Портсмутский договор: последний мир Российской империи

Мир нужен всем — и не нужен никому

Русско-японская война не стала для Петербурга «маленькой и победоносной». Последние надежды на успешный исход противоборства пошли ко дну после разгрома русского флота в Цусимском сражении.

К тому моменту японский посол вовсю консультировался с президентом САСШ Теодором Рузвельтом о мирной инициативе. Возможности Японии продолжать войну иссякали. Островная империя целиком зависела от иностранных капиталов, в частности займов банка Якоба Шиффа «Kuhn, Loeb & Co». 50 млн долларов в мае 1904 года, 58 млн в ноябре 1904, 150 млн в марте и столько же в июле 1905 года – эти цифры вполне красноречивы. Тяжесть бремени войны сознавали даже «ястребы» в японском правительстве.

В России летом 1905 года обострилась революционная ситуация, продолжались волнения на Сибирской железной дороге. Назревал риск отсечения русских войск в Маньчжурии от империи. Главнокомандующий всеми сухопутными и морскими вооружёнными силами, действующими против Японии, генерал Н. П. Линевич требовал подкреплений в составе не менее двух армейских корпусов. Проведение же новых мобилизаций в условиях революции было чревато беспорядками. Необходимые для восстановления status quo меры били по казне. Контрнаступление на японцев обошлось бы в 1 миллиард рублей и сотни тысяч человеческих жизней. Внешний заём России запросить было не у кого.

«При нынешних условиях кончать войну – невозможно. При полном нашем поражении, не имея ни одной победы или даже удачного дела, это – позор. Это уронит престиж России и выведет её из состава великих держав надолго»

– утверждал генерал-адъютант В. В. Сахаров, выражая общее мнение русских военных. Император Николай II тоже стоял за продолжение войны. Однако бывший министр финансов С. Ю. Витте настаивал, что России необходим мир.

Великобритания и Соединённые Штаты преследовали свои цели. И рост влияния Японии на Дальнем Востоке их отнюдь не устраивал.

«В наших интересах, чтобы война между Россией и Японией затянулась, чтобы обе державы как можно больше истощились и чтобы по заключении мира не были устранены их пограничные трения»

– подобную мысль неоднократно повторял Рузвельт. Он был потрясён Цусимой, а также осознавал, что победа революции на шестой части суши смешает все карты в мировой политической игре.

Дипломатическое зондирование Рузвельтом российской почвы ещё с начала 1905 года не давало результатов – Певческий мост оставался глух и нем. Откликнуться на заокеанскую мирную инициативу царя побудило полученное 23 мая (5 июня) письмо кайзера Вильгельма II. Кузен Вилли призывал кузена Ники завершать войну. Три дня спустя Рузвельт отправил царю официальное предложение посредничества, 12 июня российский МИД ответил согласием.

Стороны утверждали состав делегаций. Японский министр иностранных дел Ютаро Комура подготовил программу, в реализацию которой политическая и военная верхушка верили с трудом. Даже умеренные требования включали японское влияние в Корее, приоритет в Маньчжурии и признание прав на Квантунский полуостров (принципиальные позиции), а также пожелания по контрибуции, передаче русских судов в нейтральных портах, получению Сахалина с прилежащими островами и разоружению Владивостока. Провал на переговорах погубил бы чью угодно репутацию. Император Муцухито избавил от такого риска японскую аристократию; делегацию возглавил сам барон Комура. 8 июля 1905 года многолюдная толпа провожала его криками «банзай!».

Граф Полусахалинский

На Витте во главе российской делегации Николай II согласился с большим трудом и не с первого раза. Перед дипломатами в сложившихся условиях стояла чрезвычайно сложная задача. Царь был против территориальных уступок, мировая пресса считала требование контрибуции оправданным, а японцы занимали Сахалин. По пути в Америку Витте попытался получить у Франции денежный заём, но потерпел фиаско. В чём он был действительно уверен, так это в избранной модели поведения.

Ещё следуя через океан, Витте активно общался с прессой на борту парохода. Он держался хладнокровно. Прибыв в Нью-Йорк, глава русской делегации первым делом встретился с представителями еврейских кругов, в том числе Шиффом. Один этот жест повлиял на американское общественное мнение в отношении России, наряду с враждебностью появились и признаки симпатии.

27 июля (8 августа) обе делегации прибыли в Портсмут. На следующий день прошли консультации с подписанием протокола по ведению переговоров. Документация должна была вестись на английском и французском языках, в условиях секретности. Публичные заявления – только по обоюдному соглашению сторон.

Утром 10 августа открылось первое заседание, на котором Комура озвучил ряд тяжёлых для России требований. Два дня спустя Витте ответил на них, продемонстрировав недюжинный талант дипломата. Уступая японцам по второстепенным позициям, он оставался твёрд в принципиальных моментах. Программу действий сам Витте для себя сформулировал так:

«1. Ничем не показывать, что мы желаем мира, вести себя так, чтобы внести впечатление, что Государь согласился на переговоры, то только ввиду общего желания почти всех стран, чтобы война была прекращена;

2. держать себя так, как подобает представителю России, то есть представителю величайшей империи, у которой приключилась маленькая неприятность;

3. имея в виду громадную роль прессы в Америке, держать себя особливо предупредительно и доступно ко всем её представителям;

4. чтобы привлечь к себе население в Америке, которое крайне демократично, держать себя с ним совершенно просто, без всякого чванства и совершенно демократично;

5. ввиду значительного влияния евреев, в особенности в Нью-Йорке, и американской прессы вообще не относиться к ним враждебно».

Пятый пункт здесь был не менее важен, нежели прочие. Зловещее русское слово «pogrom» уже тогда стало пятном на международной репутации России, вдобавок восход японского солнца вручную оплачивался из кармана Шиффа. Ставка Витте сыграла – американские финансовые круги отказали Японии в очередном займе.

Историк О. Р. Айрапетов пишет:

«Всем своим поведением Витте демонстрировал, что поражение, пусть и весьма неприятное, в далёкой колониальной войне ничем страшным России не грозит».

17 августа, дискутируя о контрибуции, Витте заметил, что занятие японскими войсками Москвы ещё позволило бы поднимать такой вопрос. На территориальные уступки и поражение в правах на КВЖД русская делегация тоже ответила категорическим отказом.

Комура предлагал выкупить Сахалин, либо аннексировать его вместо контрибуции. Целью японских дипломатов было ограничение русского военного влияния на Дальнем Востоке. Несмотря ни на что, Витте с коллегами продолжали охотно общаться с представителями СМИ. Японцы же ограничивались малоинформативными коммюнике, зачитывавшимися в холле гостиницы. Однако переговоры зашли в тупик. В этот момент «миротворец» Рузвельт вмешался в процесс, 22 августа в телеграмме Николаю II призвав его уступить в вопросе Сахалина. Это обращение было доставлено царю через Витте. И самодержец, прежде твёрдо стоявший за целостность державы, поддался. 25 августа японская делегация была уведомлена о согласии передать часть территории Сахалина к югу от 50-й параллели. Требование контрибуции было отвергнуто. Рузвельт в тот день признавался:

«У меня волосы поседели из-за общения с русской и японской мирными делегациями. Японцы просят слишком много, но русские в десять раз хуже япошек, потому что они настолько тупы и не скажут правду»

(перевод О. Р. Айрапетова).

Комура вознамерился прервать переговоры. Его последней попыткой 28 августа стало предложение России выкупить север Сахалина за 1,2 миллиарда иен. Ответ Витте демонстрировал, что торг здесь неуместен. Экстренно собранный в Токио совет предписал главе японской делегации подписать мир без контрибуции.

Портсмутская мина замедленного действия

5 сентября 1905 года был подписан Портсмутский мирный договор. Россия признавала за Японией права на Квантунский полуостров, а значит – и на Порт-Артур с городом Дальним. Кроме того, неприятелю переходил участок Южно-Маньчжурской железной дороги и южная часть Сахалина. Право ловить рыбу японцы получили лишь вдоль собственных берегов Берингова, Охотского и Японского морей.

Барона Комуру, как он и предвидел, встретили с возмущением. Добыв пол-Сахалина вместо всего российского Приморья, он вскоре был отправлен в позорную отставку. Руководителям русской делегации Витте и Р. Р. Розену была объявлена Высочайшая благодарность. Первый, удостоившийся титула графа, достиг своей цели – возвращения к кормилу внутренней политики России, но ненадолго. После отставки весной 1906 года Витте засел за написание мемуаров, а его смерть от менингита в 1915 году Николай II воспринял едва ли не с облегчением. Сегодня Витте зачастую превозносят как выдающегося государственного деятеля эпохи заката самодержавия. Готовясь к мирной конференции, он писал военному министру А. Н. Куропаткину:

«Нам нужен скорейший, но прочный мир на Дальнем Востоке. Нужно пожертвовать всеми нашими успехами, достигнутыми там в последние десятилетия. Нужно покончить со смутою в России и начать новую, деятельную жизнь разумного строительства. Нужно лет 20–25 заняться только сами собой и успокоиться во внешних отношениях. Мы не будем играть мировой роли — ну, с этим нужно смириться. Главное — внутреннее положение…».

Интересная историческая параллель: следующий мирный договор, заключённый уже Советской Россией в Брест-Литовске в 1918 году, станет ещё более тяжким. Большевистское правительство и глава руководитель В. И. Ленин будут руководствоваться во многом схожей с мыслями Витте логикой (за вычетом экспорта революции).

В геополитическом плане Портсмутский мир развязал руки Японии в Азии. Сразу после подписания договора военный бюджет империи был урезан вдвое. Однако по прошествии шести лет Корея стала генерал-губернаторством Тёсэн в составе Японской империи. В 1914–1918 годах Япония поддержала Антанту, упрочив своё влияние в Китае и продолжив экспансию. В известном смысле миротворец Теодор Рузвельт своей политикой заложил на Тихом океане мину замедленного действия, взорвавшуюся в период президентства его дальнего родственника. Портсмутский мир и подписание Акта о капитуляции Японии ровно сорок лет спустя в ретроспективе оказываются звеньями одной цепи.

В тексте мирного договора 1905 года была ещё одна статья, посвящённая обмену военнопленными и компенсации расходов на их содержание. 46 миллионов рублей по договору были выплачены Токио в ноябре 1907 года – ровно за десять лет до демобилизации русской армии декретом СНК. Более полутора тысяч воинов погибли в плену, 72 тысячи сумели возвратиться домой. Наступило мирное время, которому суждено было продлиться недолго…