Кей Сейдж: мистика и трагедии художницы-сюрреалистки, которая сбежала от принца, полюбила алкоголика и рисовала сны Фрейда

У неё была замечательная жизнь, она помогла многим европейским художникам во время Второй мировой войны сбежать в США и имела впечатляющую коллекцию произведений искусства, которую позже предложила нескольким художественным учреждениям.

История жизни Кей несёт в себе нечто славное, драматичное и мифическое. Она родилась в 1898 году в престижной семье дочери бизнесмена и сенатора штата Генри Мэннинга Сейджа в Нью-Йорке. Её мать, Анна Уилер Сейдж, была эксцентричной космополитичной женщиной, которая покинула Штаты после развода и, взяв с собой маленькую Кей, отправилась путешествовать по Европе. Жизнь в дороге помогла Кей развить художественный талант и не подлежащее обсуждению чувство свободы. С самого раннего возраста она говорила на многих языках и переняв богемный вкус своей матери, развила в себе артистический темперамент. У неё был беспокойный ум, ищущий убежища в художественном творчестве. Она начала рисовать и писать стихи, когда училась в школе. Однако её решающий творческий путь начался в Риме. Она изучала живопись в Scuola Libera Delle Belle Arti и присоединилась к Venticinque Della Campagna Romana, легкомысленной богемной группе пейзажистов, которые совершали экскурсии за пределы города для рисования. В этом беззаботном состоянии духа она встретила, влюбилась, а позже вышла замуж за итальянского принца Раньери ди Сан-Фаустино.

Хотя поначалу брак был счастливым, в конечном итоге он вынудил её пренебречь своими жизненными предпочтениями и творчеством, чтобы следовать королевским обычаям. Она была слишком богемной и независимой, чтобы идти на компромисс с претенциозным кругом и обязанностями принца. Её случайные встречи и дружба с американским поэтом Эзрой Паундом и немецким скульптором Хайнцем Хенгесом стали катализатором её жизненных решений. В 1935 году она покинула принца, переехала в Париж и посвятила себя исключительно своему искусству.

Когда Андре Бретон и Ив Танги посетили Парижский салон независимых в 1938 году, картины Кей привлекли их внимание и восхищение. Они никогда раньше не слышали этого имени, и даже не знали, мужчина она или женщина. И это незнание было благоприятным поводом, поскольку её пол позже станет несколько ограничивающим элементом в отношении оценки её работ искусствоведами того времени, в которых доминировали мужчины.

Её возможная встреча с художниками-сюрреалистами стала началом прекрасной дружбы или не всегда такой прекрасной. Ей было за сорок, привлекательная, богатая и независимая, вероятно, пугающая их. Лёгкое презрение Андре Бретона к женщинам-художницам плюс его социалистический идеализм не позволили ему смириться с художественными амбициями Кей и королевским прошлым. Тот факт, что она рисовала как мужчина, больше не имел значения. Он никогда не признавал её сюрреалистом. Ив Танги, с другой стороны, влюбился в неё – абсолютно и необратимо.

Её общение с сюрреалистами в конце 30-х годов изменило творческую идиому, приведя её к новой художественной идентичности. Она даже забыла о своём предыдущем художественном образовании, заявив позже, что была самоучкой. Несмотря на неодобрение Бретона, Кей всегда считала себя художницей-сюрреалистом.

Когда началась Вторая мировая война, она помогла большинству художников-сюрреалистов её круга сбежать из Европы в Нью-Йорк. Используя свои связи и знакомства, она основала Общество по сохранению европейской культуры, организацию, через которую привозила европейских художников в США, организовывала выставки и продвигала художников-сюрреалистов. В то же время она помогла многим художникам и их семьям финансово выжить в Штатах, в том числе Андре Бретону.

Толкование сновидений Зигмундом Фрейдом оказало огромное влияние на искусство первой половины ХХ века. Идея подавленных бессознательных влечений, которые движутся под нашим восприятием реальности, оставляя на её поверхности незаметные, но важные следы, была одной из самых важных динамик, сформировавших западную художественную практику того времени. Фрейдистские теории заложили основу для нескольких течений, и среди них был сюрреализм.

Художники и поэты-сюрреалисты в мрачных и ужасных снах исследовали таинственные пустоши разума и обсуждали подавленные инстинкты и бессознательные желания. И времена были действительно тяжёлые. До и после Второй мировой войны европейским художникам приходилось сталкиваться с непоправимыми травмами и тревогами, связанными с войной, социальным неравенством, нищетой и угрожающими технологиями, а также с эмиграцией многих из них.

Ив Танги уже считался выдающимся сюрреалистом, прежде чем последовал за Кей в Штаты, где они наконец поженились и поселились в Коннектикуте. Кей купила старое колониальное поместье и превратила местность вокруг него в пейзаж, напоминающий картины Танги.

Искусство Ива принесло тяжесть тревоги и сверхъестественное чувство непричастности, его обширные пустыни и странные неопознанные существа, олицетворяющие его чувство отчуждения и его неприятие реальности.

Кей с восхищением и готовностью встала рядом с таинственным и беспокойным умом и искусством супруга, загадочными пейзажами его мыслей. Её самые продуктивные годы были связаны с их встречей и их совместной жизнью. Ив был её странным аттрактором: силой роковой и созидательной одновременно.

В её картинах наблюдается интересная смена темы после встречи с сюрреалистами и Танги. Несомненно, существует влияние обширных ландшафтов Ива. Но есть также своего рода отчаяние, которого раньше не было. Конечно, в то время была великая война, слишком много разрушений и страха, которые сказались на её душевном состоянии.

Её картины в миг стали поэтичны и глубоки, как пейзажи для пьес Сэмюэля Беккета или антиутопическая научная фантастика – печальные картографии странного мира. Она была глубоко вдохновлена мрачными пейзажами и загадочными композициями Джорджо де Кирико.
Первой картиной, которую она когда-либо купила, была картина де Кирико, и его работы останутся для неё ориентиром на всю жизнь.

В образах Кей всё кажется неподвижным и вялым, как прогулка по постапокалиптическому пейзажу или дурное предчувствие. Здесь есть таинственные строительные леса и необычные здания, привлекающие внимание к архитектурным парадоксам. Безмятежная тревога и чувство, как будто идёшь навстречу кошмару, но не достигаешь его. Здесь есть мирные моря и призрачные кораблекрушения, лунные пейзажи и неясные гуманоидные фигуры, и всё это при ярком свете. Обречённость не очевидна. Смотреть на них - всё равно что видеть тревожный сон. Это глубже, чем чистая меланхолия или мрачная апатия, скорее, неуловимое чувство уязвимости и риска.

У Кей был беспокойный характер и ум, и она всегда была в движении. Однако её картины демонстрировали неподвижность или, лучше сказать, невыносимую инертность. Её вечное движение жизни, когда она смотрит на свои работы, кажется, скрывает стремление к неподвижности. Как будто она хотела отдохнуть, но не могла найти свою гавань. Её жизнь была блужданием, бесконечными поисками, которые остановились перед Ивом Танги.

Ив был предан, но невыносим. Их встреча в Париже вызвала скандал, учитывая его бывшую жену и роман, который у него был с коллекционером Пегги Гуггенхайм до встречи с Кей. Несмотря на художественные ужины и вечеринки, которые постоянно организовывала Кей, поселение Ива в сельских лесах Коннектикута было для него несколько одиноким и невыносимым. Он сократил время на рисование и стал больше пить, в итоге регулярно напиваясь и становясь агрессивным. Он оскорбил и унизил Кей на глазах у их друзей. Есть свидетельства о его насилии по отношению к ней, его возмутительном поведении и её молчаливом повиновении.

К сожалению, Кей, женщина столь независимая и неудержимая в отношении своих страстей и склонностей, не избежала этих внутренних патриархальных привычек. Она развелась с принцем, потому что её творчество было проклято во время их брака, но не могла покинуть Танги, несмотря на то, что он так с ней обращался. Она считала его любовью всей своей жизни и своим главным вдохновением. Можно предположить, что вся эта напряжённость, которую он создавал между ними, была невероятно вдохновляющей и захватывающей для них обоих.

Он умер от алкоголизма в 1955 году, упав с кровати и ударившись головой. Ему было всего пятьдесят пять лет. После его смерти у Кей не было завтрашнего дня. В первый раз, когда она попыталась покончить с собой передозировкой таблеток, у неё ничего не вышло. Итак, она посвятила себя живописи и сохранению наследия Ива Танги. Она написала и опубликовала его каталог «резоне» и продолжала рисовать, пока почти не потеряла зрение. Затем она в основном сосредоточилась на своей поэзии, которая была похожа, но также отличалась от её живописи. Грустно, нелепо и тихо.

Кей писала с юности. Если бы названия её картин звучали как стихи, то они могли бы описывать образы, которых она никогда не создавала. Есть пустые комнаты с более чем одной цветной дверью, чёрными дроздами, башнями из слоновой кости и окровавленными фартуками. Там есть чисто сюрреалистические образы, иногда более резкие или шумные, чем её картины. В её стихах также есть цвет, более интенсивный или выразительный, чем в её картинах. И иногда, как ни удивительно, в этом есть юмор.

Некоторые из её стихотворений таинственны, темны и загадочны. Другие игривы, легки и юмористичны, перенимая озорное экспериментальное настроение сюрреалистической литературы. В своей автобиографии она говорит о писательстве как о форме эксгибиционизма, более жестокой, чем живопись. Однако в её работах нет и намёка на явную жестокость. На самом деле её поэзия сохраняет элегантность и загадочность её живописи, выражая при этом неизлечимое одиночество и скуку. Жестокость, которую она испытывает при написании — это скорее инертный процесс исследования её постоянного чувства бессилия (возможно, из-за собственного гендера).

Самый частый мотив в её работах - яйцо. Его символическое значение очевидно, учитывая проблемы Кей с одиночеством, отчуждённостью и пленением в мире, который она не понимала. Её яйцеклетка существует в драгоценной, но хрупкой скорлупе, демонстрируя темницу жизни и творчества, которая может вылупиться или быть унижена и уничтожена хищниками. Постоянно чувствуя себя чужой в своём окружении, что было странно для такой космополитичной женщины, Кей назвала свою автобиографию «Китайское яйцо».

Из-за того, что Берта была женщиной, она быстро впала в забытьё. Всего за несколько лет она прошла путь от славы до безразличия. На протяжении почти столетия публика совсем забыла о художнице. Даже выдающиеся историки искусства Лионелло Вентури и Джон Ревалд едва упоминали Берту в своих бестселлерах об импрессионизме. Лишь горстка проницательных коллекционеров, критиков и художников отмечали её талант. Только в конце ХХ века и в начале XXI-го интерес к творчеству Берты Моризо возродился. Кураторы наконец посвятили выставки художнику, а учёные начали исследовать жизнь и творчество одного из величайших импрессионистов.

В следующей статье, читайте о том, что стало причиной скандала и недовольства вокруг портрета Альбрехта Дюрера – художника, чьё творчество подвергалось критике, вызывая при этом восхищение.