Профессия палач

Профессия палача никогда не пользовалась любовью в народе. Ведь в отличие от иных убийц на службе государства — скажем, военных — заплечных дел мастера пресекали жизни тех, кто не мог дать сдачи. Так что чести в глазах людей в этом ремесле не было. Но и особой ненависти исполнители смертных приговоров не вызывали (то, что каты в Средние века носили маски-капюшоны, скрывавшие лица и оберегавшие от мести родни казнённых, — выдумка беллетристов). Не они же эти приговоры выносили, в конце концов!

Божье правосудие

Тем не менее, нависавшая над палачами мрачная тень профессии вызывала их заметное отчуждение от общества. Дабы выносить социальный вакуум, эту опасливо-брезгливую дистанцированность со стороны граждан, они должны были являться носителями довольно специфических черт личности. И придерживаться своеобразного этического кодекса. Маньякам же и садистам, стремившимся в герои плахи из-за явных патологий психики, власти топор не доверяли.

Оправдывать свои занятия в собственных глазах палачам издавна помогала истовая религиозность. Так, главный экзекутор Саудовской Аравии Мохаммед Саад аль-Беши говорил: «Не важно, сколько у меня заказов в день: два, четыре или десять. Бог возложил на меня эту миссию, и оттого я не ведаю усталости». При этом он каждый раз усердно молится за приговорённого, а также посещает его семью перед казнью, чтобы попросить прощения. Образцовый член общества, чего уж там.

Впрочем, надо отметить: апелляции к Создателю на Западе давно не в моде, поэтому ссылки на волю Господа со временем сменились мантрами о преданном служении обществу. К примеру, француз Фернан Месонье, отправивший в 1950-х годах на гильотину около двухсот алжирских повстанцев, выпустил книгу мемуаров, где простодушно сообщил: «Я был карающей рукой Правосудия и горд этим!»

Все ходы записаны

Подмечено, что психологический портрет палача часто включает в себя такую черту, как педантизм, помогающий отгородиться от жестокой сути профессии с помощью набора строго соблюдаемых ритуально-рутинных действий и чересчур акцентированной тяги к классификации. Многие заплечных дел мастера вели дневники, куда подробно вносили все мелкие обстоятельства исполнения приговоров.

Один из самых знаменитых подобных документов оставил после себя британец Генри Пьерпойнт. Его записная книжка напоминала таблицу со структурированными по графам сведениями о проведённых казнях. С очаровательными примечаниями вроде «умер мгновенно» или «наблюдалось некоторое подёргивание мускулов».

Гибкость психики с перекладыванием ответственности за убийства на внешние высшие авторитеты и умение глушить голос совести ещё не делает из палачей однозначных моральных уродов. Другое дело, что, подобно медикам, с годами черствеющим душой по причине постоянного пребывания в эпицентре страданий пациентов, виртуозы виселицы и плахи ограничены в демонстрации гуманизма узкими рамками своего негуманного ремесла.

Занятный факт: британский палач конца 19-го века Джеймс Барри одновременно служил проповедником и, отправив на тот свет очередного преступника, на следующий день выступал перед прихожанами с речью за отмену смертной казни. И ничуть не лицемерил — он и в самом деле не одобрял высшую меру наказания, считая, что берет на себя большой грех. И мог утешаться лишь тем, что максимально быстро лишает злодеев жизни с минимумом мучений для них.

Этика и эстетика

Именно последние критерии — «быстро и безболезненно» — лежат в основе экзекуторской этики, позволяющей сохранять рассудок и душевный покой тем, кто регулярно убивает по приказу. Сохранилось множество свидетельств, что каты, как правило, старались умерщвлять своих «клиентов» наиболее эффективно, даже если власти требовали сделать это, так сказать, эффектно. Поэтому и старались заранее запастись дровами для костра посуше, натачивали топоры до бритвенной остроты и мылили верёвку для лучшего затягивания на шее.

Впрочем, нет правил без исключений. Вспомним: в менее цивилизованные эпохи палачам приходилось не только убивать, но и пытать людей с целью дознания. Тут уж ни о каком гуманизме и речи нет. Но о садизме — тоже вряд ли. Психопаты наслаждаются чужими муками, вследствие чего следователи из них плохие. Им не результат важен, а сам процесс. Вот глянуть на Малюту Скуратова — маньяк кровавый. И всё же выполнявший грязную работу для Иоанна IV Грозного опричник вряд ли являлся ненормальным убийцей. Преданность царю, исполнительность и некритичность мышления, похоже, сделали его личность полностью зависимой от людоедской личности сюзерена. Поэтому он, скорее всего, был не душегубом по призванию, а лишь послушным проводником воли сумасшедшего государя.

Чернорабочие смерти

Поучительный момент: настоящие специалисты палаческого дела (в отличие от его идеологов) редко навлекали на себя репрессии свыше, даже если самым драматическим образом менялось их непосредственное начальство. Характерный пример — сталинские чекисты, лично занимавшиеся расстрелами. Многие из них благополучно пережили всех казнённых шефов и умерли своей смертью на почётной пенсии.

Причина такой непотопляемости, как представляется, достаточно очевидна. Любой палач в эпоху советского Большого террора был лишён каких-либо политических амбиций, делал что прикажут, не задавал вопросов и не рефлексировал, зато знал своё ремесло от и до.

И всё-таки… Даже пару сотен лет тому назад, не то что в наше травоядное время, было трудно найти человека, который согласился бы на постоянной основе, за жалованье умерщвлять других людей. Сейчас же смертная казнь применяется всё реже, а там, где она ещё остаётся в заводе, в её процесс всё чаще вводятся элементы рандомизации, позволяющие «размазать» ответственность за приведение приговора в исполнение. То есть если кого-то поджаривают на электрическом стуле, рубильники включают несколько человек, но лишь один из них — никому точно неизвестно, кто — запускает роковой разряд. А если идёт расстрел, то кому-то из солдат дают ружья с боевыми патронами, а кому-то — с холостыми. И чья конкретно пуля досталась преступнику — поди узнай.

Спокойного сна…

В любом случае, современный экзекутор мало чем отличается по психологическому профилю от средневекового ката. Обоих характеризует высокая лояльность, конформизм, педантичность, незыблемая убеждённость в необходимости своей профессии, низкая рефлективность, бедная эмоциональная палитра, аккуратность и внимание к мелочам. Как правило, у них нет хорошего образования, а представления о достойной жизни ограничены мещанскими. Они спокойны, уравновешенны, очень конкретны в помыслах и действиях — и узко понимают человеколюбие как деятельность по банальному снижению уровня страданий. Ни капли пассионарности, зато просто море исполнительности.

К слову, один из самых частых вопросов, которые задавали палачам во все времена: «Мешает ли столь страшное ремесло вам спокойно спать по ночам?»

Насколько известно, ещё никто не ответил: «Да».