«Это ад»: путешествие Чехова на Сахалин

Подготовка к поездке

Идея поездки зародилась не за один день — к ней привел целый спектр событий, которые происходили и в государстве, и в душе самого писателя. Антон Павлович живо интересовался судебными процессами в России — делами о хищениях в таганрогской таможне, о хищениях в Скопинском банке и другими. Писатель отразил свои наблюдения в рассказах «Суд», «Случай из судебной практики», а опыт студента-медика, присутствовавшего на экспертизе, помог написать рассказ «Мертвое тело».

Как объект исследования привлекала Чехова жизнь осужденных. Колонии на Сахалине были в конце XIX века делом мало изученным (территория острова попала в суверенитет Российской империи только в 1875 году), оттуда поступала информация, которая часто не отражала реального положения дел. Впоследствии, в работе над книгой «Остров Сахалин», Чехов неоднократно подчеркивал недостоверность фактической отчетности, которая значительно идеализировала положение дел на острове и служила цели создать благополучное представление о сахалинской колонии в печати.

Готовясь к своему путешествию, с января 1890 года до самого дня отъезда, Антон Павлович прочитал 65 наименований статей, книг, газетных корреспонденций и трудов по истории зарубежной и русской тюрьмы и ссылки, а также по географии, этнографии и другим наукам, которые могли помочь ему всесторонне понять жизнь на Сахалине. Некоторые части своей будущей книги «Остров Сахалин» Чехов написал еще до поездки, основываясь на собственных знаниях, которые не требовали наблюдения на месте.

Но не только гражданский долг, желание показать общественности сахалинскую действительность двигали Чеховым. Сам он уже несколько лет рефлексировал над собственным творчеством, переживал смерть старшего брата Николая в 1889 году и ощущал недовольство собой. Ближе к концу декабря 1889 года Антон Павлович описывал свое состояние в письме к близкому другу, издателю А. С. Суворину: «…очерков, фельетонов, глупостей, водевилей, скучных историй, многое множество ошибок и несообразностей, пуды исписанной бумаги, академическая премия, житие Потемкина — и при всем том нет ни одной строчки, которая в моих глазах имела бы серьезное литературное значение. Была масса форсированной работы, но не было ни одной минуты серьезного труда… Мне страстно хочется спрятаться куда-нибудь лет на пять и занять себя кропотливым, серьезным трудом. Мне надо учиться, учить все с самого начала, ибо я, как литератор, круглый невежда; мне надо писать добросовестно, с чувством, с толком, писать не по пяти листов в месяц, а один лист в пять месяцев. Надо уйти из дому, надо начать жить за 700−900 р. в год, а не за 3−4 тысячи, как теперь, надо на многое наплевать, но хохлацкой лени во мне больше, чем смелости… В январе мне стукнет 30 лет. Подлость. А настроение у меня такое, будто мне 22 года». Поездка на Сахалин должна была стать важной точкой для переосмысления творческих задач.

Главное путешествие Чехова

Чехов переживал, что не получится полностью изучить остров и жизнь его обитателей — писателю перед путешествием не удалось добиться официального разрешения. «Вооружен только паспортом», — писал он Суворину 15 апреля 1890 года. Тот в свою очередь обеспечил писателя корреспондентским билетом от журнала «Новое время». Однако этого было недостаточно.

21 апреля 1890 года Чехов отправился пассажирским поездом из Москвы в Ярославль. «Когда отошел поезд, то я нежно обняла мать, и только тут мы обе поняли, что расстались с нашим дорогим и приветливым Антошей надолго, и обе загрустили», — из воспоминаний Марии Чеховой, сестры писателя. Маршрут был запланирован: р. Кама, Пермь, Тюмень, Томск, Иркутск, р. Амур, о. Сахалин, Япония, Китай, Коломбо, Порт-Саид, Константинополь, Одесса, Москва. После Перми Антону Павловичу пришлось ненадолго задержаться в Екатеринбурге в ожидании ответа от пароходства Курбатова и «на починку своей кашляющей и геморройствующей особы». Позже он рассказывал доктору И. Н. Альтшуллеру, что, вероятно, именно во время путешествия он начал заболевать туберкулезом. Узнав, что ближайший пароход пойдет по рекам только через 20 дней, Чехов решил «скакать на лошадях» по, как он писал, «убийственным» сибирским дорогам.

В Томске он встретился с редактором газеты «Сибирский вестник» и с некоторыми ее членами, начал фиксировать первые «дорожные впечатления»: «Свои путевые заметки писал я начисто в Томске при сквернейшей номерной обстановке». Затем «конно-лошадиным странствием» добрался писатель до Сретенска через вдохновенные сибирские пейзажи: «нежно-бирюзовый» Байкал и «превосходный край» Забайкалья. Проделав долгий путь на трех пароходах, 11 июля Чехов наконец-то высадился в Александровской слободке на острове Сахалин и сразу отправил близким телеграмму: «Приехал. Здоров. Телеграфируйте на Сахалин».

Родные, друзья и знакомые внимательно следили за передвижениями писателя, а его отец Павел Егорович даже сокрушался, что газеты в основном писали про казака Д. Н. Пешкова, проехавшего верхом на своей лошади от Благовещенска-на-Амуре до Москвы и Петербурга. Путешествие верноподданного Пешкова с легкой руки репортеров приобрело патриотический характер.

Вскоре после прибытия Чехов был представлен местным чиновникам — начальнику острова генералу В. О. Кононовичу и начальнику Приамурского края генерал-губернатору барону А. Н. Корфу. При первой встрече Кононович произвел на Чехова благоприятное впечатление, однако в дальнейших очерках можно встретить ироничные замечания о начальнике — уж слишком значительной была разница между его словами и действиями, например, «отвращение к телесным наказаниям» Кононовича и увиденные писателем сцены этого наказания на острове. Антон Павлович обнаружил на Сахалине множество «преступлений по должности», и, хотя не во всех был виноват Кононович, в 1893 году ему предложили уйти в отставку.

Основной задачей, которую себе поставил Чехов, стала масштабная перепись населения — за три месяца и два дня, проведенные на острове, он составил примерно 10 тыс. статистических карточек. Благодаря этому Антон Павлович смог посетить все тюремные камеры и лично поговорить с каждым каторжным. Изучал он и местных чиновников, а также состояние больниц, виды принудительного труда и наказаний.

Узнав, что у писателя нет официального разрешения на посещение колоний, Корф лично разрешил ему «бывать где и у кого угодно», но с единственным условием: не встречаться с политическими заключенными. Скорее всего, Чехов действовал вопреки строгому предписанию и внес в свои карточки в том числе и осужденных за государственные преступления, которых на острове находилось около 40 человек. Он узнал, что некоторым, благодаря «безупречному поведению», администрация позволяла работать на должностях, близких к специальности, например, писарем или школьным учителем. Часто политических ссыльных могли понизить «рангом». Хоть на глазах Чехова к ним не применяли телесных наказаний, он писал: «По слухам, настроение духа у них угнетенное. Были случаи самоубийства». По официальным документам были и не менее жестокие наказания.

Сахалин — это «ад»

13 октября 1890 года Чехов отплыл с Южного Сахалина на пароходе Добровольного флота «Петербург». Изначальный маршрут, который пролегал через Индийский океан, Суэцкий пролив и Одессу пришлось изменить из-за эпидемии холеры. Во Владивостоке писателю выдали заграничный паспорт на имя Antoine Tschechoff, и «Петербург», следуя под желтым карантинным флагом, зашел в Гонконг, Сингапур, Коломбо и Порт-Саид. В Южно-Китайском море команду настиг тайфун, который смог предсказать Чехов, изучивший до поездки статью У. Шпиндлера «Пути тайфунов в Китайском и Японском морях». Как писал Антон Павлович в «кратчайшем отчете» Суворину, Цейлон показался ему «раем», а заход в Сингапур он «плохо помнил». 5 декабря пароход причалил к берегам Одессы, откуда, выждав трехдневный карантин, Чехов поездом вернулся в Москву. Он привез «экзотические фотографии», трех мангустов, купленных на Цейлоне, но, и это самое важное, «миллион сто тысяч воспоминаний» и большое количество материала для книги.

Писатель начал «Остров Сахалин» еще до поездки — именно тогда он проработал структуру книги: сочетание лирических и научно-публицистических очерков, авторских размышлений, чужих рассказов. Чехов постарался минимизировать биографические детали, которые указывали бы на личность автора. Он исследовал русскую каторгу, жизнь человека, обреченного на нравственные и физические страдания, выступал против произвола властей и таких отдельных областей, как применение физических наказаний.

Чехов ввел образ Сахалина как «ада», как «рабовладельческой колонии», проведя параллель с крепостничеством. Он намеренно не акцентировал внимание на индивидуальных историях заключенных, например, Соньки-Золотой Ручки или «каторжной модистки» О. В. Геймбрук, чтобы не превращать повествование в «детектив». Чехов останавливался на том, что было характерно для обычного быта сахалинского заключенного, поэтому рядовому сахалинцу, Егору, посвящена целая — шестая — глава. В «Рассказ Егора» он «слил сотни рассказов», повествуя не столько о преступлении, сколько о личности и наказании сахалинского заключенного.

После публикации книги «Остров Сахалин» колониями заинтересовались Министерство юстиции и Главное тюремное управление, которые отправили на остров своих представителей. Они назвали «положение дел» на Сахалине «неудовлетворительным во всех отношениях». Был проведен ряд частных реформ: отменены телесные наказания для женщин, изменен закон о браках ссыльных, увеличена сумма на содержание детских приютов, отменена вечная ссылка и пожизненная каторга.

Для Чехова путешествие стало периодом «возмужалости» и новым этапом в жизни. О Сахалине Антон Павлович написал совсем немного, но, как он позже отмечал, «в ведь кажется — все просахалинено».