Сарматизм: как шляхта поляками не стала

В XVI веке польская шляхта, безраздельно правившая своей страной, начала задумываться над философским вопросом: «неужели мы — соль земли польской — являемся тем же народом, что и жалкие холопы, работающие на нас?»

Не может такого быть! Мы лучше, красивее, сильнее их, знакомы с этикетом, умеем танцевать полонез, а некоторые паны даже понимают по-французски. Всем мы хороши, с какой стороны ни посмотри!

Подумали-подумали и тут очень кстати появился Ян Длугош — католический священник и самый знаменитый польский историк, написавший в конце XV века «Анналы, или Хроники великих королей Польши». В ней Длугош рассказал о сарматах — древнем и славном племени воинов, которые, по его мнению, были предками поляков.

Сарматы реально существовали. Но шляхта тут, конечно, ни при чём.

Но это было только начало. Затем к делу подключился итальянский авантюрист Алессандро Гваньини. Как и подобает настоящему человеку эпохи Возрождения, он не только храбро сражался под теми знамёнами, под которыми хорошо платили (а платили ему поляки), но и занимался литературой. В 1570-х годах Гваньини создал труд «Описание Европейской Сарматии». Книга стала бестселлером, вскоре была издана в Польше — и окончательно убедила шляхтичей, что они не поляки.

Новая идеология получила имя «сарматизм».

Выводы, к которым пришло польское дворянство, оказались довольно просты: мы столь прекрасны, что даже последнему дураку — «пан, вы ведь не из таких, да?» — очевидно, что благородное сословие — это другой народ. Совсем не тот, что всякое быдло, копающееся в земле. Те, кто носят на поясе дедовскую саблю, на самом деле потомки сарматов — племени воинов и правителей, когда-то завоевавших земли, на которых затем появилась Польша. От скифов, обитавших там ранее, произошёл простой народ, долг которого — работать, а от сарматов — шляхта, рождённая чтобы воевать и править.

Фактически поляки, не особо смущаясь, позаимствовали у Западной Европы германскую теорию происхождения аристократии. Но если для Франции, Италии и Испании племена франков, готов и лангобардов действительно стали завоевателями, из которых позднее сложился слой будущих феодалов и их воинов, то в Польше сарматизм был абсолютно фантастической концепцией. Какие-то представители польской шляхты могли иметь русские или татарские корни, но никак не сарматские.

Сарматская идея

XVII столетие стало эпохой «Золотой вольности» дворянства Речи Посполитой: слабая королевская власть и всесилие шляхты, не только выбиравшей правителя на элекционном сейме, но и имевшей право законно восставать против правительства; превращение богатейших магнатов в новых удельных князей с собственными армиями и независимыми взглядами на внутреннюю и внешнюю политику страны; полное бесправие не только крестьянства, но и горожан. Всё это вызывало у аристократии законную гордость — ведь нигде в мире знать не была столь могущественна. Польша столь совершенна, что в ней нечего ни прибавить, ни убавить — таково было общее мнение правящего слоя.

Сарматизм стал настоящей находкой, ведь он логично объяснял, почему шляхта имеет столь обширные права, которых лишены простолюдины.

Мы их завоевали и теперь ими управляем. Ведь только в наших жилах течёт голубая кровь потомков парфян, когда-то побеждавших самих римлян.

Не обошлось и без доли чёрной краски. Холопы, происходившие от скифов, унаследовали от них леность, варварство и склонность к пьянству, поэтому их надо без стеснения держать в узде. Общее происхождение объясняло тот факт, что всё польское дворянство считалось равным — голос бедного безземельного шляхтича формально признавался столь же весомым, что и голос какого-нибудь магната, владеющего гигантскими ординациями с тысячами крестьян и целыми городами.

Шляхта презирала абсолютизм, установившийся в то время по всей Европе. Польская знать считала, что в то время как иностранцы склоняют колени перед своими королями, для них, потомков сарматов, король — всего лишь первый среди равных. Не случайно государственный строй Речи Посполитой считался республикой.

Как выглядел настоящий «сармат»

Разумеется, идеология не могла обойтись без создания своего особого стиля, который стали называть сарматским. В то время знания о прошлом были весьма скромны и часто сильно искажены, поэтому шляхта придумала этакий фэнтезийно-восточный стиль.

От тюрков была позаимствована манера носить длинные усы и брить бороду (хотя для стариков борода считалась признаком опытности и умудрённости в делах). Из Азии пришли жупан — длинный кафтан, застёгивающийся на множество маленьких пуговиц, и контуш — верхняя одежда с характерными разрезными рукавами, часто украшенная дорогим мехом и золотыми шнурами. Предметом гордости любого шляхтича считалась роскошная шапка — суконный, а то и бархатный или парчовый колпак с большим околышем из дорогого меха. Такой головной убор украшался перьями цапли, а богачи помещали там заимствованное из Турции украшение «челенг» — перо, сделанное из золота и усыпанное драгоценными камнями.

На ногах носили венгерские сапоги, обычно красного или жёлтого цвета. Но чуть ли не главным украшением и отличием шляхтича считался пояс. Небогатый дворянин мог носить потёртый жупан и заштопанный контуш, но подпоясаться допускалось только особым кушаком, который часто называли «слуцким», потому что главный центр производства находился в городке Слуцке. Этот элемент одежды тоже позаимствовали из османского костюма; такой кушак очень широк — 40 сантиметров, а то и больше — и имеет длину три-четыре метра, так что им оборачивали талию два-три раза. Слуцкий пояс украшался богатой вышивкой, бахромой из золотых нитей и мог стоить целое состояние.

Завершала образ современного «сармата» сабля: сначала венгерская, а позже — знаменитая «карабела», сделанная в османском стиле. Шляхтич не мог появиться на людях без оружия и считал саблю своим главным достоянием. Именно в то время появилось присловье: «сабля — душа поляка».

Польская мода была очень эффектна, отчего оказала влияние на соседей: чехов, венгров и русских. В XVII веке богатая русская молодёжь порой пренебрегала национальным костюмом, одеваясь на польский манер.

Жизнь «сарматов» XVII–XVIII веков

Сарматизм с его показным демократизмом и культивируемым аристократизмом породил особую культуру дворянского быта. Больше всего ценилась щедрость. Полученные от крестьян деньги не стоило хранить, ими надо было делиться с другими шляхтичами, приглашая их на бесконечные пиры и охоты.

Бедное дворянство всячески поддерживало такой подход — множество безземельных шляхтичей жило за счёт магнатов и полностью зависело от широты их души. Тот аристократ, что хорошо кормил и поил своих людей, пользовался популярностью, и к нему всегда стояла очередь желающих устроиться на службу. Расточительную жизнь могли потянуть лишь самые богатые фамилии, остальные же брали золото в долг, закладывали земли и постепенно лишались состояния, нажитого предками.

Пожалуй, самый известный памятник той блестящей эпохи — так называемый сарматский портрет. Картины, создаваемые по заказу дворян, желающих увековечить себя в облике «сарматов». Чаще всего такие портреты писали в полный рост, изображая заказчика в полном парадном облачении, демонстрирующем его богатство и власть. Если портретируемый занимал важные государственные должности, то всегда изображался с их атрибутами — например с булавой.

В Польше того времени было мало хороших художников — они чаще всего приезжали из-за границы и обходились очень дорого, — поэтому множество портретов провинциальных дворян созданы простыми сельскими иконописцами. Такие портреты легко узнать по применению иконописной техники, считавшейся в Западной Европе давно устаревшей.

Даже смерть шляхтича превращалась в настоящее театральное представление, которое звали «погребальная помпа». Не зря в русском языке это слово означает нечто очень пышное, выставляемое напоказ. В костёлах строились особые сооружения, в которые помещались тела покойных. Их украшали статуями святых, балдахинами из дорогих тканей, иконами и множеством свечей. У римлян был позаимствован обычай создания погребальных портретов, которые сначала крепились на крышке гроба, а затем хранились в церкви, которой покровительствовал шляхтич. До наших дней дошло множество таких портретов. В похоронной процессии часто участвовали латные гусары, демонстрирующие знатность и доблесть шляхтича.

В конце XVIII века «сарматизм» стал настоящим знаменем, вокруг которого сплотились сторонники независимой Польши, консерваторы, противящиеся реформам и мечтающие вернуть времена «золотой вольности». Хотя весь цивилизованный мир уже давно носил французские и немецкие кафтаны, камзолы и парики, шляхтичи демонстративно щеголяли в контушах и отпускали роскошные усы, обещая умереть за свободу. Это не помогло. Польшу ожидали разделы и потеря государственности, после чего сарматский стиль окончательно ушёл в небытие.