Сражение при Зюнтеле: элитная кавалерия франков против пеших войск саксов

Карл действительно был гениальным полководцем и великим правителем, но находиться одновременно везде не в силах человеческих. Не было его и в Саксонии ранней осенью 782 года от Рождества Христова, когда у горы Зунталь войско франков столкнулось с мятежными саксами. О том, что произошло дальше, расскажет статья от нашего читателя.

«Анналы королевства франков», ценнейший исторический источник эпохи правления Карла Великого, так описывает предшествующие сражению события:

«В начале лета, когда вследствие изобилия фуража король уже смог вести войско для похода в Саксонию, он решил провести общее собрание, как ежегодно бывало, во Франкии. И перейдя Рейн у Кёльна, он пришёл со всем войском франков к мосту через Липпе. И расположившись лагерем, на много дней задержался в том самом месте. Там среди прочих дел он также выслушал и отпустил послов короля данов Зигфрида и тех послов, которых якобы ради мира послали к нему князья гуннов Каган и Югур».

Очередная война с неугомонными саксами грозила быть непростой. Проклятые язычники не только не желали покориться, но после любого, даже самого серьёзного разгрома немедленно собирали новое ополчение и вновь поднимали восстание. Так случилось и в этот раз. Сбежавший к данам саксонский вождь Видукинд не опустил рук, а немедленно начал готовить новое восстание, заручившись в этот раз поддержкой славян – сорабов (сорбов), многочисленные племена которых жили вдоль Эльбы и уже на протяжении десятков лет успешно воевали с саксами. Сорабы, вероятно, были наслышаны о военных успехах Карла Великого и абсолютно верно решили, что с саксами они разберутся позже, а пока нужно решать франкскую проблему, иначе следующими на очереди могут оказаться сами сорабы.

Пока Карл находился за Рейном, армия сорабов вторглась в земли тюрингов, союзников франков. Оставить без внимания эту наглость не было никакой возможности. Обстановка на границе владений франков была очень неспокойной, и требовалось немедленно продемонстрировать силу — кто знает, куда может перекинуться пламя восстания завтра? «Анналы королевства франков» так повествуют о решении короля:

«Он, тут же призвав к себе трёх своих слуг, камерария Адальгиза, коннетабля Гейло и пфальцграфа Ворадо, приказал, чтобы они соединились с восточными франками и саксами, и как можно скорее укротили бы дерзость строптивых славян».

Вторжение славян не выглядело очень опасным, поэтому в поход отправились лишь четыре графа со своими дружинами; их сопровождали ещё 20 «именованных» людей — то есть дворян, которые были несравнимо ниже графов, но всё же достаточно влиятельны, чтобы их имена были отмечены. Нет никаких сведений о том, что в войске присутствовала пехота: скорость в данном случае решала всё, а для разгрома вторгшихся с востока варваров отряжённых сил, казалось, было более чем достаточно. Похоже, что вся выступившая в поход на сорабов франкская армия была конной — косвенно это подтверждает скорость, с какой она достигла земель саксов.

Численность армии франков точно не известна. Единственное косвенное указание даёт Мауро Орбини в своём труде «Славянское царство», но его данные явно завышены настолько сильно, что не могут рассматриваться всерьёз. Испытанный метод проведения верхнего рамочного предела по нормам мобилизации с земельных наделов тоже не даёт точной цифры. Всё, что мы знаем, — это то, что с учётом роста численности кавалерии франков со времён Пуатье её было во всей империи всего не более 7000, а в Саксонию выступили только личные дружины 24 дворян, и можно предположить, что всего конных франкских воинов было вряд ли сильно больше 2000. «Анналы королевства франков» продолжают рассказ:

«Когда они вступили в пределы Саксонии, намереваясь исполнить приказы, они узнали, что саксы по совету Видукинда готовы вступить в войну с франками. Отменив поход против славян, они отправились с войсками восточных франков к месту, в котором, как они узнали, собрались саксы. Граф Теодерик, родственник короля, услышав о нападении саксов, сразу же пришёл к ним навстречу в самой Саксонии с теми войсками, какие смог собрать в Рипуарии».

Дело начало принимать крайне неприятный оборот. Нападение сорабов оказалось ловушкой с целью выманить армию франков, и теперь она находилась между молотом и наковальней. С севера ей угрожала армия саксов, а с юга, сжимая кольцо, подходили их славянские союзники. Численность и тех, и других была не ясна. Можно было, пользуясь мобильностью кавалерии, уйти от битвы, но тогда пришлось бы объясняться с Карлом. Зная нрав императора, лучше было погибнуть в бою, чем вызвать его гнев.

Положение спас родственник короля, граф Отёна Тьерри (Теодерик). Поняв, что конным дружинам без опоры на пехоту не устоять против двух смыкающихся армий противника, он немедленно начал собирать местное франкское ополчение, и, судя по всему, делал это очень профессионально. В короткие сроки его преимущественно пешая армия сравнялась по численности и даже превысила армию Гейло. После этого Тьерри, не мешкая, выступил на помощь находящимся в трудном положении франкским дружинам:

«Спешно отправив послов, он дал совет, чтобы они сперва со всевозможной быстротой узнали с помощью разведчиков, где находятся саксы, или что у них происходит; после этого, если бы позволил характер местности, они вместе напали бы».

Армия саксов расположилась на северном склоне горы Зунталь (Зюнтель). Огромной величины пехотная фаланга, составленная из саксов и славян, стояла в негустом подлеске, уперев один свой фланг в обрывистый берег реки Везер. Впереди и ниже её в рассыпном строю ждала франков лёгкая пехота. Их задачей было предварительно «размять» врага, расстроив атакующую волну кавалерии. Шансов на выживание у застрельщиков было не много, но они не унывали, надеясь на милость своих богов и военную удачу. Точно такая же лёгкая пехота прикрывала дальний от реки край пехотной фаланги, не давая противнику обойти её и ударить во фланг.

Что касается размера армии саксов, то тут вообще ничего невозможно сказать. Она была достаточно большой для того, чтобы объявить дополнительный набор ополчения, но по факту прибытия на поле боя оказалась недостаточно страшной, чтобы не решиться её атаковать в невыгодных условиях. Если оценить численность саксов и сорабов в 3500–4000 воинов, вряд ли ошибка будет слишком большой. Как бы то ни было, союзная армия была готова; оставалось дождаться врага, и франки не замедлили появиться на поле — в те времена, если дело доходило до драки, они вообще никого не заставляли ждать.

Армия ополченцев Тьерри наконец-то дошла до места будущего сражения, где их уже ждали союзная армия саксов и кавалерия франков, но после длинного марша сразу же остановилась на отдых, что неудивительно. Провести разведку тоже было делом не лишним. Приказав ставить лагерь, граф Тьерри отправил вперёд разведку, а также гонцов в лагерь Гейло для координации завтрашнего сражения. Тьерри был бы очень удивлён, узнав, что в лагере Гейло царит суматоха, и её причиной является именно он, граф Отёна Тьерри:

«Когда Теодерик, как с ним было условлено, расположился лагерем в этом месте, сами они, перейдя Везер, расположились лагерем на этом берегу реки там, где они могли бы легче обойти гору. И посовещавшись между собою, они испугались, как бы к имени Теодерика не перешла слава их победы, если бы в том самом сражении они взяли его с собой. Поэтому они решили вступить в бой с саксами без него».

Да, именно мысль о том, что граф Тьерри окажется спасителем не только границ королевства, но и самих благородных графов Адальгиза, Гейло и Ворадо, подтолкнула их к решению начать атаку на саксов немедленно, не дожидаясь переправы франкского пешего ополчения.

Затрубили трубы, и лучшая на тот момент в Европе кавалерия франков начала строиться для атаки. Задача казалась несложной: мощным ударом разбить саксов, как это уже не раз было сделано, а после изрубить бегущих. Уверенности добавляло то, что у многих славянских союзников саксов не было даже щитов. Осеннее солнце начало клониться к закату, разрезая поле боя длинными резкими тенями, когда первая линия франкских дружинников начала движение, разгоняя своих коней из рыси в галоп, готовая сокрушить всё, что встанет у неё на пути. Но, как говорится, «что-то пошло не так».

Склон холма, казавшийся издалека хотя и крутым, но вполне преодолимым, вблизи оказался почти непроходимым. Лёгкая пехота саксов не побежала назад, смешивая ряды своих союзников, но, осыпав метательными копьями конницу франков, прыснула в стороны и ушла в недоступный для кавалерии подлесок и в сторону речного косогора. Когда, разметав застрельщиков, франкская конница оказалась перед строем щитов саксов, вдруг стало понятно, что пробить эту стену она уже не может.

Слаженный кавалерийский строй потерял скорость и превратился в бесформенную толпу всадников, пытающихся развернуться для нового удара. Тогда по этой толпе организованно ударила фаланга саксов. Державшаяся на флангах лёгкая пехота тоже немедленно кинулась вперёд, охватывая противника с флангов, а, казалось бы, рассеянные застрельщики выстроили импровизированный строй в тылу. Этот строй лёгкой пехоты можно было пробить, только пробивать его было уже некому. Большинство командиров франков, идущих в бой в первых рядах, к этому моменту уже погибли, а те, кто не погиб, были заняты отчаянной рубкой и не смогли собрать разваливающееся войско.

Когда последние лучи заходящего солнца, мазнув по земле, погасли и уступили вечернему полумраку, стало понятно, что из боя вышли немногие. На другом берегу реки в недоумении и ужасе смотрел на всё это граф Тьерри:

«И взяв оружие, каждый из тех воинов с предельной быстротой, на какую был способен его конь, устремился туда, где саксы стояли на поле боя перед лагерем, будто бы не к врагу, стоящему на поле боя, но словно бы для преследования тылов бегущих и захвата военной добычи. Поэтому, так как франки плохо подошли, они и сражались так же скверно. В самом деле, завязав сражение, и будучи окружены саксами, почти все они были убиты».

Это был разгром, полный и бесповоротный. Остатки конницы даже не попытались вернуться в свой лагерь и, невзирая на ночь, стали переправляться к армии Тьерри на другой берег Везера. Сам граф, однако, не потерял присутствия духа. Он понимал, что сражение проиграно, но армию ещё можно спасти, в ту же ночь собрал всех, кто мог передвигаться, и отступил из саксонских земель на запад. Впереди его ждал нелёгкий разговор с Карлом. Хотя никакой его вины в произошедшем не было, на душе было неспокойно:

«Но те, которые смогли бежать, отправились оттуда не в свой лагерь, а, спасаясь бегством, прибыли в теодериков, который находился за горой. Но франкам был ущерб более чем в числе, потому что среди прочих были убиты двое легатов, Адальгиз и Гейло, и четыре графа, и до 20 других знатных и благородных, которые, следуя, этих больше желали погибнуть вместе с ними, чем их пережить».

Главным итогом сражения при Зунтале, как ни странно, стали не политические изменения, а военные. С политической точки зрения ничего не поменялось, но Карл наконец-то понял, что вопрос Саксонии придётся решать лично, и занялся всем сам. Это привело к окончательному разгрому саксов в 785 году и принятию христианства их верховным вождём Видукиндом Саксонским.

С военной точки зрения всё было значительно интереснее. Пехота в очередной раз доказала, что она не лишняя на поле боя, и при правильном построении и верном применении служит основой, от которой может быть применена не только кавалерия, но и стрелки, и даже лёгкая пехота. Можно констатировать, что взрывное увеличение численности кавалерии в армии франков, начавшееся после Пуатье, к концу VIII века замедлилось, хотя, конечно, это была не единственная, да и не главная причина.

Окончательно пришедшая на смену вендельскому периоду эпоха викингов заставила жертвовать качеством во имя количества. Не пройдёт и 50 лет, как немногочисленные элитные дружины графов и вождей практически исчезнут в море ополчения и отрядах северных налётчиков, чтобы ещё через 100 лет возродиться в ином виде и запустить новый виток спирали истории.