Ретабло: вотивные изображения святых и чудесных спасений верующих

Одно из очень видимых отличий католической церкви от православной — открытый алтарь. В православных храмах он полностью скрыт иконостасом. Зато у католиков богатая роспись, барельефы или панно из отдельных изображений обычно украшают стену за алтарем. Заалтарные картины духовного содержания именуются «ретабло».

С давних пор существует традиция, когда частные лица дарят церквям ретабло. Нередко на ретабло можно увидеть портрет самого жертвователя — например, смиренно склонившегося перед Мадонной или идущего в толпе за осликом Христа. Так, всемирно известная «Мадонна канцлера Никола Ролена», принадлежащая кисти Яна ван Эйка, — это именно такое подношение.

В Южной Америке, с ее небогатым населением и многочисленными бедными деревенскими церковками, обычай подносить церкви донатерские картины сохранился с поправками на местные реалии. Рисовали эти картины, прямо скажем, не ван Эйки, но зато их мог позволить себе каждый погонщик мулов. И позволял.

К сегодняшнему дню многие деревенские церкви Мексики увешаны маленькими ретабло, обычно наспех написанными на жести и содержащими краткий рассказ о помощи какого-нибудь святого дарителю и изображение подвига данного святого. Кстати, сама картина как акт жертвы называется «эксвото» — «по обету».

Иногда церкви продают старые ретабло. На блошиных рынках Мехико и Акапулько это популярный товар, все больше привлекающий внимание туристов. А самая первая большая коллекция ретабло была собрана великими мексиканскими живописцами Диего Риверой и Фридой Кало, благодаря которым мир и узнал об этой живописной традиции.

Обычно ретабло заказывают художнику в том случае, если ты, например, в сложный момент жизни пообещал какому-нибудь святому это сделать, хотя иногда их пишут на свадебный юбилей, ко дню рождения и т. п. Похоже, что в некоторых случаях ретабло являются шуткой либо сатирой на кого-то из соседей.

Искусствоведы называют жанр ретабло «псведонародным», полагая, что наивный стиль изображения тут сохраняется искусственно. Тем не менее сам обычай ретабло, конечно, не просто народен — его корни растут из самых недр человеческой культуры. Трудно сегодня найти жанр более близкий к самым первым изобразительным опытам Homo sapiens, к наскальным рисункам.

Эдуард Тайлор, английский этнолог и исследователь религиозных обрядов и церемоний, в своей книге «Первобытная культура» так описывал сознание древнего человека: «Все элементы реальности становятся одушевленными и исполняют предназначенные им в мире функции <...>. Иногда видимое человеческим глазом представляется лишь простым орудием для той или другой цели, или еще бесформенным материалом, за которым скрывается какое-нибудь чудовищное, хотя и получеловеческое существо, действующее на них своими руками или приводящее их в движение своим дуновением».

В первобытном сознаниии любое событие имеет своей причиной чью-то волю, и представление кроманьонца о том, что ветер вызывается дыханием великана, совершенно равнозначно уверенности современного жертвователя ретабло в том, что для святых праведников не существует мелочей и они готовы поучаствовать в сокрытии последствий неудачной кулинарии или адюльтера.

При этом запечатление некоего события практически равнозначно самому событию и становится своего рода попыткой восстановить равновесие, нарушенное «добрым поступком духа». Удачная охота на оленя невозможна без помощи духов, как невозможно было бы любовнику сбежать от разъяренного мужа без святого Карлоса. Высшие силы в данном случае дарят нам чудо. В ответ мы возвращаем духу то же событие в виде изображения и одновременно закрепляем этот вариант развития событий в реальности, ибо благополучный исход без такого закрепления ненадежен.

Но если уж нарисованный олень пронзен множеством копий, а на стене храма висит подтверждение, что толстая девушка нашла-таки себе возлюбленного, то высшая кармическая комиссия уже не может придраться: чудо стало фактом, задокументированным и непреложным.

Мирча Элиаде в «Истории веры и религиозных идей» пишет о важности жертвы для осознания произошедшего, о том, что недостаточный эмпирический багаж первобытного человека и скудный словарный запас препятствовали работе памяти, в то время как боль, потеря, подвиг, тяжелый труд и добровольная жертва были способом зафиксировать действительно значимую информацию. Само слово «памятник» лучше всего описывает эту важнейшую изначальную функцию изобразительного искусства.

В этом качестве ретабло — как исполнение обета и жертва — также очень близки к древнейшим традициям нашего рода. Так что «псевдонародность» ретабло можно отнести лишь к технике этой живописи, но никак не к сути.