Чехословацкий корпус в России: долгий путь домой

— гласил приказ военного министра Российской империи В. А. Сухомлинова от 8 августа 1914 года. Речь шла о создании из числа подданных российской короны чехов и словаков батальона имени Яна Гуса, более известного как «Чешская дружина». Сухомлинов не мог знать, что по злой иронии судьбы его слова окажутся пророческими.

К началу Великой войны в Российской империи проживало порядка 100 тысяч чехов и примерно 2 тысячи словаков. Они в подавляющей массе своей находились в русском подданстве и не имели отношения к военному делу. Однако еще накануне войны в их среде наблюдался всплеск добровольчества. В конце июля 1914 г. в ряде городов, таких как Киев, Москва, Санкт-Петербург, Варшава, Одесса, Харьков, были организованны демонстрации, посвященные разрешению создания чешских воинских подразделений. Этот почин был поддержан военным руководством, следствием чего стали приказ и формирование дружины.

Её воинам выдали российскую униформу и оружие. Спустя месяц было сформировано уже четыре роты. 28 сентября (11 октября) 1914 года состоялось торжественное принятие присяги Чешской дружины. Все военнослужащие давали присягу на верность российскому государству и соблюдали российский воинский устав. Российское правительство относилось подозрительно к увеличению подразделений из чехов и словаков. Между тем видные деятели чешской эмиграции видели в создаваемых добровольческих частях авангард национально-освободительной борьбы. Их идейный лидер Т. Г. Масарик высказывался на сей счет предельно категорично: «Не имея армии, мы ничего не добьемся ни от союзников, ни от врагов».

На фронте «Чешская дружина» демонстрировала высокую боеспособность. Она прошла через «Ад на Сане» в ноябре 1914 года, распропагандировала и сподвигла перейти на русскую сторону 3-й и 36-й полки из состава соответственно 4-й гонведской и 43-й ландверной дивизий австро-венгерской армии. При этом чехи отнюдь не подменяли панславистскую идею, коей были движимы, русофильской – тот же Масарик не ждал многого от царской России ни в нравственном, ни в военном плане.

22 февраля (7 марта) 1915 года в Москве прошел первый съезд представителей чешских и словацких обществ в России. Главным результатом было решение создания самостоятельного государства. Всю последующую весну чехословацкие воины на передовой вели бои на Бескидском хребте, в составе войск Юго-Западного фронта. Успех по-прежнему сопутствовал и пропаганде войск противника: на сторону России переходили даже кадровые части. В итоге австро-венгерский Генштаб даже запретил использовать на русском фронте части численностью от полка и выше, целиком укомплектованные чехами и словаками.

Летом, в разгар тяжкого «Великого отступления» Русской императорской армии, в Ставке возникла идея пополнять чехословацкие части не только добровольцами, но и военнопленными. Шпиономания в обществе и военной верхушке препятствовала этому, но обстановка на фронтах вынуждала командование быть сговорчивее. Как следствие, к концу 1915 года численность «Чешской дружины» увеличилась до 2090 человек, а сама она – развернута в 1-й Чехословацкий имени Яна Гуса полк двухбатальонного состава. Оба подразделения были разделены по фронтам и продолжили участие в боевых действиях. Результативность говорила сама за себя: более тысячи боевых наград офицеров и нижних чинов полка за 14 месяцев нахождения на фронте.

Дальше – больше:

• 27 января 1916 года именным указом Николая II им были дарованы одинаковые права и привилегии с российскими военнослужащими;
• в апреле 1916 года была создана Чехословацкая стрелковая бригада в составе двух полков (имени Яна Гуса и Яна Жижки);
• 24 октября 1916 года – бригаду пополнил 3-й полк имени короля Иржи Подебрада;
• К концу 1916 года – численность бригады достигла примерно 5 тысяч человек.

Еще летом того же года Масарик направил в Министерство иностранных дел России меморандум, отстаивая идею создания в России Чехословацкого легиона. Прикрываясь необходимостью «предотвратить междоусобную революционную войну», он знал наверняка – такое воинское соединение потребуется для защиты национальной независимости. Отечественная дипломатия не выказала горячей поддержки этому намерению. С другой стороны, харизматические чешские лидеры не строили иллюзий насчет прочности режима. Немудрено, что они приветствовали и поддержали Февральскую революцию.

Доведенная до штата четырехполковой стрелковой дивизии, бригада участвовала в последнем для Русской армии в Первую мировую войну наступлении июня 1917 года на Юго-Западном фронте. Она действовала успешнее большинства других частей – и занимая три линии вражеских окопов под Зборовом, и прикрывая отступление. Вскоре приказом Верховного главнокомандующего генерала от кавалерии А. А. Брусилова бригаде были приданы два артиллерийских дивизиона. Премьер-министр А. Ф. Керенский – разрешил сформировать 2-ю Чехословацкую дивизию, следующий по времени главковерх генерал от инфантерии Л. Г. Корнилов претворил эту идею в жизнь. Наконец, в сентябре 1917 года было начато формирование Чехословацкого корпуса, пошедшее на Полтавщине и Волыни. Масарик и начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Н. Н. Духонин заключили соглашение о невмешательстве чешских войск в перипетии внутренней политики России. Однако реалии её были таковы, что подобная вооруженная группировка заведомо не смогла бы остаться в стороне.

Части корпуса участвовали в подавлениях волнений в прифронтовой полосе. Два дня спустя после захвата власти большевиками заместитель комиссара Юго-Западного фронта Григорьев призвал командование 1-й Чехословацкой дивизии помочь борьбе с большевиками в Киеве. Там уже вовсю шла гражданская война – как пишет историк Л. Г. Прайсман: «…шли бои с участием войск Киевского военного округа, с одной стороны, большевистского военно-революционного комитета – с другой, и украинской Центральной Рады – с третьей». На деле в течение 11–13 ноября чехам приходилось драться и против украинцев, действующих совместно с большевиками, и за них!

Их еще не называли «белочехами». Цели же – образование самостоятельного челословацкого государства и создание регулярной армии – оставались прежними. 26 марта 1918 года Совнарком РСФСР предоставил возможность воинам Чехословацкого корпуса вернуться домой, минуя Владивосток. Для этого необходимо было предварительно сдать оружие в Пензе, оставив его в количестве, достаточном для несения караульной службы.

Однако 5 апреля 1918 года во Владивостоке переодетыми в русскую униформу бандитами были убиты двое японских служащих коммерческого предприятия. Японцы не преминули воспользоваться поводом вступиться за подданных микадо – с высадки двух рот началась японская интервенция на Дальнем Востоке. Глава Советской России В. И. Ленин решил приостановить следование чехословаков. 10 апреля их отправка домой должна была возобновиться. Но для изнуренных всеми мыслимыми тяготами войны и пути легионеров такая остановка в пути отнюдь не являлась пустяком.

Возмущение росло. Во Владивостоке собралось почти треть численности корпуса — порядка 14 тысяч, в районе Новосибирска — 4 тысячи, 8 тысяч в Челябинске и столько же в районе Пензы. «Человек с ружьем» был привычен к кровопролитию. Безумие и беспощадность бунта вряд ли показались бы ему страшнее будней войны. И, как не раз случалось в истории, единственная жертва могла породить восстание, как от одной спички вспыхивает пожар.

14 мая 1918 года от вокзала в Челябинске отъезжал эшелон с австро-венгерскими пленными, отправленными домой в соответствии с положениями Брестского мира. Там же находилось немало воинов Чехословацкого корпуса. Внезапно один, по имени Франтишек Духачек, упал без сознания. Считается, что он получил удар по голове железной кочергой, вылетевшей из отъезжающего поезда. Духачек не погиб – от более серьезной травмы его уберегла шапка. Однако и этого оказалось достаточно, чтобы солдаты Чехословацкого корпуса вышли из себя и пошли чинить самосуд. В итоге был убит один из якобы виновных в нападении на чехов.

Волнения росли, 17 мая было арестовано 10 чехословаков, виновных в описанной выше заварушке. Их соратники вознамерились разобраться с происходящей «несправедливостью». Даже тогда еще была возможность не допустить эскалации конфликта. Масла в огонь подлила перехваченная телеграмма наркома по военным делом Л. Д. Троцкого о расформировании корпуса и превращении его в трудармию: «…Немедленно принять срочные меры к задержке, разоружению и расформированию всех частей чехословацкого корпуса, как остатка старой регулярной армии».

После того как чехи решили ехать во Владивосток сами, Троцкий издал новый приказ: «…Любыми способами остановить чехословацкие эшелоны, а каждого человека, застигнутого с оружием в руках в районе магистрали, немедленно расстреливать».

27 мая на станции Пенза III всех «белочехов» собрал председатель Совета губернских комиссаров В. В. Кураев. Речь его сводилась к некой одной цели — внушить солдатам, что их отправят не домой, а сошлют в Африку. Легионеры отказались сдавать оружие. В ходе переговоров по прямому проводу с Пензенским губернским советом депутатов Троцкий опять-таки не миндальничал: «Военные приказы отдаются не для обсуждения, а для исполнения. Я передам военному суду всех представителей военного комиссариата, которые будут трусливо уклоняться от исполнения разоружить чехословаков».

Однако на деле чехи 28 мая заняли Пензу, а 31 мая получили известие о взятии Челябинска их соратниками под командованием С. Н. Войцеховского. Его жители вспоминали: «Ночью к казармам подошло несколько десятков чехов с винтовками; стража у орудий, у казарм безмятежно спала — ночь была теплая. Чехи разбудили стражу: «Вытряхивайтесь, товарищи! Ваше время отошло». Те благополучно ретировались, чехи вошли в казармы. Выстрелов никто не слышал».

Пенза, Сызрань, Безенчук — города, которые чехи взяли без малейшего сопротивления. И уже поэтому восстание Чехословацкого корпуса нельзя сравнить с отчаянным мятежом русских легионеров во французском лагере Ля-Куртин. Чехам было бы впору посочувствовать, если бы не их основная цель – соединить силы и установить контроль над Транссибом, позвоночником Востока России. А 4 июня Антанта объявила Чехословацкий корпус частью своих вооруженных сил.

В важном пункте на пути к этому, Самаре, было сосредоточено несколько антибольшевистских организаций. Те охотно пошли на сотрудничество с восставшими. Их командующий, поручик С. Чечек, действовал решительно и умело. Слабые войска Красной гвардии отступали, значительное их число попросту утонуло в Волге. 9 июля город был взят. В нем началось формирование антибольшевистских правительств.

За три дня до того пензенская группировка войск соединилась с челябинской: «Сегодня в 19.30 головные эшелоны наших Самарской и Челябинской групп на ст. Миньяр. Красные разбежались во все стороны. Нам досталась богатая военная добыча».

Следующая цель, Екатеринбург, была важна для чехословаков в качестве транспортного узла. В период наступления на него, 17 июля 1918 года, была убита царская семья. Эта трагедия скверно сказалась на репутации мятежников, доселе воспринимавшихся многими как освободители от большевиков. Екатеринбург был взят 25 июля. Однако темпы продвижения чехословаков снизились.

Их силы во Владивостоке были оторваны от остальных, и потому выступили против большевиков заметно позднее других. В последний день лета, 31 августа чехословацкий корпус наконец-то воссоединился. Одна их цель была достигнута. Так же был взят контроль над Транссибирской железной дорогой.

С осени 1918 года легионеры стали отводиться в тыл и все меньше участвовали в боевых действиях. Они контролировали железную дорогу, а, кроме того, задействовались в против партизанских сил красных на территории от Новониколаевска до Иркутска. Большая часть солдат занималась хозяйственными работами: ремонтом локомотивов и путей. Чехословацкий корпус, по сути, пришел к тому, что стало одной из причин его восстания, — стал трудовой армией, правда, с функцией карателей.

Тем временем из Европы пришла новость о получении Чехословакией независимости. Стремление вернуться домой возобладало в рядах корпуса с новой силой. Весной 1919 года белогвардейское командование еще строило планы по возвращению чехов на фронт. Возможно, корпус ждало бы переформирование. Так или иначе, «Верховный правитель России» адмирал А. В. Колчак нуждался в этом резерве ввиду крушения фронта на Востоке России.

Однако осенью того же года был составлен меморандум, во-многом прозвучавший погребальным звоном для Колчака и его режима: «В настоящий момент пребывание нашего войска на магистрали и охрана ее становится невозможными просто по причине бесцельности, равно как и вследствие самых элементарных требований справедливости и гуманности. Охраняя железную дорогу и поддерживая в стране порядок, войско наше вынуждено сохранять то здание полного произвола и беззакония, которое здесь воцарилось. Под защитой чехословацких штыков местные русские военные органы позволяют себе действия, перед которыми ужаснется весь цивилизованный мир. Выжигание деревень, избиение мирных русских граждан целыми сотнями».

Дальнейшее слишком известно, как минимум из поп-исторического кинематографа… Вагон Колчака был прицеплен к одному из чешских эшелонов, сам адмирал позднее выдан красным. Чехи также взяли под вооруженную охрану золотой запас России, и его участь – одна из нашумевших загадок истории ХХ века.

Наконец, в ноябре 1919 года первый пароход с чехословацкими легионерами отбыл от берегов опостылевшей России. Их возвращение домой завершилось лишь год спустя, когда основные пожарища Гражданской войны в России уже отполыхали.

Чехословацкий корпус был заметным явлением даже на фоне грандиозных событий и последствий Первой мировой войны. Порождение своего времени, он значительно ускорил кристаллизацию национального самосознания чехословаков. Устав от войны не меньше других народов, они исстрадались на чужбине. Они не имели возможности остаться в стороне от череды потрясений, и были в своем праве стремиться домой. Однако мятеж, ставший военной авантюрой, принес Востоку России значительные бедствия, разорение и пролил реки крови. Именно так, а не иначе обернулась стычка на челябинском вокзале, вызванная неудачно брошенной из вагона кочергой…