Российский внутренний туризм до революции: от Лермонтова до «Лермонтова»

Впрочем, еще в 1803 году, когда царь Александр I подписал первый указ об учреждении Кисловодской крепости, то помимо строительства укреплений приказал обустроить на местных минеральных водах и «все те заведения, кои для удобства врачевания и для выгоды больных признаются нужными». Тогда же царь издал распоряжение командировать в регион за казенный счет двух врачей «для устроения при Кавказских минеральных источниках заведений со всеми потребностями и выгодами для приезжающих пользоваться водами».

Едва ли будущий победитель Наполеона предполагал, что именно так на Северном Кавказе, на все еще неспокойном фронтире, начнется история отечественного внутреннего туризма. Ранее, вплоть до конца XVIII века, русская жизнь фактически не знала такого понятия. Развлекательные или лечебные поездки за границу были единичными даже в среде высшей аристократии. Подобные вояжи стали входить в моду лишь на заре XIX века. Внутри же страны любой туризм в современном его понимании отсутствовал напрочь, если не считать таковым поездки на богомолье и паломничество по различным святым местам.

Лишь два века назад участники долгой Кавказской войны – офицеры из столичных дворян, а таковым, вспомним, и был лермонтовский Печорин, – открыли для высшего света Российской империи кавказские воды. Показательно, что в ту эпоху это слово в отношении кавказских минеральных источников чаще писали с большой буквы – «Воды», «на Воды». Отечественное дворянство к тому времени уже знало, если не на личном опыте, то хотя бы понаслышке, про лечение минеральными источниками в Европе – в австрийских Карлсбаде и Мариенбаде (ныне чешские Карловы Вары и Марианске-Лазне) или немецком Баден-Бадене. И кавказские воды стали более дешевой, но не менее экзотической заменой дорогим европейским курортам.

В начале своего существования эти первые центры отечественного туризма слишком плотно соседствовали с Кавказской войной, а первую инфраструктуру наших курортов строили солдаты арестантских рот и военнопленные иранцы (живые «трофеи» отгремевших в начале XIX века двух русско-персидских войн). Впрочем, привыкшее служить и сражаться русское дворянство той эпохи подобное соседство не пугало. Как писал два века назад очевидец: «Картина, которая представлялась взорам новоприбывшего на Воды, поражала своей необыкновенностью – она за раз напоминала и военный лагерь, и шумную провинциальную ярмарку, и столичный пикник, и цыганский табор…»

В 1823 году, по официальной статистике, «число посетителей при Кавказских Минеральных Водах было 321 мужского и 85 женского пола душ, кроме прислуги». Чуть позже, в 30-е годы позапрошлого века, когда лермонтовский Печорин и прибыл на воды, число ежегодно отдыхающих дворян уже перевалило за тысячу. Дважды эти воды посетил Пушкин, а в 1837-м их попробовал лично царь Николай I – впечатленный монарх распорядился выделять из казны на их развитие (т.е. в сущности на развитие внутреннего туризма) по 200 тыс. руб. ежегодно.

Лермонтовские герои первого отечественного туризма – и Печорин, и прибывшая из Москвы на воды княжна Мэри – это литературные персонажи. Но Лермонтов писал их с натуры, что называется, на личном опыте. И некоторые его лиричные строки даже спустя два столетия кажутся вполне знакомы современному потребителю отечественного турпродукта: «Вот уж три дня, как я в Кисловодске… Здешние жители утверждают, что воздух Кисловодска располагает к любви, что здесь бывают развязки всех романов, которые когда-либо начинались у подошвы Машука… Нигде так много не пьют вина и минеральной воды, как здесь».

«Отдыхать на собственном берегу»

Если Кавказская война породила туризм «на воды», то Крымская война столь же парадоксальным образом дала начало туризму на крупнейшем черноморском полуострове. К середине XIX века стараниями  новороссийского генерал-губернатора Михаила Воронцова на южном берегу бывшего татарского ханства создали дорожно-портовую инфраструктуру и знаменитые ныне парки с дворцами аристократии.

В ходе же Крымской войны местную природу разглядели тысячи дворян, а вскоре по окончании боев – сугубо по стратегическим соображениям – началось строительство железной дороги, соединившей полуостров с центром России. Вдобавок с 1861-го на южном берегу Крыма появилась летняя резиденция царей. Всё это и привело к тому, что уже с 70-х годов позапрошлого столетия можно было говорить о систематическом турпотоке в Крым.

«Деревушка Ялта гнездится внизу амфитеатра, который, отступая от моря, понемногу подымается и переходит в крутую горную гряду, и кажется, что деревушка эта тихо соскользнула сюда откуда-то сверху. В низине раскинулись парки и сады знати, в густой зелени то там, то тут вдруг сверкнет, словно яркий цветок, какой-нибудь дворец. Очень красивое место…» – так описал центр новорожденного крымского туризма американский турист, знаменитый Марк Твен, посетивший полуостров в 1867 году.

«Пробудет она в Ялте еще с месяц, и за ней, быть может, приедет ее муж, которому тоже хочется отдохнуть…» – это уже из Чехова. Его рассказ «Дама с собачкой» описывает типичный курортный роман в главном центре внутреннего туризма Российской империи последнего десятилетия XIX века. Ялта к тому времени – это «Русская Ривьера»: десятки отелей и пансионатов, масса частных дач и более 20 тысяч отдыхающих ежегодно.

«Хочет он прославить русский южный берег Крыма, приучить русских людей отдыхать на собственном берегу моря и не искать такого берега за тридевять земель от Родины…» – так в 1893 году писала московская газета «Новости дня» о проекте купца-миллионера Петра Губонина. В крымском Гурзуфе им был построен целый комплекс гостиниц, ресторанов и парков, рассчитанный одновременно на тысячу отдыхающих – весьма внушительная цифра для той эпохи.

К началу XX века этот комплекс превратится в настоящую туриндустрию – «Акционерное общество курорта Гурзуф», акционерами которого станут даже многие аристократические фамилии – Голицыны, Оболенские, Долгоруковы.

Словом, все крымские имена, хорошо знакомые нашему современнику – Ялта, Гурзуф, Симеиз, Алушта, – стали известны как центры массового туризма и отдыха уже в эпоху Толстого и Чехова. Туризм в Крыму век с лишним назад действительно был массовым (естественно, массовым лишь для высших и средних слоев населения). Так, за сезон 1912 года в походах и экскурсиях Ялтинского отделения «Крымско-Кавказского горного клуба», возникшего еще в XIX веке, приняло участие более 15 тысяч человек.

«И у нас есть что смотреть»

К началу XX века в Российской империи появились и первые СМИ, посвященные тематике массового отдыха, – «Русский турист», а также «Вестник спорта и туризма», приложение к знаменитому журналу «Вокруг света». К тому времени в нашей огромной стране существовали уже все знакомые нам центры внутреннего туризма, от Крыма и северокавказских вод до Анапы и Сочи, а туристические маршруты пролегали от Закавказья до Поволжья.

«С каждым годом Волга привлекает к себе все большее количество путешествующих. Трудно указать более счастливое сочетание условий, которое делало бы, как на этой реке, путешествие столь же поучительным, сколь и полезным для здоровья и приятным. Севши на пароход в Твери, путник в продолжение двух недель увидит столько краев и получит столько впечатлений, сколько ему не довелось получить, быть может, за всю жизнь…Людям нервным, утомленным нельзя рекомендовать лучшего лекарства, чем пробыть на хорошем волжском пароходе в течение месяца или хотя бы двух недель…» – писалось в туристическом «Путеводителе по Волге», изданном в 1903 году.

Еще в 1877 году знаменитый театральный режиссер Владимир Немирович-Данченко в книге «По Волге» описал примечательный разговор с капитаном одного из волжских пароходов:
«Я думаю, летом пропасть туристов по Волге плавает? – спрашиваю я у капитана.
– Русских?
– Да.
– Один только и есть «Турист», пароход общества «Самолет», – острит он.
– Да я не о пароходах.
– А ваши питерские чиновники да столичные баре сюда не заглядывают. Они всё больше по Рейну плавают».

Вопреки скепсису описанного Немировичем-Данченко капитана, к началу XX века волжский туризм все же набрал популярность у русского общества, а упомянутое пароходное общество «Самолет» впервые в России ввело существующую и ныне традицию называть круизные суда именами русских писателей. Накануне Первой мировой войны круиз по Волге на пароходах «Пушкинъ», «Лермонтовъ», «Гоголь», «Некрасовъ», «Гончаровъ», «Тургеневъ», «Крыловъ» с проездом от Петрограда до Рыбинска на поезде, а затем по великой реке до Астрахани и обратно, занимал 19 дней и стоил с полным пансионом 163 руб. 90 коп. в первом классе, 125 руб. во втором и 33 руб. в третьем.

Словом, как и в наши дни, первоклассный речной туризм в царской России стоил дорого. Традиционный приморский отдых обходился куда дешевле. «Хорошего в Анапе это здоровый климат, удобные морские купанья, живописные окрестности и недорогая жизнь или, вернее, прямо дешевая, так что, расходуя 20–25 руб. в месяц, можно позволить себе некоторую роскошь», – писала в 1888 году газета «Северный Кавказ». К началу XX века Анапа уже известна в России своими водолечебницами, принимающими до 4 тысяч отдыхающих ежегодно.

«Анапу начинают в последнее время посещать даже лица, избалованные роскошью старых европейских курортов; едут из Петербурга, Москвы, Варшавы, Тифлиса, Казани, Харькова и других городов и не только остаются довольны, но даже покупают дачи и делаются домовладельцами» – так век с лишним назад описывал курортную Анапу один из очевидцев. Правда, анапские туристы той эпохи жаловались, что из всех развлечений в городе был лишь духовой оркестр 1-го Екатеринодарского полка Кубанского казачьего войска.

«В недавние времена путешествия были привилегией богатых слоев населения, и совершались они главным образом за границу. «На родине смотреть нечего, неинтересно, да и куда поедешь? За границей всё ново, интересно» – и богатые люди ехали в Европу, оставляя там огромные суммы денег. Но за последнее время желание путешествовать проникло во все слои интеллигентного общества. Оказалось, что и у нас есть что смотреть, есть куда ехать. Волга, Крым, Кавказ, Урал, Финляндия, столицы и др. города, в особенности древние, стали интересовать и привлекать к себе экскурсантов…» – такими словами начинался изданный в 1911 году туристический путеводитель «Сочи и Красная Поляна с окрестностями».

Население Сочи тогда составляло не более 4 тысяч человек, но в летний сезон удваивалось за счет отдыхающих. Такси (110 лет назад в будущей столице российского туризма уже имелось несколько автомашин) от Сочи до Адлера тогда стоило немыслимых денег – 1 руб. с человека! Цены на номера в лучшей гостинице города, отеле «Кавказская Ривьера», колебались от 1 до 6 руб. в сутки, а «табльдот», как тогда называли шведский стол и полный пансион в ресторане при гостинице, – от 1,5 до 2,5 руб. в день. То есть неделя all inclusive в лучшем сочинском отеле на закате Российской империи стоила минимум 17 руб. 50 коп.

Однако добираться до туристических жемчужин нашего Отечества век с лишним назад было дорого. Накануне Первой мировой войны билет на поезд из Петрограда до Минеральных Вод в первом классе стоил 37,5 руб., во втором классе – 22,5 руб., а в третьем –15 руб. Средняя месячная зарплата в промышленности тогда составляла 25 руб., доходы большинства крестьян были еще ниже.

«Туризм» для крестьян

При всех успехах развития туризма в царской России к началу XX века он все же оставался отдыхом меньшинства – досугом тех немногих, кто имел для этого время и деньги. Для небогатого большинства единственной заменой туризму служили религиозные паломничества – официальная статистика этого явления отсутствует, но вплоть до 20-х годов минувшего столетия десятки тысяч богомольцев-странников ежегодно отправлялись по всей стране к различным святым местам.

Даже к началу XX века этот религиозный «туризм» сохранял средневековую форму. Странников собирали в путь зачастую всей крестьянской общиной, передвигались они преимущественно пешком и жили в дороге мирским подаянием. Однако их перемещению способствовала давняя традиция привечать богомольцев. За счет частной благотворительности нередко создавались и странноприимные дома, ночлежки для паломников.

Особенно популярными центрами паломничества были «Сорок сороков»,  т. е. церкви Москвы, а также лавры Сергиева Посада и Киева. По свидетельствам очевидцев, век с лишним назад путь богомольца из Центральной России в Киево-Печерскую лавру занимал пять недель. Впрочем, и такой своеобразный «туризм», единственный потенциально доступный простому крестьянину, в ту эпоху оставался уделом абсолютного меньшинства.