Легенда о Каспаре Хаузере, немецком Маугли из королевской семьи

 26 мая 1828 года нюрнбергский сапожник, вышедший из дома развлечься в Троицын день, увидел на улице странного юношу. Молодой человек, которому на вид было 16−17 лет, с очень бледным лицом и длинными каштановыми волосами по одежде напоминал крестьянина, при этом обут он был в кавалерийские сапоги с отрезанными носками, так что пальцы торчали наружу. Внимание сапожника привлекла странная походка паренька: он шёл очень неуверенно, раскачиваясь при каждом шаге, как утка. Когда сапожник спросил, не нуждается ли незнакомец в помощи, тот молча протянул ему конверт, адресованный командиру кавалерийского полка, расквартированному в Нюрнберге. Не сумев добиться от юноши ни слова, сапожник помог ему дойти до ближайшего поста городской стражи и сдал странного незнакомца на руки дежурному.

Стражник попробовал допросить молодого человека, но тот повторял лишь одну фразу: «Хочу быть кавалеристом, как мой отец». Причём создавалось впечатление, что он не понимает значения произносимых слов. Пришлось препроводить его к кавалерийскому капитану. Хозяина дома не было, и юношу передали жене и слугам офицера. Незнакомец выглядел очень измождённым. Ему предложили мяса и пива. И то и другое он, едва попробовав, с отвращением выплюнул. Зато кусок хлеба молодой человек с жадностью съел, запив чистой водой. На все вопросы, заданные ему на разных немецких диалектах и даже по-французски, он отвечал всё то же: «Хочу быть кавалеристом, как мой отец». Ему дали перо и бумагу, и он начал заполнять лист двумя повторявшимися словами: «Каспар Хаузер». Заметив, что гость чуть не падает со стула, его отвели на конюшню, где он тут же уснул на соломе.

 Через несколько часов гостя с большим трудом разбудил вернувшийся капитан. Его голубой мундир явно произвёл большое впечатление на юношу. Он дотронулся до блестящего эфеса капитанской сабли и повторил: «Хочу быть кавалеристом, как мой отец». Офицер решил сдать показавшегося ему слабоумным юношу в полицию.

В комиссариате Нюрнберга, кроме заявления о желании быть кавалеристом из юноши вытянули ещё два членораздельных выражения: «не знаю» и «хочу домой». В карманах его сюртука обнаружилось несколько отпечатанных молитв, чётки и носовой платок с инициалами К. Х. Больше информации полицейские извлекли из письма, которое молодой человек вручил сапожнику. В конверте лежали две записки. В первой, написанной готическим курсивом с массой ошибок, неподписавшийся автор рассказал, что мальчика 7 октября 1812 года ему отдала на воспитание некая дама. По его словам, все 16 лет ребёнок не покидал своей комнаты, не имел представления об имени и адресе своего опекуна. Так как автору записки было трудно прокормить собственных детей, он решил сдать подкидыша в кавалерию, для чего и отвёз юношу в Нюрнберг. Вторая записка якобы была написана матерью ребёнка в 1812 году. В ней сообщалось, что мальчика зовут Каспар, что его отцом был погибший кавалерист. Автор просила неизвестного опекуна содержать мальчика до 17 лет, а потом отправить его на службу в армию. Несмотря на то, что документы, якобы, были написаны с разницей в 16 лет, почерк, бумага и чернила обеих записок были подозрительно похожи.

Каспара Хаузера, как все стали называть юношу, отвели в местную тюрьму. От любой еды, кроме хлеба и воды, он по-прежнему отказывался, что очень нравилось его сокамернику, который с удовольствием уничтожал пайку Каспара.

Из камеры нового заключённого скоро перевели в комнату при квартире коменданта, но и там Каспар лишь ночевал. Дни он проводил в полицейском комиссариате, где быстро сделался общим любимцем. Полицейские дарили ему яркие бумажки и ленточки, которым Каспар очень радовался. Когда кто-то дал ему блестящую монетку, юноша закричал: «Лошадка!». Один из стражников принёс из дома игрушечную деревянную лошадь, и счастью Хаузера не было предела. Он постоянно играл с ней и украшал сбрую коня всем, чем только мог. Первые дни мальчик изъяснялся, в основном, мычанием и элементарными знаками. Но очень быстро запоминал слова. Уже через неделю-две Каспар начал говорить, путаясь пока в склонениях и спряжениях.

Хаузера осмотрели несколько докторов. Они не нашли у юноши особых проблем со здоровьем, кроме того, что он был низкорослым. Мускулатура его была совершенно не развита, ступни с нежной кожей напоминали ноги младенца. Внимание врачей привлекло странное строение коленей Каспара. Он постоянно садился на пол, и при этом его ноги плотно прижимались к поверхности, не оставляя даже намёка на подколенную впадину. Создавалось впечатление, что мальчик провёл в сидячем положении долгие годы, причём с самого юного возраста, когда кости были ещё мягкими. Таким устройством коленей объяснялась и неуклюжая походка Каспара, который ходил очень неуверенно и постоянно спотыкался. Все чувства юноши были очень обострены. Громкие звуки и резкие запахи вызывали у него головокружение и испуг. Некоторые параметры его психического развития соответствовали годовалому возрасту. Например, Каспар не мог отличить плоское изображение от объемного оригинала и путал шар с нарисованным кругом. В то же время он имел цепкую память, и с первого раза запоминал не только слова, но и лица новых знакомых и даже какие-то абстрактные понятия.

Появление Каспара Хаузера возбудило в Нюрнберге всеобщее любопытство. В полицейском комиссариате толпились посетители, разглядывавшие мальчика и пытавшиеся с ним заговорить. История Каспара стала газетной сенсацией не только в Германии, но и далеко за её пределами. О таинственном юноше написали издания даже в Бостоне, Филадельфии и Нью-Йорке. Когда паломничество в комиссариат стало мешать работе полиции, бургомистр Нюрнберга распорядился передать Каспара на воспитание в семью доктора Даумера. Этот молодой педагог жил в собственном доме вместе с сестрой и матерью. Семья Даумеров окружила Каспара заботой и вниманием, и юноша стал развиваться очень быстро. Уже через несколько месяцев Хаузер стал говорить совершенно свободно, научился читать и писать, увлёкся рисованием. С большим трудом его приучили питаться не только хлебом и водой.

 Даумер тщательно записывал в дневник все рассказы Каспара. Тот поведал, что сколько себя помнит, он жил в каком-то тесном помещении с низким потолком, больше напоминавшем ящик. Когда мальчик подрос, он не мог ни встать, ни лечь вытянувшись в полный рост. Ему приходилось постоянно сидеть на полу. Он засыпал, свернувшись калачиком, а утром находил рядом с собой белую булку и кружку с водой, а в углу — пустой ночной горшок. Иногда вода имела странный вкус и, выпив её, мальчик засыпал особенно крепко. Проснувшись, он обнаруживал, что у него подстрижены ногти и волосы и одет он в новую одежду. Очень редко он видел мужчину, который за ним ухаживал. Однажды тот принёс ему несколько больших деревянных солдатиков, две игрушечных лошадки, и деревянную собачку. Эти игрушки стали единственным развлечением мальчика на долгие годы. Посторонние звуки в его каморку не попадали. Там царил вечный полумрак.

Как-то раз, когда Каспар уже с трудом помещался в своём ящике, прислужник вынул его оттуда, усадил за стол, всунул в пальцы перо, и, водя его рукой, научил писать слова «Каспар Хаузер». Смысла этого занятия мальчик не понял, но так как «наставник» больно бил его палкой по руке Каспар быстро научился расписываться. Ещё несколько дней мужчина учил юношу ходить и повторять фразу «хочу быть кавалеристом, как мой отец». Вскоре после этого его опять усыпили. Очнулся он в телеге неподалёку от Нюрнберга. «Наставник» разбудил его, сунул в руку конверт и приказал идти в город, пригрозив палкой. С большим трудом непривыкший ходить Хаузер добрался до Нюрнберга.

Немного позже Каспар пересказал Даумеру свой сон. Его, маленького мальчика, вела по роскошному дворцу красиво одетая женщина. Залы, галереи и лестницы дворца юноша описал очень подробно, вспомнил фонтан во внутреннем дворике. Женщина одевала его и укладывала спать на мягкую кровать. Даумер предположил, что Каспар, в то время ещё путавший сон и явь, пересказал ему какое-то воспоминание из своего не столь уж далёкого раннего детства. Видимо, доктор поделился этими соображениями с кем-то из знакомых, так как по Нюрнбергу поползли слухи, что Каспар — похищенный в младенчестве принц. Кто-то заявил, что он очень похож на дочерей герцога Баденского. Это подогрело слухи, которые нашли отражение в газетах. Один из журналистов предположил, что Каспар, всё лучше рисовавший, сможет изобразить и своего «наставника», и, даму из сна-воспоминания.

 Весь этот ажиотаж имел для Каспара печальные последствия. Он прожил у Даумеров пятнадцать месяцев и полностью освоился в новом для себя мире. Внезапно, юноша, полюбивший гулять по городу, стал жаловаться, что чувствует за собой слежку. Все считали это мнительностью, но 17 октября 1829 года неизвестный, проникший в дом Даумеров, ударил Хаузера большим ножом по голове. Каспара нашли без сознания в луже крови. Придя в себя, он рассказал, что злоумышленник, одетый во всё чёрное, перед ударом произнёс: «Ты должен умереть до того, как покинешь Нюрнберг!». Всё это могло показаться вымыслом, но несколько свидетелей видели незнакомца, одетого в чёрное, поблизости от дома Даумеров.

К Каспару приставили круглосуточную охрану, которая просто не помещалась в небольшом доме Даумеров. Выздоровевшему Хаузеру по распоряжению бургомистра назначили нового опекуна, жившего в самом центре города. Каспар тяжело переживал разлуку с семьёй доктора, тем более что на новом месте к нему относились гораздо хуже. Здесь Хаузера считали избалованным, привыкшим к славе юношей и подозревали, что рану он нанёс себе сам, чтобы вернуть сходившую на нет популярность. Каспара постоянно ругали, обзывали лжецом и неумехой. Через год опекунов сменили, но жизнь найдёныша это не сильно улучшило.

В 1831 году в Нюрнберге появился английский лорд Стэнхоуп. Хотя он происходил из высших кругов британской знати и приходился племянником премьер-министру Англии, лорд пользовался сомнительной репутацией. В европейских столицах поговаривали о подозрительных связях Стэнхоупа и о его тёмных делах. В Нюрнберге он первым делом посетил Каспара и тут же объявил, что юноша ему страшно понравился и он хочет его усыновить. Желание это англичанин высказывал так горячо, что некоторые добропорядочные бюргеры даже заподозрили в нём нездоровую страсть к городскому любимцу. Тем не менее формальных поводов отказать британцу не имелось, и 26 ноября 1831 года городской совет Нюрнберга официально объявил лорда Стэнхоупа опекуном Каспара Хаузера. Сам юноша был не против этого: новый «папа» обещал отвезти его в своё поместье в Кенте, окружить роскошью и дать прекрасное образование.

Однако мечтам наивного Каспара не суждено было сбыться. Стэнхоуп заявил, что у него появились срочные дела в Европе, и отвёз Хаузера в баварский город Ансбах, где сдал на руки местному учителю Мейеру. Тот должен был научить Каспара английскому языку, но фактически стал новым опекуном юноши. Сам лорд вдруг резко охладел к своему приёмному сыну и, уехав из Германии, за год отправил ему всего лишь пару писем. У Мейера Каспару жилось ещё хуже, чем у последних опекунов в Нюрнбреге. Единственной отдушиной для него стала работа в местном суде, куда он нанялся переписчиком. В Ансбахе, мечтая об Англии, Каспар Хаузер прожил последний год своей недолгой жизни.

На новом месте общительный юноша быстро обзавёлся знакомствами. В декабре 1833 года он рассказал одной из приятельниц, что кто-то из друзей зовёт его в парк, посмотреть, как сверлят артезианскую скважину. Та сочла это зрелище скучным и посоветовала Каспару лучше сходить на бал. Он послушался совета, на балу много танцевал, и был очень весел. На следующий день, 14 декабря, в три часа дня, Хаузер всё-таки пошёл в парк. Там он встретил человека, который отвёл его в заросли и ударил в грудь длинным ножом.

 Истекая кровью, Каспар добрался до дома Мейера, который не поверил его рассказу и решил, что юноша сам поцарапался ножом, ради привлечения к себе внимания. Даже когда Каспар рухнул на землю и потерял сознание от потери крови, Мейер не изменил своего мнения. Раненого уложили в постель. Придя в себя, он рассказал, что какой-то незнакомец в синем плаще предложил раскрыть ему страшную тайну, увёл в кусты и ударил ножом. Докторам рана сперва показалась неопасной. Мейер и полицейские тормошили Каспара, требуя от него новых подробностей преступления и не веря его показаниям. То, что его считали лгуном, Хаузера очень угнетало. 17 декабря в 10 часов утра Каспар Хаузер умер. Похоронили его при огромном стечении народа. Об этой смерти сообщили большинство крупнейших газет мира. Несмотря на премию, назначенную королём Баварии за поимку убийцы, розыски не дали результата.

Убийство вновь всколыхнуло интерес к тайне происхождения нюрнбергского найдёныша. Ещё при жизни Каспара версию на этот счёт выдвинул профессиональный криминолог полицай-президент Пауль фон Фейербах, лично хорошо знавший и много беседовавший с Хаузером. Он допустил, что все рассказы юноши о своём детстве — правда. Из этого Фейербах сделал вывод, что Каспар был отпрыском очень знатного, скорее всего королевского рода. Его исчезновение могло открыть путь к престолу представителям побочной линии династии. В то же время претендентам требовалось сохранить жизнь ребёнку, чтобы иметь возможность шантажировать законных наследников. Перебрав правящие семьи многочисленных тогда германских земель, Фейербах нашёл подходящих кандидатов — эрцгерцогов Баденских.

Ещё в 1787 году овдовевший эрцгерцог вступил в морганатический брак с графиней фон Хохберг, которая родила ему четырёх сыновей. Эти дети могли претендовать на престол только после смерти законных наследников эрцгерцога, имевшего двух сыновей от первого брака. В 1801 году в Баденской семье началась череда странных смертей. Сначала при крушении кареты погиб старший сын эрцгерцога. На престол взошёл младший сын, успевший жениться на дальней родственнице императора Наполеона Стефании Богарне, которая родила ему дочь. По законам Бадена, женщины не могли наследовать трон, и девочка не являлась конкуренткой сыновьям графини. Но в 1812 году Стефания родила мальчика. Через несколько месяцев ребёнок умер, причём под предлогом опасности заражения к телу младенца не допустили ни родителей, ни кормилицу. По мнению Фейербаха, вместо принца похоронили чужой трупик, а сына Стефании надёжно спрятали.

 Сначала маленького эрцгерцога держали в каком-то загородном дворце, интерьеры которого ему надолго запомнились. Когда ребёнок подрос, и, возможно, стал задавать вопросы о своих родителях, его на 12 лет заперли в тесной каморке. За это время отец принца умер, и трон занял его дядя, последний мужчина из Баденской династии. Он упорно отказывался жениться. Возможно, причиной тому был шантаж, ведь если бы всплыло, что «умерший» в 1812 году принц жив, то нынешний эрцгерцог оказывался бы узурпатором.

По неизвестной причине подросшего принца под именем Каспар Хаузер выпустили из заточения. Чтобы избежать разоблачения, графиня фон Хохберг в 1829 году устроила неудавшееся покушение на него. В 1830 году освободившийся трон Бадена занял, наконец, её старший сын. Жизнь Каспара стала всерьёз угрожать существованию новой династии. Сперва к нему подослали лорда Стэнхоупа, чтобы увезти Каспара из Германии, а потом планы злодеев изменились, и юношу просто убили.

Материалы своего расследования Фейербах незадолго до собственной смерти отправил королеве Баварии. Обнародованы они были лишь в 1870-х годах. Многие сочли эту версию чересчур литературной, напоминавшей романы Дюма о Железной Маске. Среди самых ярых критиков была дочь лорда Стэнхоупа, утверждавшая, что Каспар — жулик, неплохо зарабатывавший на придуманной им тайне и случайно зарезавшийся при попытке имитировать покушение. Более серьёзные исследователи считали Хаузера одним из случаев Маугли — ребёнком, брошенным в лесу и воспитанным дикими зверями.

Сторонников версии Фейербаха тоже было немало. Ещё один аргумент в их пользу появился в 1924 году, когда при ремонте баварского замка Шлосс Пильзах строители обнаружили потайную каморку, полностью соответствовавшую описанию Каспара. На пыльном полу валялась старая деревянная лошадка.

Окончательную точку в истории Каспара Хаузера должен был поставить анализ ДНК. В 1996 году сделали соскоб кровавого пятна с кальсон, якобы принадлежавших Каспару. Генетический материал для экспертизы дали потомки Стефании Богарне по женской линии. Анализ показал, что обладатель кальсон не являлся родственником эрцгерцогини. «Каспаристы» потребовали ещё одной экспертизы. В 2002 году были взяты образцы ДНК с предметов одежды и пряди волос, сохранившихся в коллекции Фейербаха. На этот раз результат оказался положительным: цепочки ДНК, взятые с этих реликвий, на 95% совпали с ДНК потомков Стефании.

Неизвестно, действительно ли графиня фон Хохберг виновата в злоключениях маленького принца и кто конкретно подсылал к нему убийц. Многое в этой истории до сих пор остаётся неясным. Зато можно с уверенностью утверждать, что странный юноша, прославившийся под именем Каспара Хаузера, родился в Баденской королевской семье.