Не только любовник: как Григорий Орлов боролся с чумой и мечтал освободить крепостных

- Вот везение, - перешептывались приближенные Екатерины II, - Не хватает России еще и сановитого утописта! Впрочем, Орлов в облаках витал недолго. Прагматичная императрица охладила его пыл. 

Что и говорить, везло дворянину Григорию Орлову на сыновей. Младенцы рождались славные и будущее им прочили в семье особенное. Вот и сын Григорий, который появился на свет 17 октября 1734 года, радовал родителя: несмотря на молодость, отличился в Семилетней войне. Под Цорндорфом Григорий был трижды ранен, но поля боя не покинул. Лично пленил адъютанта прусского короля графа Шверина. Вскоре Григория назначили адъютантом генерал-фельдмаршала Петра Шувалова. 

Обаятельный силач, Орлов всегда имел успех у дам. За удаль и кутежи его любили и уважали в гвардии. А летом 1761 года он сблизился с великой княжной Екатериной Алексеевной. Вскоре та родила ему сына – будущего графа Бобринского, названного Алексеем Григорьевичем. А в июньском дворцовом перевороте 1762 года Григорий вместе с братом Алексеем сыграли основную роль. 

Императрица Екатерина II не забыла своего любимца, которому была обязана воцарением, возвела его в графское звание. Орлов жил с самодержицей в Зимнем дворце (несмотря на то, что венценосная подруга подарила ему дом в Петербурге и мызы Гатчину и Ропшу).
Фаворит быстро усваивал излюбленные идеи государыни и искренно увлекался ими. По словам самой Екатерины II, никто не содействовал ей так в работе, как Григорий Орлов.

Он являлся полезным советником императрицы и участником всех наиболее созидательных начинаний первого периода ее царствования. Едва Екатерина II заговорила об улучшении быта крестьян, он стал одним из основателей Вольного экономического общества и первым выборным председателем, принимая на себя первоначальные расходы, предложил задачу на премию: «Полезно ли даровать собственность крестьянам». Орлов также выступал заступником крестьян в Комиссии 1767 года по составлению проекта нового Уложения. Он так увлекся идеей освобождения крепостных, что императрица начала тяготиться активностью Орлова в этом вопросе. 

Когда Григорий наивно спросил самодержицу, что будет, если освободить крестьян, она ответила, что тогда помещики успеют повесить ее прежде, чем освобожденные ею мужички прибегут спасать ее. И Орлову пришлось остановиться, хотя мечтал он, по свидетельству Екатерины II, «об улучшении настоящего положения» крестьян, видел в них «таких людей, как мы». 

Испытывая нежные чувства к Орлову, императрица писала о нем: «Это удивительный человек: природа была к нему необыкновенно щедра относительно наружности, ума, сердца, души… удивительно, сколько он знает; и его природная острота простирается так далеко, что, слыша о каком-нибудь предмете в первый раз, он в минуту подмечает сильную и слабую его сторону и далеко оставляет за собою того, кто сообщил ему об этом предмете». 

Действительно, для своего времени Орлов был довольно образованным человеком. Он испытывал особенную страсть к естественным наукам и физическим опытам: любил потолковать «о физике, химии и анатомии», поспорить о «параболической фигуре», любовался, как из шелковых обоев «искры сыплются и электризация производится»; пробовал строить ворота на ледяном фундаменте и показывал Екатерине II, как бомбы, налитые водою, разрываются на морозе. В его помещении во дворце была устроена обсерватория с телескопом, куда ходили любоваться видами. Конечно, все это - занятия дилетанта, но дилетанта, который покровительствовал науке и искусству. Фаворит приглашал в Гатчину Руссо, поддерживал Ломоносова, после смерти которого скупил и сохранил архив ученого, познакомил русского самоучку Кулибина с императрицей. Орлов оценил «Бригадира» Фонвизина, в итоге автор был представлен ко двору, а Екатерина II прочла его произведение.

Со временем пылкая любовь государыни потускнела. Тому были причины: Орлов часто терял контроль над собой, ему никак не удавалось подчинить любящую его женщину своей воле. Она оставалась императрицей. А он – подданным. Сначала граф только намеками приглашал свою возлюбленную под венец, потом стал откровенно настаивать, ссылаясь на то, что в среде их недоброжелателей злословят по поводу «сомнительной нравственности матушки-государыни». 

Фаворит мог при посторонних говорить в адрес Екатерины II грубости. В довершении ко всему Григорий Григорьевич не брезговал связями с фрейлинами, в частности, поговаривали, что, увлекшись красавицей Екатериной Зиновьевой, он стал меньше уделять внимание царственной подруге. Неучтивость «сердечного друга» раздражала самодержицу, но чтобы отдалить от себя Орлова, она ждала подходящего момента. Все-таки он имел слишком большой авторитет в ее окружении, и его поддерживала гвардия.

Способ избавиться от возлюбленного Екатерина II нашла неблагородный - бросила Орлова на... чуму.

В 1771 году Москву и центральные губернии России постигла беда – из Турции занесли чуму. Среди населения началась паника. Главнокомандующий Москвы фельдмаршал Салтыков сбежал в свое подмосковное имение, за ним последовали губернатор и обер-полицмейстер. Тем временем по Москве поползли слухи, что эпидемия – следствие непочтения образа Богородицы у Варварских ворот. Сюда на молебны и повалил народ, как следствие, стали собираться деньги на «всемирную свечу». И больные, и здоровые прикладывались к образу. Московский архиепископ Амвросий приказал прекратить молебны. Поднялся бунт, в результате Амвросия убили, а Москва фактически перешла в руки восставших, которые требовали ликвидировать карантин и... снять ограничения в торговле вином. С большим трудом восстание подавили. И вот в Первопрестольную и направила своего фаворита императрица. 

К чести Григория Григорьевича следует сказать, что он опасное предложение Екатерины II принял без возражений. Свой дворец на Вознесенской улице Орлов отдал под госпиталь. Он без колебаний расправился с бунтарями, равно как и с теми, кто продолжал промышлять грабежом в заразных домах. Такие дома с трупами и добром граф повелел сжигать.

Орлов действовал не только методами принуждения и устрашения. Он сам не прятался от чумы – повсюду ходил открыто, с веселым и приветливым лицом. Врачам и лекарям установил тройное жалование, но при этом предупредил, что сурово накажет каждого, кто будет бездельничать или злоупотреблять своим положением. Орлов не боялся смелых решений. Чтобы очистить город от трупов, он выпустил из тюрьмы уголовников, обещая им свободу после того, как они наведут на улицах и площадях должный порядок. Когда врачи пожаловались, что в карантинах и госпиталях вымерла вся прислуга, Орлов объявил по Москве, что крепостные получат вольную, если согласятся добровольно работать в этих заразных учреждениях. И волонтеры находились. 

Постепенно чума отступила. Орлов вернулся в столицу победителем. Чувство неловкости и, может быть, даже вины Екатерина II решила загладить наградами. В Царском Селе воздвигли триумфальную арку с надписью: «Орловым от беды избавлена Москва». На монетном дворе отлили памятную медаль с изображением Орлова и Курция (юноши, спасшего Рим ценой своей жизни), бросающегося в пропасть, с надписью: «И Россия таковых сынов имеет». 

Григорий Григорьевич получил княжеский титул. На берегу Невы для него строился мраморный дворец, на фронтоне которого красовалась фраза: «Здание Благодарности».

Несмотря на почет и награды, отношения между Екатериной II и Орловым закончились. Императрица придумала новое поручение – отправила Григория на русско-турецкий конгресс в Фокшаны. Порывистый фаворит, обеспокоенный слухами о падении своего влияния, покинул Фокшаны и самовольно направился в Петербург…  Его не ждали: под видом карантина ему приказано было остановиться в Гатчине. Покои императрицы занял другой…  После того, как Орлов успокоился и пришел в себя, Екатерина II вызвала его и послала в Ревель командовать Эстляндской дивизией. Когда угроза со стороны Швеции миновала, государыня вернула Орлова, она опасалась заговора со стороны наследника престола Павла, который обрадовался удалению влиятельного фаворита. 

Впрочем, с приходом в Зимний дворец Григорий Григорьевич утратил былое значение при дворе. Он уехал за границу, а позднее женился на Екатерине Зиновьевой. После того, как супруга его умерла от чахотки, у него обострилась душевная болезнь (сильные перепады настроения наблюдались и раньше). Тогда братья привезли Григория в Москву. Помешательство князя, впавшего в детство, было непоправимо. 

Императрица не забыла своего бывшего фаворита. «Я его видела три раза, - писала Екатерина II, - он тих и покоен, но слаб, и все мысли вразброд; он сохранил только непоколебимую привязанность ко мне. Что я должна была перестрадать, увидавши его в таком состоянии... В настоящее время он в постели; предполагают, что его болезнь - последствие удара, поэтому нет никакой надежды на выздоровление». Лечение опытных врачей не принесли ему пользы, он «в ребячестве, не знает, что делает и говорит». 13 апреля 1783 года Григорий Орлов умер.