Габриэль Гарсиа Маркес: как колумбийский писатель победил бедность и стал счастливым

Поверить в то, что Габриэль Гарсиа Маркес скончался в 2014 году, до сих пор так же трудно, как и в то, что каких-то 95 лет назад колумбийского писателя и вовсе не было на свете. Кажется, будто он, подобно старцу Мелькиадесу из «Ста лет одиночества», существовал всегда, а умереть попросту не мог.

Выдумывать, чтобы рассказывать о жизни

Вводя в поисковой системе англоязычный запрос «болезнь Габриэля Гарсии Маркеса», первым делом натыкаешься на студенческую работу по теме «Болезнь как метафора любви». «Любовь — это священная вещь, но одновременно и страшный демон», — пишет исследовательница из Индии, ссылаясь на романы «Любовь во время холеры» и «О любви и прочих бесах».

Маркес наверняка согласился бы с ней: непреодолимое желание любить и быть любимым на протяжении веков двигало людей на самые разные поступки, от великих до отвратительных. Оно же руководило и многими героями маркесовских книг, заставляло их творить, уходить на войну, совершать революции, создавать империи.

В том, что такое любовь и что такое болезнь, писатель разбирался на собственном опыте: в первом — благодаря 55-летнему счастливому браку с Мерседес Барча Пардо, во втором — из-за двух раковых опухолей, с которыми он боролся по несколько лет. Колумбийский нобелиат был из той редкой породы людей, чья жизнь развивалась словно бы по законам художественной литературы, превращаясь с течением времени в готовый сюжет для очередного, совершенно «маркесовского» романа.

Писатель чувствовал это, и, быть может, потому построил автобиографию «Жить, чтобы рассказывать о жизни» как гремучую смесь из правдивых историй и самого откровенного вымысла. Это роднит его с легендарным итальянцем Бенвенуто Челлини, но если тот, рассказывая о своей жизни, отчаянно врал, превращая биографию в приключенческий роман, то Габриэль Гарсиа Маркес в фирменном стиле вплетал в реальную историю элементы мифологические, до полной неразличимости.

Доля истины

Истина затуманивается даже в таком простом эпизоде, как женитьба. Доподлинно известно, что Габриэль полюбил Мерседес, когда та была совсем юна. «Дай мне сначала окончить школу, а потом мы поженимся», — говорила она. Сам Маркес утверждал, что впервые увидел возлюбленную во сне, и только потом — на соседней улице. Девушке (девочке?) было то ли тринадцать, то ли девять, когда юноша сделал ей предложение, но свадьба состоялась лишь много лет спустя — в 1958-м, вскоре после 31-го дня рождения Габриэля и 25-го — Мерседес.

Ради девушки своей мечты Маркес поступил на юридический факультет Университета Боготы, однако потенциально денежная профессия не пришлась ему по нраву, и спустя шесть семестров он бросил учебу. Три университетских года Маркес потратил не на изучение права, а на чтение всего, что попадалось под руку.

«Я мог часами наизусть декламировать несравненную поэзию испанского Золотого века. Я прочел все книги, какие мог достать, чтобы изучить технику создания прозы», — эти слова, выведенные на самой первой странице книги «Жить, чтобы рассказывать о жизни», являются в ней последними из тех, которым веришь без оговорок.

Дальше к потоку воспоминаний подключаются образы поэтические и немного сюрреалистические — словно события полувековой давности автор не столько восстанавливает из памяти, сколько придумывает заново на основе отдельных фрагментов. Быть может, так оно и было — предвестие грядущей деменции, о которой в 2002-м, когда вышла книга, Маркес еще не догадывался.

Родители, особенно отец, восприняли в штыки решение сына бросить университет и променять «нормальную» профессию на журналистику и литературу. Первое время Габриэль влачил довольно жалкое существование — бесконечные долги, жалкие гонорары за газетную передовицу, никем не замеченные рассказы в журналах, — но чувствовал себя по-настоящему счастливым, хотя и понимал, что долго так не протянет, а тем более не обеспечит счастье прекрасной Мерседес.

По закону художественной литературы, именно тогда 23-летний юноша повстречался с престарелым доктором Альфредо Барбоса: тот примерил на себя роль старца-резонера и заверил Маркеса: «Говорю как врач: каждый появляется на свет с каким-то своим предназначением, а противиться природе — хуже всего для здоровья. Стало быть, призвание само по себе целебно?»

Так герой романа заходит в случайную таверну, перебрасывается парой слов с незнакомцем — и решает круто изменить свою жизнь. Только так Маркес и мог смотреть на эту самую жизнь.

«Слухи о моей смерти преждевременны»

«Призвание само по себе целебно» — еще один афоризм, с которым и сам Маркес наверняка согласился бы (к тому же, трудно судить, не является ли старый доктор Барбоса очередным героем Маркеса?).

Как минимум трижды призвание служило исцелению писателя: впервые — на рубеже 1980–1990-х, когда в его легких нашли раковую опухоль. Удивляться нечему: трудясь над очередным текстом, Габриэль выкуривал до трех пачек в день, и чем сложнее продвигалась работа, тем больше тратилось сигарет. Да и сам его образ — прожженный латиноамериканский журналист, революционер в душе и борец за справедливость, любитель веселых компаний, путешествий и одновременно добровольный изгнанник — невообразим без сигареты. А уж в силу художественного образа Маркес верил как никто другой.

Во второй раз болезнь зашла с другого фланга: в 1999 году у писателя обнаружили лимфому, из-за чего ему пришлось пережить две тяжелые операции и долгий курс лечения. Газеты Мексики, Перу и Колумбии даже опубликовали прощальное стихотворение «La Marioneta», которое успело разойтись большим тиражом и тронуть сердца тысяч поклонников — прежде, чем была доказана подделка.

Считается, что спародировать можно только тех людей, чье творчество отличается уникальным, легко узнаваемым стилем, и в случае с Маркесом такая пародия удалась некоему мексиканскому чревовещателю. Великий писатель же вовсе не собирался в могилу, но подсчитал, что может не успеть дописать автобиографию и два сборника рассказов, поэтому снизил до минимума общение с друзьями ради работы.

Каждый день, с 9 утра до 3 часов пополудни, Габриэль Гарсиа Маркес писал — вплоть до середины 2000-х, когда все запланированное перед смертью удалось завершить (кроме второго и третьего тома «Жить, чтобы рассказывать о жизни», но эта задача с самого начала казалась нереалистичной).

Эпидемия забывчивости

В 2005 году Маркес посетил Иберо-американский форум в Барселоне, на котором признался, что за предыдущий год не написал ни строчки и возвращаться к своему некогда любимому делу не намерен.

«С моим опытом мне не составило бы труда написать новый роман, но люди бы сразу поняли, что я не вложил в него сердца», — сказал он тогда. Сказал — и слукавил: призвание все так же оставалось целебным, и бросить писать он не мог. Последний роман, созданный Маркесом, получил название «Мы встретимся в августе»: он был завершен в 2010-м, но до сих пор не опубликован.

Почему? Возможно, причина в том, что именно побудило колумбийского писателя вернуться к творчеству: прогрессирующая деменция. Некоторые мексиканские журналисты (последние годы жизни Габриэль провел в Мехико) — возможно, те же самые, что распространили «La Marioneta» как последнее стихотворение Маркеса, — считают, что текст попросту слаб и местами повторяет уже использованные писателем сюжетные ходы.

Даже если это и правда, что с того? Добрая половина текстов Маркеса так или иначе обыгрывает то, что он уже говорил раньше, переиначивает, выискивает новые смыслы в старых мотивах. В конечном счете, как и большинство выдающихся мастеров, всю свою жизнь Маркес писал одну-единственную книгу, издавая ее по частям под разными названиями. И последней главы пока не хватает.

Деменция, спровоцированная болезнью Альцгеймера, — недуг страшный. «Второе детство», наступающее в старческом возрасте, не имеет ничего общего со счастливым подлинным детством. Дети, вынужденные ухаживать за родителями, воспитывать их, объяснять им элементарные вещи, — нечто сюрреалистическое, противоприродное.

Согласно официальному заключению врачей, Габриэль Гарсиа Маркес скончался 17 апреля 2014 года из-за почечной недостаточности и вызванного ею респираторного заболевания, не успев уйти во тьму беспамятства. И все же, есть в этом что-то пугающе символичное: так на Макондо из «Ста лет одиночества» однажды напала эпидемия забывчивости. Жители городка путали названия предметов, не находили для них правильных слов, развешивали повсюду таблички с пояснениями  и боялись, что со временем забудут еще и назначение всех вещей.

В книге все обошлось более-менее счастливо — то же можно сказать и про финальные годы Маркеса. Хотя ни в текстах его, ни в жизни, нет ничего однозначно черного или белого. За что мы его и любим.