Николай Рузский: жизненный и боевой путь генерала русской армии

Первые ступени карьеры

Николай Владимирович родился 6 (18 по новому стилю) марта 1854 года в Калужской губернии в дворянской семье среднего достатка, имевшей восемь душ крестьян. Отец, чиновник невысокого XII класса, рано ушёл из жизни, и семья осталась без кормильца. Маленький Николай Рузский был взят под крыло Московским опекунским советом. В 1865 году он поступил в 1-ю Санкт-Петербургскую военную гимназию.

Окончив её по первому разряду, юноша должен был определиться с выбором жизненного пути. Вряд ли его размышления были слишком долгими. Возможность подняться по социальной лестнице дворянину из захудалого рода давала только военная служба. 5 (17) августа 1870 года Рузский становится юнкером, поступив во 2-е Константиновское училище. Два года спустя, выдержав испытание на чин прапорщика, он был прикомандирован к лейб-гвардии Гренадёрскому полку.

В ходе русско-турецкой войны 1877–1878 годов Рузский приобрёл свой первый боевой опыт. Поручиком он участвовал в сражении за Горный Дубняк. В этом бою лейб-гренадёры понесли большие потери, Рузский был ранен ружейной пулей в правую ногу и убыл на излечение. Возвратившись в полк, он вновь принял командование ротой, но в боевых действиях уже не участвовал. В конце лета 1878 года Рузский, боевой офицер, кавалер орденов святой Анны 4-й и 3-й степеней с мечами и бантом, поступил в Николаевскую академию Генерального штаба – кузницу российской военной элиты.

Успешно пройдя обучение, Николай Владимирович был удостоен весьма высокой оценки – Высочайшего разрешения преподавать военные дисциплины в училищах. Впрочем, педагогика Рузского не увлекла. После выпуска из академии он отбывал командный ценз в должности командира сперва батальона (3 месяца), а затем – полка (шесть месяцев службы). По оценке современного исследователя А. А. Порошина, Рузский успел приобрести определённые административные навыки, но при этом не получил практики управления полком в ходе манёвров. Он дослужился от капитана до генерал-майора ещё в XIX веке, однако впоследствии не скрывал своего пренебрежения к строевой службе.

Штабной генерал

В целом, стаж нахождения на командных должностях от всей продолжительности военной службы Рузского составил лишь 6% – не слишком высокий показатель. При этом, как ни странно, к штабной службе он тоже не имел особой склонности. Как отмечалось в одной из аттестаций, он был «…Более способен к строевой и административной деятельности». Во всей красе это проявилось в ходе следующей, русско-японской войны 1904–1905 годов.

Рузскому в должности начальника штаба командующего 2-й армией генерала О.-Ф. К. Гриппенберга была поставлена задача на разработку одной из операций. Главнокомандующий А. Н. Куропаткин при этом перешагнул через голову самого Гриппенберга. Рузский не доложил об этом своему непосредственному начальнику. Вскоре Гриппенберг получил от «доброжелателя» анонимную записку, сообщающую о подчинённом, прибирающем власть к рукам. Гриппенберг был разгневан и запретил Рузскому вскрывать почту с оперативной информацией. Делать это было поручено адъютанту командующего капитану Мельгунову. Тот, в свою очередь, откровенно пренебрёг столь ответственными обязанностями и «свалил» их на ординарца – подпоручика Кутепова. В итоге вся работа штаба армии была отдана на откуп 19-летнему офицеру!

Новым крупным назначением для Николая Владимировича стало командование 21-м общевойсковым корпусом, которое продлилось два года с четвертью в1906–1909 годах. При этом служба Рузского прерывалась чередой командировок общей продолжительностью чуть менее года (350 суток). Постоянно отвлекаясь от выполнения непосредственных функциональных обязанностей командира корпуса, генерал, возможно, и не предполагал, что в будущем под его началом окажутся и армия, и фронт.

Ввиду проблем со здоровьем, в 1909 году Рузский был назначен в Военный совет с присвоением чина генерала от инфантерии и провёл следующие два года на административной работе. В феврале 1912 года он стал помощником командующего войсками Киевского военного округа.

Накануне Первой мировой войны, 15 июля 1914 года, император Николай II по представлению начальника Генштаба Николая Николаевича Янушкевича утвердил назначения на высшие командно-штабные должности. Генералу от инфантерии Рузскому была доверена 3-я русская армия Юго-Западного фронта (ЮЗФ).

Завоеватель Галиции

Первой наступательной операцией этого фронта стала Галицийская битва. Первоначальный план наступления, разработанный выдающимся стратегом Михаилом Васильевичем Алексеевым ещё до войны, предусматривал окружение австро-венгерских сил в районе Львова и их разгром. Главную роль в этом должна была сыграть армия Рузского, наиболее мощная по боевому и численному составу. Однако уже в первые дни боёв 4-я армия генерала Алексея Ермолаевича Эверта на правом фланге ЮЗФ оказалась в угрожаемом положении. Реалии заставили Алексеева, начальника штаба командующего войсками фронта, оперативно изменить план. Приоритетная роль теперь отводилась не Львову, а Люблину. Эверт должен был заманить неприятеля в ловушку, а Рузский и Брусилов – ударить в его фланг и тыл.

Однако командование 3-й армией по-прежнему нацеливало войска на Львов. Новые инструкции из штаба фронта не были безусловно чёткими и не воплощались в жизнь. Войска Рузского продолжали вести бои со слабой группировкой противника по фронту. Почему же он не подчинялся приказам?

Современники объясняли это конфликтом между командармом и его начальником штаба, генералом Владимиром Михайловичем Драгомировым.

«Крупный между ними разговор, во время которого Рузский упрекал генерала Драгомирова в неисполнении приказов фронта… кончился истерическим воплем ген[ерала] Рузского, что командующий армией – он, и он настаивает, чтобы приказ фронта был выполнен… Дальнейшие события показали, что начальник штаба армии остался при своём мнении, и операция продолжала развиваться наперекор требованиям фронта в Львовском направлении».

Есть основания предполагать, что выполнение этих указаний вынудило бы неприятеля самому оставить Львов, но что сделано, то сделано. За время пересудов между командованием ЮЗФ и 3-й армии разыгралась трагедия в Восточной Пруссии. Однако после занятия Львова армия Рузского вновь стала управляемой, и тяжелейшее положение Эверта удалось выправить. Галицийская битва завершилась победой русской армии, Рузский по её результатам получил славу «завоевателя Галиции». Однако из-за эскапад его штаба цель Алексеева – безусловный разгром врага – достигнута не была. «…Помешало поведение генерала Рузского. Вместо того чтобы нанести сокрушительный удар 600-тысячной австрийской армии, он погнался за дешёвой победой у Львова. Оставив город, австрийская армия ушла от смертельной опасности и сохранила свои силы для последующей борьбы в Галиции», – столь сурово оценил произошедшее один из современников событий.

Между тем Ставка рассудила иначе: Рузский был удостоен орденов Св. Георгия 4-й и 3-й степеней, а в сентябре 1914 года – назначен главнокомандующим армиями Северо-Западного фронта (СЗФ). Отчасти это был пропагандистский шаг, затеняющий крах Восточно-Прусской операции. Но новоиспечённого комфронта не заставило себя ждать следующее крупное сражение – Лодзинское.

Фиаско в Восточной Пруссии

Здесь Рузский приступил к реализации своего ещё довоенного плана по вторжению в Германию. Оценки сил противника с его стороны были неверными, Ставка предупреждала об этом фронт, а германское командование перехватывало эти радиограммы. В итоге немецкий генерал Макензен передислоцировал основные силы и 29 октября (11 ноября) 1914 года начал наступление первым. Над правым флангом СЗФ нависла угроза, но Рузский упорно следовал собственному плану. В ходе продлившейся до 11 (24) ноября Лодзинской операции Северо-Западный фронт понёс большие потери: более 100 тысяч человек и 120 орудий. В середине ноября войска Рузского с одобрения Ставки начали отступать. Тем самым были скомканы успешные действия русской армии на ЮЗФ. Начальник штаба СЗФ Владимир Алоизиевич Орановский по собственному желанию оставил должность, и Рузский был скорее доволен этим. Вдобавок он нашёл «козлов отпущения» в лице командующих 1-й и 2-й армиями – генералов П. К. Ренненкампфа и С. М. Шейдемана, которые были отстранены от командования.

По итогам Лодзинской операции ни одна из противоборствующих сторон не достигла своих целей, но и победой русского оружия такой исход явно назвать нельзя. Возможно, одной из причин этого стало очередное делегирование Рузским своих стратегических полномочий – на этот раз генерал-квартирмейстеру фронта Михаилу Дмитриевичу Бонч-Бруевичу.

«…Фактическим Главнокомандовавшим С.-З. фронтом по оперативной части был достаточно всем известный и достаточно всеми презираемый и ненавидимый Бонч, великий визирь при совершенно выдохшемся Рузском», — так хлёстко оценивал те события Алексей Павлович Будберг. Здоровье командующего фронтом и вправду было не на высоте. Он маялся желудком, постоянно боялся простудиться. При этом доверенный Рузского Бонч-Бруевич отнюдь не церемонился касаемо шефа в своих мемуарах: «…Мне трудно сказать, действительно ли он на этот раз заболел, или налицо была ещё одна сложная придворная интрига». Наконец, судя по косвенным источникам, Рузского много лет изнуряла наркотическая зависимость. Он пристрастился к морфию, страдая от травмы, полученной ещё в ходе русско-японской войны. Всё это вкупе с назначением на сложнейшую должность не могло не сказаться на уровне руководства фронтом.

В марте 1915 года генерал Алексеев сменяет Рузского на посту главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта. Германское командование уже вынашивает план разгрома России и выведения её из войны, и скоро он будет приведён в действие. Генерала Рузского же впереди ждут события куда большего калибра, нежели сражения 1914 года. Два года спустя ему предстоит без преувеличения решать судьбу Российской империи… Однако эта тема заслуживает рассмотрения в отдельной статье.