Как по мнению ученых будут выглядеть пришельцы

В последние годы жизни великий физик Стивен Хокинг несколько раз предупреждал землян о том, что хватит, мол, заниматься глупостями — рассылать по Вселенной сигналы нашим братьям по разуму. Не дай бог, услышат и станут нас искать.

Ученый не сомневался, что во Вселенной мы не одиноки, но при этом опасался, что встреча может оказаться не столь приятной, как мы рассчитываем. В учебном фильме «Любимые места» Хокинг говорит: «Встреча с развитой цивилизацией может окончиться для нас подобно тому, как некогда окончилась встреча доколумбовых индейцев с европейцами: что-то пошло не так. Если о Земле узнает цивилизация, обгоняющая нас на миллиард лет, то она нас найдет, и дело может кончиться вторжением, разграблением и покорением».

Бестактные поклонники, конечно, не преминули забросать физика письмами с напоминанием, что те индейцы, которых не слишком покорили европейцы, сейчас так рвутся на покоренные территории, что от них стену приходится строить. И о том, что трудно найти современного коренного американца, который серьезно согласился бы поменять свой «мустанг», дом с посудомойкой и доходы от казино на вшей родного вигвама и скальпы соседей.

То есть культуртрегерство, каким бы драматичным ни было его начало, в конечном счете все равно приводит к улучшению жизни тех, кто ему подвергся. Так что, может, бог с ним, пусть разграбят в обмен на бессмертие и генетически модифицированных единорогов, а?

Хокинг эти сообщения игнорировал, но если бы он захотел не оставить от них камня на камне, то один бронебойный аргумент у него бы был. Как бы ни отличались штаны, прически, оружие и взгляды европейцев от индейских, но индейцы и европейцы принадлежали к одному виду. Мы все были людьми, мы практически одинаково выглядели и мыслили, могли заводить общее потомство и имели в основе, считай, идентичный набор чувств и желаний.

А что прилетит к нам из космоса, мы даже вообразить себе не можем. Ясно лишь, что это будут настолько чужеродные нам существа, что по сравнению с ними любой таракан или крокодил будет казаться нашим ближайшим родственником (по сути, он им и является).

Какими они точно не будут

«Ноги! Вот уж, конечно! Как будто еще двадцать пять пламеней назад я не доказал вам математически, что двуногое существо, поставленное вертикально, немедленно перевернется вверх тормашками!
Как выглядят разумные существа на других планетах? Прежде всего у них должны быть органы для усвоения аммиака, не так ли? А какой орган справится с этим лучше, чем жамбры? И они должны передвигаться в среде умеренно плотной, умеренно теплой, как наша. Должны, верно? Вот видишь! А чем это делать, как не обойнями? Так же будут формироваться и органы чувств: зрелки, трешуя, сяжки. И они должны быть подобны нам, пятеричникам, не только устройством тела, но и общим образом жизни, ибо известно, что пятеричка — основной элемент нашего семейного устройства; попробуй выдумай что-нибудь другое, мучь свое воображение сколько хочешь, и все равно ничего не выйдет!» (С. Лем. Мускусная симфония одонтрона)

Увы, но шансов на то, что они будут хоть чем-то похожи на нас, фактически нет. Об антропоидах мы можем прочно и крепко забыть. Мысль о том, что многие живые существа неизбежно похожи друг на друга (а как же, люди, львы, орлы, куропатки и северные олени — у всех есть голова, ноги, глаза), рождена наблюдением за жизнью на нашей планете. Есть, конечно, какие-то кошмарные плоские черви, микробы и вот эти штуки, у которых три сердца и которые держат собственные мозги в пищеводе, но все-таки большинство животных явно было сконструировано по похожим чертежам.

Но ошибка наблюдателя как раз в том, что все живое на Земле — это и правда чрезвычайно близкие родственники. И четырех миллиардов лет не прошло, как по нашей свеженькой планете скакал единый общий предок всего — и травок, и букашек, и слонов. Сходство между земными организмами вызвано не тем, что мы формировали единственно правильные для этой Вселенной тела, а тем, что у всего живого тут практически один и тот же набор генов с некоторыми вариациями. Но даже при теснейшем кровном родстве вариативность наших тел огромна. Разница между утконосом и нашим главным редактором прямо-таки бросается в глаза.

А теперь представим, на что будет похожа жизнь, возникшая пусть и в похожих условиях, но изначально из других генов-репликантов. И если из одного набора нуклеотидов можно извлечь и баобаб, и твоего кота, то ты понимаешь, какой безграничностью будет определен спектр вариантов, могущих развиться из совершенно иных белков.

Глаза, животы, желудки и конечности — это всего лишь частности конкретно нашей планеты. Что может развиться в других условиях, даже представлять незачем, потому что не догадаемся.

Взять, например, глаз. Вообще-то не самое удачное решение — сгрудить все светочувствительные клетки в одном уязвимом органе да еще пропускать всю полученную информацию через головной мозг, чтобы он ее искажал и оценивал на свое усмотрение: зрение стало психофизическим процессом. Но у нас с глазами получилось именно так: кое-как работают, ну и ладно. А ведь можно было бы получать зрительную информацию всей поверхностью тела, да еще и без обработки ее мозгом. Даже у нас на Земле некоторые рыбки и козявки так поступают. К тому же и даром не нужна эта способность анализировать свет, когда существуют десятки более надежных способов точнее считывать информацию извне…

Так что нет, никакие прелестные голубоватые Аэлиты в неглиже нас в небе не ждут. Губка Боб Квадратные Штаны и то более вероятный вариант.

Астробиологи за работой

В ноябре 2017 года в International Journal of Astrobiology была опуб­ликована статья, в которой группа оксфордских биологов под руководством Сэма Левина описала результаты своих попыток смоделировать эволюционные процессы кремнийорганического существа, не имеющего ДНК и дышащего азотом. Порождением их усилий стал «октомит» — коллективный разум, состоящий из автономных, но не могущих существовать сепаратно друг от друга частей. Впрочем, по признанию того же доктора Левина, разумность октомита, существуй он на самом деле, недалеко бы ушла от разумности улья или муравейника.

Какими они почти наверняка будут

Определения разумности все до одного грешат спекулятивностью, и при помощи существующих терминов очень тяжело точно определить, чем разум человека так уж превосходит разум, скажем, барсука, потому что по многим параметрам барсук куда как сообразительнее. Поэтому всегда удобно опираться на теорию Норберта Винера, согласно которой возникновение разума во Вселенной — неизбежный результат ее, Вселенной, желания не склеить ласты. То есть, возникнув по определенным законам и существуя в ловушке своих же постоянных, наша Вселенная по всем прикидкам обречена не только на начало, но и на конец — например, на тепловую смерть. И единственное, что может ее спасти, — это возникновение в ней искры разумности, способной так возненавидеть небытие и конечность, что эта разумность осмелится бросить вызов самим законам мироздания и прогнуть их под себя. Из этого взгляда на реальность рождается еще один, совершенно очаровательный: Вселенная есть матка богов, в которой возникает, зреет и в конце концов рождается сверхмогущественный, всесильный разум, перекраивающий ткань бытия одним мановением. Типа «бога нет, но он будет, и это будем мы».

И если ориентироваться на воззрения Винера со товарищи, то придется признать, что бог из барсука получится препаршивый; «отвалите все от меня, я хочу валяться в норе и грызть морковь» — так себе концепция творения. Так что если под разумом понимать деятельность, творческие порывы, самосознание, готовность осознанно изменять окружающую среду, эмпатию, абстрактное мышление и прочая и прочая, то человек на планете действительно венец творения, пусть он и не способен за сто метров учуять свежую морковку или вырыть без чертежей и обучения по-настоящему удобную, сухую и теплую нору.

И уже имея на руках условный образчик такой разумности, мы можем посмотреть на других претендентов на это качество и увидеть, что им помешало стать такими же разумными, как человек.

Ближе всех к нам по шкале разумности стоят, естественно, приматы, потом дельфины и прочие китообразные, а также слоны и врановые птицы.

Одна из причин того, почему представители от дельфинов еще не заседают в ООН, более чем понятна: неподходящая среда обитания. Шансы на то, что разум разовьется в водной среде, очень невелики, потому что эта плотная и нестабильная среда сразу ставит крест на огромном количестве преобразовательных возможностей. И дело даже не в невозможности выплавки металлов, а в том, что здесь исключены самые простые химические реакции, связанные с нагреванием, брожением, высыханием, — реакции, которые используют даже животные, создавая, например, запасы пищи или укрытия.

Но и некомфортность среды для эксперимента, строительства и накопления еще не приговор. И у воронов, и у слонов, и у дельфинов, и у горилл есть один общий недостаток, приведший к тому, что на определенном уровне развития они остановились.

Недостаток этот описывается тремя словами: слишком хорошая приспособленность.

Приматы, дельфины, вороны и слоны очень неплохо устроились в жизни и являются королями в своих нишах. Всем им незачем тратить огромное количество ресурсов в борьбе за выживание. Слоны едят растущую в изобилии вокруг них растительность, у них плотная кожа, в которой им уютно бродить по Индиям и Африкам, у них практически нет естественных врагов. Приматы сильны, прыгучи, покрыты шерстью, всеядны или травоядны. При виде стаи стремительных, могучих и работающих сообща дельфинов от ужаса писаются даже белые акулы. У ворон теплые серые штанишки, их маленькие горячие тела легко прокормить любыми тухлыми лягушками, а кислотность и иммунитет падальщиков помогает им усвоить без проблем практически любую органику. Кроме того, они умеют летать — накося выкусите.

Все эти животные хорошо поднялись за счет группового образа жизни и способности сотрудничать. Но пришел момент, когда им просто не понадобилось больше разума, потому что у них все уже было преотлично. Так вот, можно утверждать, что разумность человека — следствие его фантастической и смехотворной неприспособленности к обитанию на Земле. Видимо, мутировав от обезьян, обитавших на берегу ливийского пресного праозера, наш предок оказался невероятно жалким созданием. Он был прекрасно устроен для того, чтобы плескаться на теплом мелководье под сенью прибрежного кустарника, собирать ракушки и ловить рыбок, но любой шаг в сторону от родного озера, любые серьезные изменения климата сразу превращали его в аутсайдера. Слух, нюх, зрение — все на троечку. Большое тело, нуждающееся в очень специфической пище, в том числе в обилии белка, и очень вялые способности эту пищу добывать. Голая чувствительная кожа, не выносящая ни палящего солнца, ни даже умеренного холода. Бегаем медленнее чумного шакала, прыгаем чуть получше черепахи. Никакой вменяемой специализации. Низкий болевой порог. Тяжелейшие роды (становившиеся все более тяжелыми при развитии разумности, так как голова младенцев все увеличивалась и увеличивалась). Бесконечное младенчество и детство. Не жизнь, а сплошная юдоль страданий. Обычно подобные мутанты ложились и помирали, но именно человеку повезло: он был потомком очень умных приматов и уже умел сотрудничать.

Почему кремнийорганическая теория так волнует умы?

С тех пор как астробиологи пришли к убеждению, что кремнийорганическая жизнь возможна, ареал поисков инопланетной цивилизации возрос многократно, ведь кремнийорганические существа могли бы:

● существовать при куда более высоких температурах, чем мы, и одновременно при значительно более низких;

● не нуждаться в том, что мы считаем основой жизни, — воде. Их бы вполне устроил аммиак или жидкий метан;

● жить на блуждающих планетах, на планетах-гигантах с огромной гравитацией, в условиях очень высокой радиации;

● жить почти бесконечно долго — вегетативно размножаться, сохраняя память родителя.

Мы по сравнению с ними получаемся какими-то слишком хрупкими мотыльками-однодневками и не имеем никаких шансов на достойную конкуренцию. Стивен Хокинг тоже в свое время поддерживал теорию превалирования в космосе именно кремнийорганической жизни. С другой стороны, прочитав эту статью, ты уже знаешь, какие сомнения у этологов вызывает возможность появления разумной кремнийорганики. Уж слишком она будет хорошо устроена в жизни для настоящего развития.

Так что кое-как мы выжили. Мы научились строить себе жилища, мастерить из коры растений и шкур животных скафандры для выживания, выхаживать своих немощных младенцев, собирать и заготавливать пищу. И до сих пор до 90% всей деятельности человека так или иначе вращается вокруг этих базовых задач. Выжили мы за счет беспримерной кооперации и одновременно беспримерного же персонального интеллекта каждой отдельной особи. За счет любопытства, памяти, смелости, воли, жертвенности, желания работать и что-то менять. Так мы превратились в существ, из которых через миллиарды лет может возникнуть что-то в винеровском стиле.

Пожалуй, можно с уверенностью утверждать, что те, кто будет восседать в первой тарелочке, опускающейся на Красную площадь, окажутся в этом плане похожи на нас. Может, уши у них будут заменять прямую кишку, а вместо сердца будет пламенный мотор, но опыт жалких, несчастных и очень хотящих кушать изгоев в их эволюционной истории будет, так как в противном случае им совершенно незачем было бы покидать уютный мир неразумности («где под каждым ей кустом был готов и стол, и дом»). И уж точно идеи сотрудничества и эмпатии в их багаже найдутся, иначе никаких тарелочек бы с ними не случилось.

Нет, автор этой статьи совершенно не предполагает, что есть хоть какие-то шансы, что обитатели тарелочек всех нас тут же съедят. Допустим, озверевшие от солонины и галет моряки XVIII века могли перебить дронтов и стеллеровых коров. Но если даже на нашем уровне развития мы уже бережем и жалеем животных и умеем блистательно решать проблемы с обеспечением пищей и одеждой практически безграничного числа людей, то через миллиард лет цивилизации подозревать галактических странников в неумении сбацать себе бутерброд из любой темной материи — это оскорбление самой идеи разума. Ну, в худшем случае они всех бережно переловят, сделают прививки от смерти и развезут нас по контактным зоопаркам Галактики. И будут обмениваться нашими фоточками в «Инстаграме».

Аурелия и Голубая Луна

Пофантазировать о том, как могла бы развиваться жизнь на планетах принципиально иного типа, решилась группа биологов-эволюционистов и физиков по заказу National Geographic. Так появился проект «Аурелия и Голубая Луна», вышедший в 2005 году в программе Alien Worlds. Фильмы получились очень красивые, с динамичным, напряженным сюжетом, о наличии которого можно сразу догадаться даже по названиям смоделированных созданий: «глотатель», «жалящие веера» и «капюшонный охотник». Нам же больше всего понравились те обитатели Аурелии, которые по замыслу создателей максимально близко приблизились к разумности, — единый гигантский мыслящий организм по имени Истерия, состоящий из земноводных полупираний-полуголовастиков.