Как изменила мировую дипломатию Тридцатилетняя война

«Симплиций толкует о знатном роде, понеже давно он славен в народе»

Сама Тридцатилетняя война началась в 1618-м как сугубо внутричешский — или, как сказали бы в те времена, богемский — вопрос. Протестантским дворянам и горожанам был не по нраву католический король с его епископами и активной религиозной позицией. Король отрёкся, на престол взошёл его брат, потом кузен. С каждым новым правителем ситуация становилась всё хуже и хуже.

Как их звали, уже и не так важно. Главное, что они были Габсбурги.

Ну а Габсбурги — это профессиональные монархи.

Огромная династия, занимавшаяся в основном сидением на тронах. На любых тронах. От Австрии до Мексики. В общем, в начале XVII века представители этой династии были практически везде. В том числе на престоле Священной Римской империи, в состав которой входило и королевство Богемия. Объединяли этот разветвлённый, территориально разбросанный род две вещи — фамильное уродство и приверженность католицизму.

Когда чешские протестанты с немецкой поддержкой из Пфальца добились успехов, усмирять их пришли испанцы. Поскольку в Испании правили опять-таки Габсбурги. Слово за слово, в драку ввязались баварцы, саксонцы, затем оказались втянуты Нидерланды, чуть позже подошли французы, датчане и шведы.

Замес стал общеевропейским.

«Симплиций видит, как солдаты-черти пятерых мужиков запытали до смерти»

Простым людям, конечно, казалось, что война идёт за веру — протестанты против католиков. Политики же вели войну за или против гегемонии Габсбургов, не забывая свой личный интерес. Поэтому католическая Франция в конце концов выступила на стороне тех самых протестантов, с которыми боролась на своей территории. Ну а наёмникам было наплевать, за чей счёт поживиться. Мародёрства, массовые казни пленных и не менее массовые убийства мирных жителей стали обыденной повседневностью. Добавьте к этому голод и чуму и получите классическую «гуманитарную катастрофу».

В один прекрасный момент стало ясно, что пора остановиться. В основном из-за резкого падения численности населения. Север Германии — Мекленбург и Померания — опустели на 50 процентов. Процентов на 30-40 сократилось население Баварии, Богемии, Бранденбурга. В некоторых местах вообще осталась выжженная земля. В первую очередь пострадали те, кто не мог себя защитить, — крестьяне и ремесленники. Что неизбежно сказалось на рентабельности ведения войны.

Другими словами, грабить больше было некого. Ну а что за война без грабежей?

Потрясения, выпавшие на долю европейских народов, оказались слишком сильными, чтобы формальный мирный договор смог их удовлетворить.

«Никто не будет подвергаться презрению по поводу религии»

Договоры — а их было два, потому что один все стороны не подписали бы — были подписаны в 1648-м. Один в Мюнстере — между Священной Римской империей и католиками при живейшем участии Франции. Другой в Оснабрюке — между империей и протестантами, которых возглавила Швеция. Подготовка мирных соглашений началась в 1643 году, а окончательная ратификация состоялась в 1654-м.

Среди достижений Вестфальского мира первым номером идёт отмена правила «чья власть, того и вера». Раньше простые жители были вынуждены исповедовать веру своего суверена. Если герцог — католик, то в его герцогстве католическая церковь — и никакой альтернативы. Ну а если князь лютеранин, то и подданные тоже лютеране. Естественно, при таком подходе конфликты были неизбежны. Спасибо Вестфальскому миру — он закрепил религиозную терпимость. Правда, в рамках дихотомии католицизм-протестантизм. Любые другие варианты исключались. Но свобода вероисповедания — далеко не главный плюс.

«Симплиций после тяжких невзгод нечаянно зажил средь важных господ»

До заключения мира субъектами международных отношений были суверены, или государи, — они же короли, императоры, принцы и т. д. Они были связаны между собой вассальными отношениями, брачно-родственными и просто человеческими. Начиная войну или заключая мирные соглашения, они говорили от своего имени, максимум — от имени нескольких родичей или временных союзников. Идея государства как «общего дела», известная ещё в Античности, была забыта. Мысль, что государство как таковое существует отдельно от конкретного Карла или Фердинанда, что у государства может быть свой интерес, с трудом умещалась в головы средневековых монархов. Но к концу XVI века эта идея стала постепенно раскручиваться, а в 1648 году вышла в топ.

Более того. Вестфальский мир радикально пересмотрел тезис, что государи между собой тоже выстраиваются в иерархию, на вершине которой стоит император (в нашем случае Габсбург, понятное дело), а дальше идут короли, принцы и прочие менее важные персоны.

С 1648 года все независимые государства независимы одинаково!

Но что ещё больше понизило авторитет Габсбургов, так это частичный суверенитет германских курфюрстов, князей и имперских городов. Наряду с государствами представители имперских сословий или чинов также приняли участие в обсуждении условий Оснабрюкского договора, согласно которому они получили право самостоятельно заключать любые союзы, в том числе внешнеполитические. Тогда же было закреплено, что имперские чины имеют право голоса «на всех совещаниях о делах империи», в том числе по вопросам войны и мира, налогов и принимаемых законов. Таким образом власть императора была сильно урезана. Важные политические решения отныне он был вынужден принимать вместе с рейхстагом.

Внешне и внутренне фигура императора стала гораздо меньше. Но и это ещё не всё.

«Не вводи нас во зло, но избави нас от царства»

Тексты двух Вестфальских договоров, утверждённые рейхстагом, стали для Священной Римской империи «вечной законодательной нормой», то есть вошли в список актов конституционного значения. Но не забываем про Францию, Швецию и их союзников, выступивших гарантами мирного договора. Текст уже вроде как не договора, а одного из основных законов империи мог быть изменён только с их согласия.

Сейчас мы бы назвали это ограничением суверенитета. То есть в то время как страны-участницы антигабсбургской коалиции получили подъём суверенитета, империя его подрастеряла. Вестфальский мир окончательно перечеркнул возможность аморфной державы поднапрячься, консолидироваться и переродиться в централизованное государство.

Ещё одно открытие, сделанное где-то около 1643–1648 годов: дипломатия — это крутая штука.

Дешевле, чем война, но даёт неплохие результаты. Вестфальский мир был первым договором, заключённым на конгрессе. Дело в том, что в Тридцатилетней войне фактически не было победителей и проигравших в классическом военном смысле слова. У антигабсбургской коалиции было какое-то преимущество и территориальные приобретения, но чистой победы не было ни у кого. Поэтому-то и переговоры шли пять лет. Но европейские державы поняли — целей можно добиваться не только делом, но и словом. Именно после Вестфальского мира посольства и представительства заработали на постоянной основе и вошли в политическую рутину.

Да, Франция и Швеция расширились, Габсбурги понесли территориальные потери. Не только австрийские Габсбурги, но по итогам войны и испанские. Однако не потеря территорий подкосила самую мощную европейскую династию. А общая смена умонастроений и пересмотр базовых принципов международных отношений. На смену доминированию, к которому стремились Габсбурги, пришёл баланс, выгодный для всех.

После 1648 года Европу ещё не раз сотрясали войны, но идея, что конфликтов можно избежать, если силы противостоящих сторон будут примерно равны, пустила глубокие корни. Баланс сил и сегодня остаётся серьёзным сдерживающим фактором. Потому что равновесие — лучший гарант мира.