою модель храбрости и надежности, на которого можно всегда положиться… Этот человек, достойный уважения во всех отношениях, сделал больше, чем любой другой генерал для спасения России, и эта заслуга сейчас забыта. Но он навсегда сохранит в нашей истории имя, которое зависть не сможет вырвать из этой памяти. Я не буду говорить о его победах в Витебске и Смоленске, где он один командовал армией, я не буду говорить о его подвигах, как блестящего генерала арьергарда, но я скажу только одно, что после того, как врагу сдали Москву, наша армия находилась в состоянии полной дезорганизации, когда все отчаивались в спасении родины. Князь Кутузов и все его генералы просили генерала Коновницына встать во главе генерального штаба армии. Он принял этот труднейший пост в Красной Пахре, и он исполнял его со всей возможной ревностью и энергией, и ему удалось сформировать из самой разбредшейся, самой дезорганизованной армии, первую армию мира, которая побивала Наполеона и всю Европу, объединившуюся против нас. Во всех последующих делах, которые произошли после, он был первым во главе наших колонн. Именно он командовал лично вечно памятными битвами при Тарутине и Малоярославце. Это подлинный русский, который умеет по-настоящему ценить доблесть и знает подлинную цену иностранцам. „Никогда, — говорит он, — я не дам иностранцу звания генерала. Давайте им денег, сколько хотите, но не давайте почестей, потому что это — наемники“.

После смерти

Будучи одним из виднейших генералов Отечественной войны 1812 года, на плечах которых была вынесена буквально вся тяжесть самого трудного ее периода, Коновницын, силою исторических обстоятельств, оказался в числе тех, кто так или иначе был несправедливо забыт или оттеснен на второй план истории более бойкими придворными или родовитыми царедворцами, хотя, можно сказать, здесь ему повезло больше других, поскольку портрет его не был изъят хотя бы из военной галереи Зимнего дворца, хотя такое вполне могло случиться, а удержался там, несмотря ни на какие политические перипетии, рядом с ростовым портретом Барклая-де-Толли до наших дней. Дело в том, что семейство Коновницына было тесно связано с декабристским движением. Старший сын Петра Петровича Петр, «блестящий офицер Генерального штаба», именно за это, то есть за принадлежность к Северному обществу, по приговору суда был разжалован в солдаты, лишен всех прав и достоинств и сослан в глухой сибирский гарнизон, откуда вместе с другими был рядовым же переведен в действующую армию на Кавказ и погиб не в сражениях с горцами, а от губительного субтропического климата. Второй сын Петра Петровича тоже был причастен к движению, разжалован в рядовые и уволен с военной службы. Дочь Петра Петровича Елизавета была замужем за декабристом М. М. Нарышкиным и одной из первых поехала за мужем в Сибирь. Декабрист Н. И. Лорер, близко стоявший к руководителю и основателю Южного тайного общества П. И. Пестелю, был родственником Коновницыных. Таким образом, видно, что оснований замолчать роль П. П. Коновницына в трудах официальных историков было более чем предостаточно, хотя самого его ко времени декабрьского восстания уже не было в живых, а жизнь его сложилась так, что и помышлять о чем-либо подобном он не мог. Но тем не менее сведения о нем в источниках остались самые скудные. Причины же, по которым портрет его сохранился в дворцовой галерее, состоят в том, что, кроме личных заслуг Петра Петровича перед Россией на поле брани, весьма значительных, в чем нельзя усомниться, вклад его сыновей в декабристское движение был весьма ничтожен. Кроме того, в недавнем еще прошлом Петр Петрович был некоторое время наставником у великих князей Николая Павловича и Михаила Павловича, причем в самое блистательное для них время, когда они триумфаторами въезжали в Париж. Он пользовался уважением будущего царя, хранившего живую память о своем «дядьке», оставившем им с братом нечто вроде духовного завещания, опубликованного в 1870 году в «Русской старине». Упор в этих записках был сделан на нравственное начало: доброту, милосердие, честь, веру. Это не могло не содействовать тому обстоятельству, что имя его все же осталось в истории Отечественной войны. С другой стороны, он все же, как писалось в одном издании, «не сделал такой карьеры, как многие бездарные немцы, он не кричал о своем патриотизме и не любил прислуживаться. Оттого его боевая карьера закончилась так быстро, а административная сложилась не слишком хорошо». «Воин бесстрашный, — писалось в другом издании, — он собственною кровью приобрел чины и отличия». «Это был честнейший и благороднейший человек, — писала „Русская старина“, — в области военного дела Коновницын бесспорно был прекрасен. Толстой своим художническим чутьем разом проник и охватил нравственный образ Коновницына, и этот человек как живой выдвинулся в исторической хронике — романе „Война и мир“».