Между строк книг о Шерлоке Холмсе: факты, которые часто проходят мимо внимания читателя

Холмс закончил Кэмбридж, а у Ватсона нет никакой собаки

В фильмах мы не раз видим бульдога Ватсона и не удивляемся. Ведь, съезжаясь с Холмсом и обмениваясь с ним рассказами о недостатках, Ватсон говорит: «У меня есть щенок бульдога, и я не выношу никакого шума». Однако дальше мы ни разу не видим Ватсона с бульдогом, а ведь в некоторых сюжетах помощь собаки даже напрашивается.

Разгадка тайны проста: щенком бульдога называли также короткоствольные револьверы или вспыльчивый характер. О чём из двух предупреждает доктор? Ведь то и другое может быть опасно для соседа, если Ватсон не переносит шума. Ответ мы видим дальше. В том же «Этюде в багровых тонах», где Холмс и Ватсон знакомятся, Шерлок спрашивает его, есть ли у него оружия. То есть ведёт себя так, словно ему перед тем говорили о вспыльчивости, а не о револьвере-короткостволе. И действительно, у Ватсона есть револьвер, но утянутый со службы – а в британской армии использовались не короткостволы.

Впрочем, выражение в наше время не самое популярное. Неудивительно, что англоязычные создатели фильма с Ватсоном-Лоу решили, что бульдог у него настоящий. А вот сам характер Ватсону сделали мало что не ангельским. А ведь в книгах доктор, действительно, часто раздражается на своего товарища, демонстрируя свою вспыльчивость (и отходчивость).

Упоминание же собаки позволило поклонникам книги без особого труда вычислить, в каком из двух доступных Холмсу тогда университетов он учился, Оксфорде или Кэмбридже. В одном из мимолётных воспоминаний его кусает пёс товарища по университету – а собак тогда разрешали держать только студентам Кэмбриджа.

Холмс далеко не сухарь

В кино всё чаще Холмса стали делать малоэмоциональным мужчиной, эдаким ходячим чистым разумом. Но у Дойля он как раз постоянно проявляет эмоции, которыми, видимо, нередко переполнен. Азарт – во время исследований и расследований, гордость и радость – когда что-то удалось, нежность, раздражительность, тревогу, грусть… И ещё его привычка импровизировать мелодии на скрипке, по свидетельству Ватсона, всегда даёт возможность отследить его настроение – то радостное, то печальное.

А ещё Холмс довольно откровенно склонен к театральности. Представляя врачу, которого он впервые видит в жизни (собственно, Ватсону) новый, уникальный по эффективности химический реагент, Холмс театрально всплескивает руками, отвешивает поклоны и тому подобное. Часто он так же красуется перед полицейскими, очевидно нарочно приберегая самую эффектную подсказку на самый эффектный же момент.

Холмсу вряд ли был нужен товарищ по квартире

Дом себе Шерлок присмотрел на Бейкер-стрит. К моменту действия первой книги о Холмсе там уже не жила английская аристократия, как прежде, но улица по-прежнему принадлежала довольно дорогому для проживания району. Конечно, дом, где джентльменам могут сдать только две спальни и одну гостиную, не назовёшь роскошным, но с учётом расположения он всё равно был, скажем так, вариантом не для студентов. Ещё в том же самом рассказе, где Ватсон только начинает с ним жить, Холмс спокойно выманивает золотыми монетами нужные ему сведения. Ватсон себе такого, например, на своей государственной пенсии позволить не может.

Другими словами, Холмс искал товарища по квартире вовсе не из-за дороговизны подходящего ему жилья. Он мог снять или комнату в районе подешевле, или (судя по лёгкости, с которой он расстаётся с деньгами) в одно лицо. Экономическая сторона была только предлогом. Можно только предполагать, зачем сыщику понадобился сосед. Впутывать его в случае, когда нужна дополнительная пара глаз? Поражать воображение – ведь Холмс, как мы помним, склонен к театральности? Или он не такой уж сухарь-одиночка и ему на самом деле надо время от времени с кем-то болтать?

Кстати, в университете у Холмса тоже был только один друг – тот самый, чей терьер попытался искусать молодого Шерлока по дороге в церковь. Возможно, Холмсу трудно устанавливать с людьми контакт, если речь идёт о каких-то постоянных отношениях, вроде дружбы или любви.

Холмс и «лишние знания»

Да, Шерлок читает Ватсону настоящую лекцию о том, как можно засорить чердак ненужным хламом, вроде рассказов Диккенса или представлений о строении солнечной системы. Но это, похоже, снова его характерное позёрство. Позже мы видим, что он легко цитирует Гёте, настолько увлечён литературой, что читал даже переписку Санд и Флобера, выпускает монографию по теории и истории музыки… В общем, среди его знаний полно непрактичных, несмотря на рисовку перед товарищем.

Кстати, читает Холмс не только классику. Показателен диалог Шерлока и Джеймса (в Британии в быту использовалось второе имя, а не первое – вот почему Джона Ватсона жена зовёт «Джеймсом»). Холмс развенчивает любимых литературных героев Ватсона. Из их разговора мы узнаём, что сыщику было легко склонить врача к соучастию в своих расследованиях – ведь Ватсон был большим поклонником модных детективных историй. А ещё – что сам Холмс тоже их читал в количестве достаточном, чтобы свободно рассуждать о героях.

К слову, сами книги о Холмсе и его приёмы нешуточно опирались на книги Видока, французского сыщика первой половины XIX века, которого высоко ценили и в Британии. Так же, как Видок, Холмс много прибегает к переодеваниям и так же любит максимально систематизировать сведения о преступниках и преступлениях. Кстати, некоторые криминалистические приёмы Видока сильно предвосхитили работу полиции будущего. В своей книге «Гении сыска», например, писатель Даниэль Клугер приводит сведения, что Видок даже предлагал использовать работу с отпечатками пальцев.

Эта цепочка не прервалась на Холмсе. Книги о Холмсе были модным чтением в детстве американки Фрэнсис Ли. Она постоянно покупала новые рассказы и буквально бредила «методом дедукции». Позже она стала матерью американской (и не только) криминалистики, создав действующий и учитывающий множество деталей метод осмотра места происшествия.

Семья Холмса

О своих родственниках он упоминает не слишком много. Его семья по происхождению – помещичья. Его старший брат, Майкрофт Холмс, которому, видимо, и отошли как источник пассивного дохода поместья предков, работает в британском правительстве. Возможно, он выплачивает Холмсу определённое содержание, что и делает того способным равнодушно относиться к сумме своего гонорара – Холмс не меняет её годами и не увеличивает, когда речь идёт о сложных делах. Впрочем, с простыми он и не связывается.

Известно также из утверждений самого Холмса, что его бабушка была француженкой, сестрой живописца Ораса Верне. Позже, когда Ватсон продаёт докторскую практику в Кенсингтоне, её покупает как раз кузен Холмса, молодой врач Вернер. Возможно, Холмс этому поспособствовал.

Холмс не женоненавистник, а у Ватсона не может быть детей

Холмса принято считать женоненавистником – и снова из-за одного монолога, в котором он признаётся, что женщин не понимает и они его раздражают. Но, как уже установлено, Холмс позёр. На деле он очень тепло относится к женщинам – искренне волнуется за своих клиенток, например (и явно, явно больше, чем за клиентов). Он – поклонник чешской скрипачки Вилмы Норман-Неруды и уделяет ей немало слов восхищения. Конечно, речь идёт о восхищении её талантом, но подлинный женоненавистник постарался бы женские достижения умалить.

Но до его сердца смогла достучаться только одна женщина, Ирен Адлер. В наше время осторожно предполагают, что Холмса могли так волновать женщины, что он их буквально боялся и завести роман ему было ещё труднее, чем завести друга. В таком случае неудивительно, что объектом сердечной привязанности он выбрал одну из максимально недоступных ему женщин. Это позволяло переживать влюблённость и не делать никаких шагов навстречу.

Что касается Ватсона и женщин, то в течение долгой летописи приключений Холмса он оказывается женат трижды. Его жёны рано умирают и, судя по всему, не дарят ему ни одного ребёнка. Или ранение Ватсона, от которого он хромает, пришлось на область, критичную для производства детей… Или он обладатель генетической болезни, которая приводит к аномалиям развития плода и трудным родам, убивающим мать и дитя. Впрочем, это уже чисто современные теории.

В рассказах Дойля нашлось место сортирному юмору

В самом буквальном смысле. В «Этюде в багровых тонах» (произведении вообще пронизанном иронией) Холмс расспрашивает констебля, видевшего место убийства сразу после совершения преступления. И тот рассказывает, что очень боялся призрака человека, умершего из-за дурной канализации, то есть от болезни, подхваченной не без помощи уборной, находящейся в антисанитарном состоянии.

Истории о сыщиках никогда, кажется, не теряют популярности: Как авторы детективных историй играли с читателями, и почему так сложно не любить детективы.