«Ногайская бойня» у Перекопа: разгром войска Али-мирзы крымским ханом Сахиб-Гиреем

Приведём отрывок из письма Ивана IV, адресованного ногайскому бию Юсуфу и датированного 1549 годом. Соболезнуя ногайскому правителю, сын которого был разбит крымцами, юный русский царь писал, что «крымской царь» над ногаями «учинил разные казни, как ни в которых людех ни где и ведетца, иных на колье сажал, а иных за ноги вешал, а у иных головы отсекая башты делал [выделено нами – В. П.]». Возмущённый варварской жестокостью крымского хана Сахиб-Гирея царь Иван писал, что «зане же нигде того не ведетца, чтоб тех людей казнити, которые на рати впадут в руки».

Какие же события предшествовали ужасной резне зимы 1548-1549 годов? Почему Сахиб-Гирей приказал безжалостно казнить пленников, пролить море крови, сделать ногаев своими кровниками и углубить пропасть, разделявшую Крым и Ногайскую Орду? Чтобы ответить на эти вопросы, нужно вернуться в конец XV-начало XVI веков – во времена, когда на руинах распавшейся Золотой Орды возникли новые государства и политические образования. Среди новых татарских юртов были не только Крымское, Казанское и Астраханское ханства, но и Ногайская Орда.

При потомке эмира Едигея «князе» Мусе, умершем в 1502 году, Ногайская Орда (так стали называть племена, кочевавшие за Волгой) усилилась до такой степени, что де-факто превратилась в независимое от кого бы то ни было владение — юрт. Именно ногаи во главе с Мусой и его братом Ямгурчи сыграли главную роль в разгроме ставки хана Большой Орды Ахмата, который был убит лично Ямгурчи. Памятуя о той роли, которую в своё время играл в Джучиевом улусе Едигей, ногайские бии и мирзы попытались проводить агрессивную политику, претендуя если не на главенство среди прочих татарских юртов, то хотя бы на роль «серых кардиналов», диктуя свою волю казанскому, астраханскому и крымскому ханам.

Крымский хан идёт в наступление

Однако крымский «царь» Менгли-Гирей I, фактический создатель Крымского ханства, в 1502 году доведший до победного конца противоборство Крыма и Большой Орды, считал иначе. Примерив на себя «царский венец», он счёл возможным восстановить величие и могущество Орды, но уже под своим владычеством. Естественно, что от такого замысла не были в восторге ни прочие татарские «цари», ни ногайские аристократы. Привыкнув к вольной жизни, они вовсе не собирались превращаться в улусников нового великого хана и демонстрировать свою лояльность, неся обременительную военную службу и выплачивая подати.

В 1509 году племянник ногайского «князя» Мусы Агиш, незадолго до этого ставший новым бием, вместе с двоюродным братом Саид-Ахмедом, сорока ногайскими мирзами и примкнувшим к ним астраханским «царем» Абд ал-Керимом решил поставить на место зарвавшегося, по его мнению, Менгли-Гирея. Узнав о приготовлениях Агиша, крымский владыка не стал дожидаться, пока ногаи и астраханцы начнут свой поход, и нанёс удар первым. Застигнутые врасплох ногаи были наголову разгромлены. В послании к Василию III Менгли-Гирей похвалялся, что «ныне, слава Богу, рати нашие рука над нашим недругом высока учинилась, мурз пограбили, улусы и куны, кони и верблюды, овцы и животину, ничего не оставив, взяв, привели». Крымский же «князь» Баба-ших дополнил ханскую похвальбу вестью о том, что пленных ногаев гнали через Перекоп целых двадцать дней, и среди них были многие мурзы, а сам Агиш — «в головах».

Так между ногаями и крымцами пролилась первая кровь, и новая война была неизбежна. Сменивший Менгли-Гирея на троне его старший сын Мухаммед-Гирей I летом 1515 года, как и его отец, решил нанести превентивный удар, воспользовавшись смутой в Ногайской Орде. Правда, крымское войско не дошло до Волги — узнав от пленных, что бий Шейх-Мухаммед и его союзник астраханский хан Джанибек бежали за реку, Мухаммед-Гирей приказал поворачивать назад. В следующем году сын и наследник Мухаммед-Гирея Бахадур-Гирей отправился на восток ставить на ногайский престол брата Шейх-Мухаммеда Алчагира, но опять безуспешно. Взятые крымскими дозорами «языки» показали, что Шейх-Мухаммед и Джанибек «содиначились» с Василием III, поэтому Бахадур-Гирей решил повернуть на север, где пограбил окраины Рязанской земли и ушёл домой.

В 1519 году с востока на ногаев обрушился могущественный хан Казахского ханства Касым. Ногаи были разбиты, Шейх-Мухаммед погиб в битве с захватчиками, и ногайские улусы хлынули на правый берег Волги, надеясь на защиту Мухаммед-Гирея. В 1521 году ногаи-переселенцы приняли участие в успешном походе Мухаммед-Гирея на Москву, а годом позже крымский «царь» решил раз и навсегда решить «астраханский вопрос». Казалось, всё шло как по маслу: Астрахань пала, торжествующий хан въехал в поверженную твердыню своих старинных недругов Ахматовичей, ещё одно усилие – и мечта о восстановлении Золотой Орды исполнится. Однако человек предполагает, а Бог располагает – Мухаммед-Гирей не принял в расчёт ногайский фактор. Ногайские мирзы Мамай (сын Мусы) и Агиш (ранее поверженный крымцами) внезапно атаковали хана, убили его и Бахадур-Гирея, наголову разгромили крымское войско, после чего ворвались в Крым и устроили там настоящий погром. На протяжении целого месяца ногаи грабили Крым, «из гор и лесов волочили жены и дети и живот весь выгонили», после чего с огромным полоном и неисчислимыми стадами двинулись домой. Мамай и Агиш сполна рассчитались с Гиреями за причинённые прежде обиды и положили начало восстановлению могущества Ногайской Орды, утраченного в период смут и неурядиц.

Завязка драмы

Ногайский погром 1523 года способствовал тому, что в Крыму началась ожесточённая борьба за власть, победителем в которой стал бывший казанский хан Сахиб-Гирей I. Разобравшись со своими явными и тайными недругами и укрепившись на троне, он провёл ряд серьёзных преобразований, в том числе в военной сфере. Сахиб-Гирею приписывают учреждение корпуса вооружённой огнестрельным оружием пехоты, созданной по образцу османских янычар. Корпус насчитывал лишь несколько сот стрелков-тюфенкчи и имел оснащённый малокалиберной артиллерией вагенбург, однако оказался грозной силой, и ногаям вскоре пришлось в этом убедиться – хорошо тому, у кого есть свои пищальники, и плохо тому, у кого их нет и не предвидится!

Имея крепкий тыл и сильное войско, Сахиб-Гирей решил, что настало время вернуться к реализации изначальной мечты Гиреев – возрождению Золотой Орды. Поскольку Казань, где на трон в конце концов уселся его племянник Сафа-Гирей, оказалась в орбите крымского влияния, на очереди снова оказалась Астрахань, а вместе с ней и ногаи, к которым у Сахиб-Гирея были личные счеты. Интересно, что в своём противостоянии с Крымом и Казанью ногайские мирзы готовы были пойти даже на союз с Москвой. Так, в начале 1538 года влиятельнейший мирза Хаджи-Мухаммед нурадин (второе лицо в ногайской властной иерархии и потенциальный преемник бия) писал Ивану IV, что в случае необходимости готов, «дружбу делаючи», послать против крымского хана и польского короля двадцатитысячное ногайское войско во главе с Али бин Хасаном и ещё шестью мирзами. Сахиб-Гирей был хорошо осведомлён об этом, что никак не добавляло симпатий к ногаям – требовался лишь повод, чтобы нанести удар по старым врагам.

Такой шанс представился крымскому властителю в 1546 году. Хан Ямгурчи, захвативший астраханский трон в результате дворцового переворота, разрешил своим воинам-черкесам разграбить богатый купеческий караван (стоимость товаров составляла около 100 000 флоринов), шедший из Казани в Крым. Ограбленные купцы пожаловались Сахиб-Гирею, и тот решил, что его час настал. Пообещав купцам вернуть утраченные товары, хан приказал своим бирючам объявить всем подданным от 15 до 70 лет, чтобы они готовились выступать в поход, взяв с собой трёхмесячный запас продовольствия. Через несколько дней под бой барабанов, со всей восточной роскошью и помпезностью Сахиб-Гирей выступил к Перекопу, взяв с собой свою «гвардию» (хан-кулу), османских янычар (если верить придворному хронисту и по совместительству ханскому врачу и гадательных дел мастеру турку Реммалю-ходже, стрелков-тюфенкчи была 1000) и 60 фальконетов (лёгких пушек).

На Перекопе собралось всё ханское войско, и, убедившись в том, что все готовы, Сахиб-Гирей отдал приказ выступать. Под грохот барабанов, с развевающимися знамёнами и бунчуками крымцы двинулись в путь.

После долгого марша по степи Сахиб-Гирей и его огромное войско (Реммаль-ходжа писал, что оно растянулось на день пути, то есть, имело протяжённость около 25-30 км) подступили к Астрахани и обстреляли её из артиллерии. Затем под прикрытием огня ханских тюфенкчи крымские воины пошли на штурм города и взяли его. Ямгурчи бежал, Астрахань была разграблена, а её пленённых жителей Сахиб-Гирей приказал отправить в Крым.

Гордый своей победой, хан отписал в Москву Ивану IV и его боярам, что «ныне на недруга своего на Астраханского ходили есмя, и Бог милосердье свое учинил, взяли есмя юрты его, хотели есмя держати, да затем покинули, что место недобро [ещё бы – горькая судьба Мухаммед-Гирея и его сына Бахадур-Гирея была памятна в Крыму – В. П.]». При этом крымский хан не забыл похвалиться, что под впечатлением от его блестящей победы «нагайские князи Ших-Мамай князь в головах и все мирзы нам послушны учинились: кого мы велим им воевати и им того воевати…»

Ответ ногаев

Возможно, что испугавшись вторжения крымского хана с огромной ратью, бий Шейх-Мамай и его мирзы действительно поспешили изъявить ему свою покорность. Однако стоило Сахиб-Гирею повернуть назад, ногаи тут же начали вынашивать планы мести. В Крым был отправлен гонец с грамотой, в которой бий и его мирзы гневно вопрошали хана: «Про што деи сеи Астрохань разорил? Мы деи и преж тобе Астрохань взяли, да не разорили…»

Однако упрёками Шейх-Мамай ограничиваться не стал – желая замять последствия пережитого страха и позора, он решил примерно наказать Сахиб-Гирея. К тому же, до ногаев дошли вести, что Сахиб-Гирей намерен отправить в опустевшую Астрахань свой гарнизон с пушками и пищалями. Чтобы перехватить этот отряд и заодно поживиться за счёт крымских стад, зимой 1548 года в Северную Таврию отправился племянник бия Али-мирза с десятитысячным войском (Реммаль-ходжа писал о 7000 всадников, каждый о трёх конях – выходит, что в поход была послана отборная часть ногайского воинства).

Выдвижение ногаев было своевременно замечено татарскими дозорами (опасаясь за судьбу своего скота, крымцы держали в степи стражу), и Сахиб-Гирей, собрав на реке Альма отборных воинов и свою «гвардию» с 40 фальконетами, поспешил навстречу неприятелю.

Спустя пару дней крымское войско вышло к Перекопу, переправилось через ров и встало лагерем в ожидании врага. Холодным зимним утром, когда, по словам Реммаля-ходжи, солнце встало над горами Кафы и осветило равнину, 7000 ногайских йигитов двумя «полками» атаковали центр расположения крымцев, где находился сам хан и его «гвардия».

Подхода ногаев уже ждали – по приказу хана артиллеристы дали залп, затем огонь открыли тюфенкчи. Под градом ядер и пуль ряды ногаев смешались, и атака захлебнулась. В этот момент взревели трубы, наклонились бунчуки-туги, и крымские «царевичи» Эмин-Гирей, Адил-Гирей, Хачи-Гирей, Селямет-Гирей, Газанфер-Гирей, Кафер-Гирей и Кутлу-Гирей во главе своих воинов контратаковали, а вслед за ними в бой устремились татарские огланы со своими нукерами и «князья»-беки пяти главных крымских племен со своими воинами. Реммаль отметил любопытную деталь – крымцы не стали стрелять из луков и как обычно «крутить хоровод», а сразу вступили в сабельную схватку. Видимо, умело направленных залпов пушек и пищалей оказалось достаточно для того, чтобы подготовить успешную контратаку.

Ногаи имели славу свирепых и бесстрашных воинов, но сила и солому ломит – оправдываясь за свою неудачу, Али-мирза позже писал Ивану IV о том, что бился с 10 000 всадников против 400 000 неприятелей («с сорокью темь людьми билися есмя, а с нами было людей одна тма»). Конечно, он многократно преувеличил вражеские силы, однако несомненно, что встреча с отборными крымскими «полками» стала для ногаев полной неожиданностью. Охваченные с флангов воины Али-мирзы недолго бились лицом к лицу и вскоре обратились в бегство, а торжествующие победители кинулись в погоню, нещадно вырубая бегущих и хватая пленников.

Пейзаж после битвы

Разгром ногайской рати был полным. По словам очевидца битвы Реммаля-ходжи, равнина окрасилась кровью павших в «цвет тюльпана», а из 7000 ногайских воинов уцелели едва ли сто, сумевшие на резвых конях оторваться от преследователей и уйти в степь. Удалось спастись и незадачливому полководцу Али-мирзе, который с десятком своих нукеров ускакал от погони.

Не так повезло сотням храбрых ногайских йигитов, попавшим в плен. Спустя пару дней, когда победоносное крымское войско подошло к Перекопу, к воротам Ор-Капу, Сахиб-Гирей решил устроить здесь свой триумф. «Разве может государь миловать своих врагов?», – спросил он своих советников и приказал отобрать самых знатных пленников – мирз и их нукеров. Таких нашлось 300 человек, им всем хан приказал отрубить головы. Из отрубленных голов были насыпаны две пирамиды – справа и слева от ворот Ор-Капу. Ещё 200 ногаев были казнены на перекопском рву, оставшихся (полсотни человек) крымцы замучили позднее.

Так печально закончился поход Али-мирзы и его воинов на Крымский юрт. Разгром ногайского войска на подступах к Перекопу зимой 1548-1549 годов и последовавшее за ним массовое убийство пленных надолго запомнились ногаям как «Ногай кыргыны» («Ногайская бойня»), и до тех пор, пока был жив Сахиб-Гирей, ни о каком примирении между Крымом и Ногайской Ордой не могло быть и речи. Для Москвы это стало отличной новостью. Самым страшным кошмаром для русских государей и бояр был прочный военный союз всех татарских юртов, когда, по словам Ивана Грозного, Крым был бы одной саблей, Казань – другой, Астрахань – третьей, ногаи – четвертой, и все бы они «секли» Русскую землю. После «Ногайской бойни» такой союз стал невозможен на долгие годы, а вот сближение между Москвой и ногаями, наметившееся ещё при Василии III, стало и возможным, и желательным. В эти годы у Ивана IV и его советников зарождается замысел создания прочного военно-политического союза с ногаями, направленного против Крыма. Впрочем, это уже другая история.