Токсичность Агнии Барто

Как Агния Барто пришла в литературу

Агния Львовна Волова родилась в обеспеченной интеллигентной семье, детство и юность посвятила танцам, а после стала профессиональным писателем. Как это вышло? Есть красивая история о том, как А. В. Луначарский (в то время нарком просвещения) пришел на выступление выпускников балетной школы Л. Р. Нелидовой, где юная поэтесса занималась. На выпускном Агния не только станцевала, но и прочитала стихотворение собственного сочинения «Похоронный марш». Ничего грустного в произведении со столь говорящим названием Луначарский не увидел, его, наоборот, выступление девочки развеселило. Он посоветовал Агнии писать веселые стихи и пригласил в Наркомат просвещения.

История с Луначарским звучит довольно забавно и судьбоносно. Но также интересно отметить, что Нелидова, владелица балетной студии, в которой занималась Агния, была теткой Павла Барто, который стал первым мужем поэтессы (в 1925 году). В соавторстве с ним Барто написала некоторые ранние стихотворения для детей («Девочка чумазая», «Девочка-ревушка»). Кроме того, в 1930-х годах он работал редактором в детском издательстве «Детгиз», участвовал уже в первом Съезде писателей, являлся членом Союза писателей с самого его основания. Вместе с ним, по-видимому, членом Союза писателей стала и Агния Львовна. Возможно, отчасти благодаря Павлу Барто она и стала детской поэтессой.

Союз писателей, официально основанный в 1934 году, был единственным разрешенным объединением литераторов. Позднее авторов, которые не состояли в Союзе, запретили публиковать. Если литератора из Союза исключали, это фактически означало, что у него отбирали способ заработка — в советских изданиях и издательствах он больше публиковаться не мог. А исключали писателей, например, за «проступки, роняющие честь и достоинство советского литератора». Какие именно это проступки и кого стоит исключать, решала партия и самые деятельные члены Союза писателей, в числе которых была и Агния Барто.

Травля Чуковского в 1930-х

В 1928 году после переиздания сказки Корнея Чуковского «Крокодил» Надежда Крупская высказалась о произведении: «Я думаю, ″Крокодил″ ребятам нашим давать не надо <…> потому, что это буржуазная муть». За этим последовала травля.

Писатель в то время уже был признанным классиком. Кроме того, со многими литераторами, которые вслед за Крупской выступили против него, он до этого дружил. Другом он считал и Агнию Барто. Чуковский, по ее же воспоминаниям, отправлял поэтессе письма, в которых хвалил ее произведения. Но вот незадача: Барто то ли так верила в советский строй, то ли так боялась остаться за бортом корабля современности, что отчасти травлю поддержала. Так, в 1930 году Агния Львовна подписала обращение писателей к Горькому, где сказки Чуковского вновь обвинялись в буржуазности и неактуальности. Например, строчку из «Мойдодыра»: «А нечистым трубочистам стыд и срам…», — рассматривали как вредную для советских детей. Им ведь необходимо внушать, что профессия трубочиста важна и полезна, но никак не постыдна.

Барто против Лидии Чуковской

Поучаствовала Барто и в процессе против дочери Корнея Ивановича Лидии. Об этом процессе Чуковская написала в своих мемуарах. Ее исключили из Союза писателей в 1974 году после обвинения в нарушении устава, согласно которому писатели должны были создавать произведения, «достойные великой эпохи социализма». Статья «Гнев народа», которую Чуковская отправила для публикации за рубеж (в СССР опубликовать было невозможно), оказалась «недостойной». В своем тексте писательница обличала гнев трудящегося народа по поводу всего антисоветского, искусственно созданный редакторами советских газет. «Не читал, но осуждаю», — такие отклики выходили в печати после исключений из Союза писателей Пастернака и Солженицына, о которых в тексте вспоминает Чуковская. Разве можно осуждать, когда единственное, что ты знаешь о человеке — это то, что о нем написали в газете? Можно ли называть такой народный «гнев» настоящим? Этими вопросами задается Чуковская в своей статье. По ее мнению, рано или поздно этот ненастоящий гнев станет настоящим, если люди перестанут слепо верить в то, что им внушает власть. Что будет после этого — страшно представить самой Чуковской: «Хочу ли я этого? Нет. Я этого никому не желаю».

«Гнев народа» — это обращение ко всем, кто поддерживает травлю талантливых писателей, академиков и других представителей интеллигенции. В своей статье Чуковская прежде всего обращалась к тем, кто распространял ложь среди народа, с просьбой это прекратить. Но эти же распространители выступили против писательницы на собрании в Союзе писателей. Среди них была и Агния Барто. Она, участвовавшая в травле Корнея Чуковского, упрекала его дочь в том, что та порочит славное наследие великого сказочника: «Мне тяжело думать, что на светлую память о Корнее Ивановиче, учившем нас доброте, ложится ваша тень». Чуковская, естественно, вспомнила на процессе о травле отца. Но Барто вполне спокойно ответила: «Что же, по-вашему, Корнея Ивановича и покритиковать нельзя?"

В конце своего выступления Агния Барто заявила: «Вы требуете, чтобы все думали так, как вы. А я за свободу мнений. Я думаю, как Шостакович и Чингиз Айтматов, а вы — как Солженицын и Сахаров. Я вас зову: опомнитесь! Подобрейте!» За «злость» Чуковскую исключили из Союза писателей. Решение было единогласным. Кстати, единогласно исключали и Пастернака, и Солженицына. Причем под сообщением о согласии Московского отделения Союза писателей с исключением последнего (само решение приняли в Рязани) вновь стоит подпись Барто. На собрании по делу Пастернака, по предположениям (многие документы утеряны), детская поэтесса тоже присутствовала и, соответственно, должна была голосовать против него. После процесса Барто, М. Алигер, В. Инбер составили письмо к правительству СССР с предложением выслать Пастернака из Советского Союза.

Барто против песен с «политическим душком»

Участвовала Агния Барто и в процессе Александра Галича. Первый раз персональное дело барда рассматривали в 1968 году, второй — в 1971-м. Сначала поэт отделался строгим выговором, потом — оказался исключенным из Союза писателей. В 1968 году Галичу запретили представлять песни на политические темы (с «политическим душком») на сцене. Он стал петь только на так называемых квартирниках, но и это не понравилось Союзу — они считали, что даже таким образом Галич распространяет свои «недостойные» мысли, ведь его друзья и знакомые записывали выступления на пленку.

В декабре на первом заседании по делу Галича Агния Барто вновь держала слово. В своем выступлении она отметила талант Галича, но при этом подтвердила, что многие его произведения совершенно антисоветские: «…досадно, что он занял такую позицию, недостойную члена Союза писателей. Я согласна, что читать это даже противно». Однако она предлагает Союзу вновь обойтись выговором и не исключать Галича, чтобы не порочить репутацию Союза. Барто считала, что можно было бы проявить великодушие, если бы Галич оправдался на широкую советскую аудиторию. Другие выступающие отметили, что великодушия хватило в 1968, ведь и тогда Союз мог с Галичем не церемониться. После этого Барто сказала, что независимо от решения секретариата, Галич обязан оправдаться перед советским народом и объяснить свое поведение.

Сам Галич еще в начале заседания заявил, что ничего антисоветского он не писал — поэтому он не понимал, за что он должен оправдываться. На этом заседании, несмотря на предложение ограничиться выговором, Барто все же проголосовала за исключение. И на следующем заседании в январе из Союза писателей Галича исключили. Вновь единогласным решением. Дальнейшая травля вынудила барда эмигрировать в 1974 году.

Кроме перечисленных дел, по просьбе КГБ Барто написала разгромную рецензию на творчество Даниэля (процесс Синявского и Даниэля — один из самых известных скандальных процессов в СССР).

Были в биографии поэтессы и светлые страницы. Так, когда из Института мировой литературы исключили ее подругу Евгению Таратуту, Барто помогала ей и ее семье. Таратуту должны были отправить в ссылку на 15 лет, но стараниями писателей ее довольно быстро реабилитировали и восстановили в должности. Кроме этого, свою премию, полученную в годы войны, поэтесса отдала на строительство танка, а после войны с помощью передачи «Найти человека» соединила больше тысячи семей, разделенных войной.