Как и почему менялись представления о женской красоте

Почему женщины красивы?

Кошки, с точки зрения котов, прекрасны все до единой. Кобелю совершенно все равно, какого цвета у встретившейся ему собачьей дамы ушки и какой длины хвост. Большинство самок у животных куда менее привлекательны, чем самцы: у них нет пышных грив, разноцветных хвостов и высокохудожественных пятнышек на жабрах, потому что у их видов именно кавалеры конкурируют за дам при помощи своей красоты. А почему у мужчин вида homo sapiens тогда все наоборот? Почему у нас красивой должна быть женщина, в то время как мужская красота — это, скорее, излишество. То есть хорошо, конечно, если она есть, а если нет, то проживем и так?

Конечно, сейчас биологи знают много видов, у которых, как и у людей, привлекательность самки имеет важное значение для ее шансов на продолжение рода (например, женская конкуренция существует у некоторых видов обезьян, например у бонобо). И все эти виды объединяет одно свойство: они живут группой, у них самцы долго ухаживают за самкой, а потом принимают активное участие в воспитании ее детенышей. Такая стратегия оказалась выигрышной для животных, у которых рождается малое количество детенышей и на выращивание которых требуется огромное количество ресурсов — времени, сил, корма и т.д.

У этих видов самки, умеющие привязывать к себе самца или нескольких, оказывались в вы­игрыше по сравнению с самками, которые не пользовались таким успехом. И чем прочнее привязанность самца к самке, тем дольше он кормит ее детенышей, причем сплошь и рядом в этом ему помогают другие кавалеры его дамы, которых у групповых видов вокруг предостаточно. Вот таким образом наши женщины и стали красавицами, а наши мужчины сделались очень придирчивы в отношении женской внешности.

Так как мужчинам приходится тратить массу сил на завоевание женщины, разгон соперников и выкармливание ее потомства, им очень важно, чтобы это потомство родилось высококачественным, выжило и выросло сильным, крепким и, в свою очередь, привлекательным сексуально для будущих партнеров (если мы, конечно, рассчитываем на то, чтобы иметь внуков с правнуками и как-то укрепиться на эволюционном древе).

Древнейшие приметы женской красоты

Внешность и физиология женщин видоизменялись, подчиняясь трем основным эволюционным требованиям нашего вида.

1. Женщина должна демонстрировать свое здоровье, хорошую форму и фертильность.

2. Женщина должна сохранять сексуальную привлекательность для партнеров максимальное количество времени, даже когда она неспособна к зачатию, в том числе во время беременности и после родов.

3. Женщина должна сохранять в своей внешности детские черты, чтобы «обманывать» партнера, вынуждая его заботиться о ней, как о детеныше.

И во внешности женщины присутствуют все эти элементы. Пышные бедра говорят о легкости деторождения, а талия подчеркивает их ширину. Женский голос высок, как у ребенка, а тело, прежде всего лицо, почти лишено волос, как у всех детенышей. Пышные волосы, белые зубы, гладкая кожа говорят о здоровье хозяйки, как и стройная осанка, а симметричные черты лица — о хорошей генетике и минимуме вредных мутаций.

После того как мы обрели способность к прямохождению, женщины повысили свою притягательность для мужчин, за несколько десятков тысяч лет разместив копию основного сексуального сигнала на верхней части тела. Да-да, для большинства приматов ярко окрашенные гениталии и округлость нижней части туловища были основным способом пригласить партнера к спариванию.

А после того как мы встали на ноги, скрыв эту неземную красоту, женщины обзавелись пухлыми, контрастного цвета губами и круг­лой, налитой грудью, имитирующей эти священные знаки: яркое отверстие и два полушария, которые вошли в нашу эволюционную программу еще с тех времен, когда мы мельтешили в жалком виде под ногами у всяческих динозавров.

Перечисляя эти приметы, мы в целом можем создать портрет идеальной партнерши у homo sapiens.

• Она невысока ростом и скорее коротконога, чем длиннонога (приметы детеныша).

• У нее очень большая грудь и яркий, чувственный рот (­сексуальность).

• У нее достаточное количество жира, чтобы выглядеть пухленькой, а талия выражена лишь в сравнении с грудями и бедрами, которые весьма велики (физическое состояние).

• У нее большой зад и широкий таз (фертильность, древнейший сексуальный сигнал).

• Она кокетлива и сексуальна.

• Она румяна, у нее длинные волосы, мелкие черты лица, большие глаза, высокий голос (здоровье, приметы детеныша).

• У нее светлая кожа и мягкие волосы (приметы детеныша).

Выглядит это примерно так: «Виллендорфская Венера», 24 тыс. лет до н.э., «Венера Вестоницкая», 29 тыс. лет до н.э.

Список можно было бы значительно расширить, но уже и так понятно, что человечество далеко не всегда придерживалось этих естественных для себя канонов женской красоты. В разные эпохи на знамя поднимаются Венеры совсем иного типа. Чем же это вызвано?

Почему древняя красота иногда отменяется?

Потому что человек, кроме всего прочего, относится к видам с так называемой К-стратегией. Эти виды отличаются тем, что они очень долго живут, очень много времени и ресурсов тратят на выращивание детенышей и жестко контролируют свою численность.

Механизмы этого контроля чрезвычайно разнообразны и порой чудовищны, мы не будем сейчас их разбирать и остановимся на одном-единственном: в ситуации, неблагоприятной для рождения детенышей, виды с К-стратегией часто обращают сексуальный интерес к не подходящим для деторождения партнерам.

То, как человечество высчитывает максимально допустимую для себя численность популяции в конкретной местности, сейчас выясняют этнографы, нейробиологи и антропологи, но общий принцип уже известен. Чем скученнее живет общество, чем выше уровень шума и чем меньше вокруг свободного пустого пространства, тем ниже рождаемость. И тем больше идеал красоты этой эпохи отдаляется от «Венеры исконной», причем удаление может идти в совершенно разных направлениях.

И напротив, после серьезных потрясений, повлекших резкое снижение численности популяции (после глобальных войн, эпидемий, сильного голода), происходит беби-бум, а кисти художников и лиры поэтов начинают воспевать красавиц, которые вполне могли бы потягаться с пещерными Венерами в плане первобытных норм красоты.

Смена горизонта

Автор этой статьи однажды несколько недель находился в поездке по Раджастану — одному из самых бедных штатов Индии, специализирующемуся на сельском хозяйстве самого примитивного толка. Сплошные поля и пустоши с небольшими деревеньками. И в один прекрасный момент он с изумлением понял, что у него резко поменялось представление о внешности индийских женщин.

Если всех участников поездки сначала восхищали точеные тонкорукие и смуглолицые красавицы в замызганных сари, продающие по обочинам самсу, то спустя пару дюжин дней в ходе общей беседы мы признались друг другу, что теперь лучше понимаем пристрастие Болливуда к коротконогим белолицым пухляшкам. В Индии они почему-то смотрятся гораздо привлекательнее, чем в Европе, в то время как девы модельных форм удивительно быстро теряют свое очарование, ибо худоба тут неразрывно связана с бедностью, изможденностью и принадлежностью к низшим кастам.

И теория К-стратегии это обстоятельство прекрасно объясняет. Перенаселенность — требуется снижение популяции, интересы переключаются на внешне неплодовитых дам.

Обилие свободного пространства и пустые горизонты вокруг — требуется увеличение популяции, желательно с партнершей, чья упитанность свидетельствует о том, что вокруг имеется достаточное количество корма.

Сегодня, просматривая изображения женщин за всю историю человеческого искусства, почти безошибочно можно сказать, в каких условиях жили люди, создававшие эти портреты.

Древний Египет

Население ­толпится на узкой полоске земли, в больших городах — перенаселение, голода нет, войны регулярные, но они не обес­кровливают страну. Красавицы на фресках узкобедры, плоскогруды, длинноноги, высоки и похожи на мальчиков (даже если не считать привязываемых на шнурках искусственных бородок у цариц), как «Танцовщицы на пиру» с фрески гробницы вельможи Небамона в Фивах, XV в. до н.э.

Древние греки

Горожане живут в небольших полисах, большая часть населения крестьянствует вне городов. Перенаселения нет, голод ­редок. Дошедшие до нас статуи богинь и красавиц представляют нам плотные тела с выпуклыми округлостями, пышущие здоровьем симметричные лица с округлыми щеками, женственные формы, как у скульптуры «Афродита Книдская» Праксителя, 350 г. до н.э.

Аравия и Персия, VIII–IX век н.э.

Излишки населения регулярно погибают в боях, питание у населения скудное, большинство живет вне пределов больших городов. И вот описание совершенной красавицы из «Тысячи и одной ночи»: «Две руки ее круглые и гладкие… а груди ее точно две шкатулки из слоновой кости, сиянье которых заимствуют луна и солнце. И живот у нее в свернутых складках, как складки египетских материй, расшитых парчой, и складки эти подобны бумажным свиткам. …И стан покоится на бедрах, похожих на кучи песку, и сажают они ее, когда она хочет встать, пробуждают ее, когда она хочет спать, и таз ее обременяют две ляжки, округленные и гладкие…» Этот типаж еще долго будет господствовать в арабско-персидском мире, о чем свидетельствует миниатюра «Адам и Ева», «Манафи аль-Хайаван» Ибн Бахтишу.

Япония, X век

Половина населения всей Японии живет в одном городе — столице Хэйан. Скученность чудовищная. Голода нет. В главном романе этой эпохи «Гэндзи-моноготари» очень много описаний красавиц: «Руки ее были так тонки, что он заплакал от умиления», «Она казалось такой слабой и беспомощной, что сердце сжималось», «Гэндзи поднял красавицу на руки и подивился ее малому весу», «Она была хрупка и мала ростом, лишь немногим больше ребенка, а волосы струились за ней по земле на три сяку». Главный герой, перебрав множество дам, в конце концов женится на десятилетней Мурасаки и живет с ней долго и счастливо. Детей у них нет.

Средневековая Европа

К середине XIV века Европа превратилась в урбанистический кошмар своего времени: численность ее населения составляла около 100 миллионов человек, что при таком уровне производства, агрокультуры, строительства и так далее приводило к хроническому голоду, чудовищному дискомфор­ту и крайней скученности людей в жилищах.

Идеальные красавицы той эпохи — это холодные, асексуальные, очень бледные, рахитичные, безбровые, прячущие свои волосы и бреющие лоб худые и обескровленные фигуры, еще и носящие фальшивые животы, имитирующие беременность на позднем сроке, что тогда считалось верхом изящества. Полюбуйтесь на «Портрет дамы» Рогира ван дер Вейдена 1460 года.

Европа после Кризиса позднего Средневековья

С прихода в 1348 году первой чумы из Азии начался так называемый Кризис позднего Средневековья. Голод, войны и эпидемии выкашивали города и деревни. К началу XVII века численность населения Европы сократилась минимум наполовину, а в отдельных регионах — и на четыре пятых.

При таком снижении популяции, ­конечно, никак невозможно было и дальше ­поклоняться бледным тонким мадоннам, и в ближайшее столетие красоту будут видеть в очень пышных фигурах, идеально точно подпадающих под стандарты первобытной красоты, как на картине «Похищение дочерей Левкиппа» Питера Пауля ­Рубенса 1618 года.

Европа, середина XIX века

Плотность населения постепенно достигала докризисного уровня, и дамы опять начали худеть, мельчать и бледнеть. Однако развитие сельского хозяйства и промышленности отчасти смягчало пресс перенаселения: с реальным голодом большая часть людей не сталкивалась, жизнь стала намного комфортнее — и возврата к средневековому аскетичному стандарту не последовало. Красавица середины XIX века — это невысокая, с детским личиком, маленьким ротиком, крошечными ручками и ножками, отчаянно зашнурованная женщина-девочка, обладающая тем не менее утрированной с помощью кринолина женственной фигурой, как у «Женщины с книгой» Альфреда Стивенса 1856 года.

Чехарда XX века

Особенно хорошо стало видно, как человечество спешно меняет свои приоритеты красоты, с началом ХХ века, когда история, по известному выражению, стала двигать собой в полный рост и эпохи закрутились, сменяя друг друга ­подобно узорам в калейдоскопе.

Эпоха декаданса начала ХХ века подарила нам образ маленькой, бледной, нервной женщины в черном, с огромными синяками под глазами, одержимой мыслями о самоубийстве. Воплощением архетипа стала кинематографическая звезда декаданса Вера Холодная.

Первая мировая война, забрав множество жизней, не привела, ­однако, к реальному уменьшению городского населения, так как в города хлынули жители деревень. Реакция вкусов была мгновенной: женщина конца 1920-х — начала 1930-х стала более широкоплечей и спортивной, детскость ушла, на смену пришла мужественность, дамы обрезали волосы и юбки, начали курить и избавились от талии, ­избрав кумиром киноактрису Марлен Дитрих.

После Второй мировой, потеряв сотни миллионов во всепланетной мясорубке, человечество на какое-то время вновь вернется к идее «вечной женственности»: бедра, грудь, обаятельный целлюлит на крепких ножках, детские щечки и кудряшки. Секс-символ 1950-х — модель Бетти Бросмер.

Но уже в 1960-х годах на арену мира выпорхнет на ножках-веточках анорексичная Твигги — крошечный, но бодрый скелетик, реакция мира на беби-бум.

Начало XXI века

Современные стандарты красоты, кажется, способны вместить всех: от плодородной Ким Кардашьян до модели, успешно перешедшей из мужского пола в женский, Андреа Пежич.

Венере палеолита остается только непонимающе пожать складками на плечах и удалиться со сцены до лучших… точнее, до худших времен.