Канальский цех: как замять дело о готовящемся цареубийстве

В ноябре 1796 года на трон Российской империи взошёл Павел I. Он давно находился в оппозиции правлению своей матери Екатерины II и поэтому с первых же дней рьяно принялся за реформы.

Спешно производились преобразования в армии и системе государственного управления. О безделье екатерининских времён пришлось забыть. Множество командиров, не знавших службы, было отправлено в отставку. Не зря один из гвардейцев вспоминал: «Образ жизни наш, офицерский, совершенно переменился. При императрице мы думали только о том, чтобы ездить в театры, общества, ходили во фраках, а теперь с утра до вечера сидели на полковом дворе, и учили нас всех, как рекрутов».

В военной среде быстро появилось множество недовольных слишком энергичным императором, который впервые за долгие годы заставил дворянство служить, а не только наслаждаться высоким общественным положением. Раздражённая знать стала собираться в кружки заговорщиков. Одним из таких стал «канальский цех».

Заговор «каналий» стал последней авантюрой века приключений, в которой уже достаточно ясно проявились некоторые черты тайных революционных обществ следующей эпохи.

Полковник в отставке

Эта история началась с того, что 29-летний полковник граф Александр Каховский в 1797 году был отправлен в отставку. Он уехал в своё имение под Смоленском, но проводить время в деревне казалось слишком скучно. И тогда в голове Каховского родился план.

Так сложилось, что в это время вокруг Смоленска оказалось немало дворян, чьему честолюбию положили конец требования нового императора. Все эти люди считали себя важными персонами и прекрасно помнили, как совсем недавно офицеры свергали и возводили на трон правителей великой империи. Так что для военного заговора всё было готово.

Каховский служил в штабе Суворова, был его протеже, очень быстро продвигался по службе, метил в генералы и имел хорошие связи в армии. Благодаря его контактам в тайное общество вскоре вошло немало офицеров — как находившихся на службе, так и отставных. Да не каких-нибудь мечтательных подпоручиков, как это бывало среди декабристов, нет — всё больше люди солидные, в чинах и облечённые властью.

Самым ценным приобретением оказался командир Петербургского драгунского полка Пётр Дехтерев. Его подчинённые стояли в Смоленске гарнизоном и были в провинциальном городе главной военной силой.

Смоленские «масоны»

Тайное общество было устроено с соблюдением всех необходимых мер конспирации.

Все участники в переписке назывались не собственными именами, а псевдонимами. Так, Каховский стал «Молчановым», Дехтерев — «Гладким», а полковники Бухаров, Еланин и Тучков превратились в «Бичуринского», «Мухоротова» и «Клочкова». А чтобы окончательно запутать возможных ищеек, некоторые участники носили одинаковые псевдонимы — понять, о ком идёт речь, можно было только по особым намёкам.

Прозвища достались и врагам. Например, Павел I был закодирован как «Бутов», а его сторонники назывались «слугами Бутова».

Более всего это напоминало масонский шифр, и скорее всего, было позаимствовано из арсенала этого тайного общества, процветавшего в России при Екатерине II. Даже самоназвание заговорщиков — «Канальский цех» — служило прозрачным намёком на средневековые цеха, из которых выводили своё происхождение масонские ложи Нового времени.

«Мы «цех», — как бы говорили участники, — но не ремесленников или торговцев, а каналий — людей, распростившихся с честью офицера и теперь готовых на всё».

Город в руках заговорщиков

Никакой идейной платформы у заговорщиков не было, да они в ней и не нуждались. Зато имелась вполне определённая цель — убийство императора.

Планы цареубийства обсуждались несколько раз, некоторые из участников «комплота» вызывались пожертвовать собой, чтобы нанести Павлу I смертельный удар, но случай осуществить задуманное так и не представился. Так что большую часть времени «канальи» посвящали чтению республиканской литературы, поступавшей из Франции, а затем пересказывали революционные идеи своим солдатам.

Неизвестно, что поняли необразованные служивые из барских речей, направленных на обличение тирании, но большим успехом пользовались импровизированные представления некоего крестьянина Ерофеича, который обладал талантом подражать манерам императора.

Дело дошло до того, что офицеры начали брать Ерофеича на развод караула, где тот изображал Павла I и коверкал военный церемониал, потешая окружающих.

До столь вызывающего поведения Каховский с друзьями дошёл после того, как в тайное общество оказалось вовлечено почти всё руководство губернии: вице-губернатор, прокурор и губернский предводитель дворянства, не считая лиц пониже чинами.

К началу 1798 года в целом регионе Российской империи существовала абсурдная ситуация: власть контролировалась откровенными врагами и потенциальными террористами. А недавно назначенный новый смоленский губернатор Лев Тредьяковский в отчаянии писал в столицу, что не может ничего сделать, так как все его подчинённые тесно связаны между собой, и реальная власть находится в их руках.

Первый арест

В конце концов полковник Дехтерев потерял бдительность и где-то сказал лишнего. В феврале 1798 года его арестовали по подозрению в заговоре и отправили в Санкт-Петербург, где по делу раскрытого тайного общества завели следствие.

И тут началось самое интересное. Выяснилось, что у «каналий» имеются очень влиятельные покровители.

Дело о запланированном цареубийстве и заговоре, грозившее смертной казнью, рассыпалось в несколько недель. Поступил приказ следствие прекратить, а собранные улики уничтожить.

Дехтерева освободили и вернули в Смоленск — впрочем, для профилактики отстранили от должности командира полка. Это никак не сказалось на «канальском цехе», потому что на место Дехтерева был назначен другой заговорщик — полковник Пётр Киндяков.

Второй удар

Обрадовавшись успеху, «канальи» так «запановали» в Смоленске, что в ноябре 1798 года уже на весь тайный кружок поступил подробный донос от местного помещика подполковника Павла Энгельгардта. Большого, кстати, патриота, расстрелянного французами в 1812 году за отказ от сотрудничества с новой властью.

Замять столь вопиющие сведения не получилось, и дело завертелось снова.

Теперь следователем был назначен генерал Фёдор Лиденер — дотошный немец, имевший выход на самого императора. Он спешно отправился в Смоленск, чтобы схватить заговорщиков за руку, но опоздал. Вперёд его умчался гонец из столицы, успевший предупредить «каналий» о новом витке дела. Большую часть бумаг тайного общества спешно уничтожили.

Несмотря на то, что дело велось под присмотром Павла I, покровители заговорщиков продолжали ставить палки в колёса. Лиденер писал, что следствие тормозится в Санкт-Петербурге, но его письма попадали на стол одному из сторонников «каналий» — генерал-прокурору Петру Лопухину. Лопухин докладывал императору: дескать, дело совсем неважное, одна болтовня, доказательств никаких нет и стоит его закрыть.

Всё закончилось тем, что император поверил словам Лопухина, отстранил Лиденера и приказал отдать материалы генерал-прокурору. Который тотчас же прекратил следствие.

Арестованные заговорщики отделались лёгким испугом — кратковременным заключением и исключением со службы. После убийства Павла I в 1801 году все наказанные были реабилитированы.

Заговор на самом верху

Однако закрытое дело о «канальском цехе» наложило отпечаток на последующие события. Почему? Причина как раз в тех самых влиятельных покровителях.

Известно, что Каховский говорил о заговоре с фельдмаршалом Суворовым. Суворов в этом участвовать отказался, но оставил разговор в тайне. Поэтому когда Павел I прознал об этом, он не на шутку рассердился. И, когда полководец вернулся из Итальянского похода, император подверг его опале, не пожелав даже встретиться с победителем французов.

Другой участник тайного общества — будущий знаменитый генерал Алексей Ермолов — именно после смоленского дела носил печать заговорщика всю жизнь. Это не помешало ему получать высокие чины и награды и в итоге оказаться наместником Кавказа, но репутация была подмочена навсегда.

Кроме того, удалось выяснить, что нити заговора проникли в самую верхушку русской элиты — куда сильнее, чем у декабристов. Генерал Павел Белуха, шеф петербургских драгун, знал о заговоре и покрывал его участников, находившихся под его непосредственным надзором. Следствие успело докопаться, что в Петербурге вместе с Белухой над общим делом работали князь Безбородко, князь Куракин, действительный тайный советник Николаев и тайный советник Кочубей. Столица тоже была опутана паутиной заговора. Неудивительно, что император Павел I ощущал себя в окружении врагов. Его приказы игнорировались или извращались, а самый преданный сподвижник мог оказаться «якобинцем», только и мечтавшим о славе Брута.

Такое положение дел предсказуемо вылилось в события 12 марта 1801 года, когда даже стены Михайловского замка не спасли императора от убийц.