Дуэль между Александром Хэмилтоном и Аароном Берром: споры политиков решаются кровью

Столь острое развитие событий не стало неожиданностью. Хэмилтон являлся последовательным критиком как личности самого Берра, так и его политической карьеры на протяжении вот уже пятнадцати лет. Конфликт между двумя харизматичными и талантливыми мужчинами стал олицетворением борьбы между демократами-республиканцами и федералистами, развернувшейся в то время в сенате.

Истоки конфронтации

Персональное противостояние началось в 1791 году, когда республиканец Берр занял в сенате место, ранее принадлежавшее тестю Хэмилтона Филиппу Шайлеру, поддерживавшему федералистов. С этого самого момента Хэмилтон стал личным врагом Берра. Раз за разом он обрушивался на сенатора с критикой, причем её накал всё возрастал.

К 1804 году стало ясно, что вице-президент Берр долго на своём месте не удержится. Президент Томас Джефферсон, представлявший одну с ним партию демократов-республиканцев, склонялся к необходимости снять его с должности. Во многом это было инициировано нападками все того же Хэмилтона, не упускавшего случая публично обвинить Берра во всех смертных грехах: сластолюбии, разврате, а также лоббировании интересов Голландской Земельной Компании — синдиката, учреждённого группой инвесторов из Нидерландов, которые занимались скупкой земли в Западном Нью-Йорке. Понимая, что от должности вице-президента придется отказаться, Берр решил баллотироваться в губернаторы штата Нью-Йорк уже как независимый кандидат.

Теперь Аарон Берр обращался ко всем федералистам Новой Англии, призывая их объединиться вокруг него и сформировать свою коалицию. Для Хэмилтона перспектива увидеть Берра в качестве своего однопартийца была неприемлема. Бывший министр финансов США опасался, что его давний враг принесёт в партию раскол и коррупцию, а в перспективе сможет навредить всей республике.

Стремясь дискредитировать Берра, Александр Хэмилтон выпустил оскорбительный памфлет, в котором называл своего визави «человеком, которому не следует доверять бразды правления». В итоге на выборах победил Морган Льиюс, которому открыто симпатизировал Хэмилтон.

Аарон Берр всерьёз считал губернаторские выборы 1804 года своим последним шансом закрепиться в большой политике. Он более не намеревался терпеть выпады в свой адрес, которые его оппонент делал со страниц издания «Америкэн Ситизен». В частности, кандидат в губернаторы заявил, что «готов вызвать любого, кто причастен к этим позорным публикациям». В январе 1804 года главный редактор газеты Джеймс Читэм, явно подначивая Берра, предложил тому вызвать Александра Хэмилтона на дуэль.

Повод не заставил себя долго ждать. В одном из номеров «Репабликэн Олбани Регистер» было опубликовано письмо Хэмилтона, в котором тот делал язвительные намёки в отношении Берра. Оскорблённый вице-президент тут же обратился к редактору газеты Чарльзу Куперу за разъяснениями. Тот заявил, что «может пролить свет на еще более презрительное мнение, которым генерал Хэмилтон располагает в отношении господина Берра». И хотя это были лишь намёки, Берр счёл их достаточно веским поводом, чтобы публично потребовать у Хэмилтона объяснений.

Александр Хэмилтон не хотел дуэли. В своём ответе он указал, что все подозрения Берра являются беспочвенными инсинуациями. Оба противника были людьми военными. И нет оснований считать, что Хэмилтон — участник войны за независимость США и генерал-майор американской армии — боялся дуэли. Вероятнее всего, он опасался, что участие в таком мероприятии полностью его дискредитирует и поставит крест на политической карьере. Берр, в свою очередь, был крайне раздражен тем, что он счёл пренебрежением к себе. После восьми дней раздумий он отправил своему визави официальный вызов на поединок.

Вызов был принят.

Традиции политических поединков

Сам по себе факт дуэли не был чем-то из ряда вон выходящим. Обоим оппонентам ранее не раз доводилось отстаивать свою честь подобным образом. Берр до этого уже дважды пересекался с Хэмилтоном и даже стрелялся с его шурином Джоном Баркером Черчем. Поединок закончился безвредно для обоих дуэлянтов. Хэмилтон же оказывался вовлечённым в «дела чести» целых десять раз, но в каждом из этих случаев удавалось урегулировать конфликт без выстрелов.

Вообще подобное явление в США в то время было довольно частым: в одном только Нью-Йорке в период с 1795 по 1807 годы состоялось 16 дуэлей, спровоцированных политическими разногласиями. Как писало в 1802 году одно издание, «дуэли стали модными». Таким образом, дуэль Хэмилтона и Берра была не только закономерна ввиду их давней вражды, но и являлась частью общей тенденции в американской политической культуре того времени.

С другой стороны, далеко не каждый политический спор заканчивался поединком. Зачастую это была сложная игра слов, в ходе которой «обвинитель» и «ответчик» при помощи секундантов обменивались письмами. В этих посланиях потенциальные дуэлянты торговались о цене сатисфакции до тех пор, пока оскорблённая сторона не чувствовала себя удовлетворённой. Таким образом, влиятельные и публичные люди, с одной стороны, тешили свое самолюбие готовностью отстаивать честь с оружием в руках, а с другой — не рисковали при этом собственной жизнью.

Нередко такой «бокс по переписке» мог длиться месяцами. И даже если в итоге дело всё же заканчивалось полем чести и пистолетами, подобная «подготовительная» переписка была неотъемлемой частью дуэльного этикета американского истеблишмента. В то же время дуэлянты как правило не собирались друг друга убивать: обычно поединки завершались либо без кровопролития, либо кто-то из противников получал «модную» рану руки или ноги, которой впоследствии мог козырять в высшем обществе.

В чём же был корень такого явления как политическая дуэль? Большинство подобных «конфликтов чести», как правило, происходили в течение нескольких недель после выборов. Проигравший кандидат или член проигравшей фракции вызвал на поединок победителя или представителя партии, одержавшей победу. Если конфликт всё же заканчивался стрельбой, то секунданты впоследствии публиковали в газетах подробные отчёты, в которых хвастались храбростью «своих» поединщиков. Кроме того, это был вполне конкретный и недвусмысленный политический месседж: проигравший в избирательной гонке как бы обелял свое реноме дуэлью и сохранял лицо в политической среде.

Именно такой логикой руководствовался Берр, вызывая Хэмилтона в 1804 году. После публичных нападок, стоивших ему губернаторского кресла в Нью-Йорке, Аарон Берр не видел другого способа спасти свою честь человека и политика, кроме как вызвав обидчика на дуэль. Если бы он не защитил своё имя публично и не получил извинения от Хэмилтона, то потерял бы уважение и поддержку своих последователей. Как объяснял ситуацию его секундант Уильям ван Несс,

«если бы Берр сидел тихо и бросил всё дело, то что стало бы с чувствами его друзей? Они бы сочли его человеком, неспособным защитить собственное имя, не обладающим достаточной твёрдостью в отстаивании своих интересов, и, следовательно, недостойным их поддержки».

Корпоративные интересы диктовали свою неумолимую волю. Аарон Берр, которого нередко называют главным виновником произошедшего, по сути был лишь заложником ситуации, выйти из которой без конфликта с обидчиком он попросту не мог.

Мотивы и колебания

Несостоявшийся губернатор был разъярён язвительным ответом Хэмилтона на первоначальный запрос о сатисфакции. Очевидно, Берр не видел иного способа решить дело, кроме как поединком — ведь Хэмилтон дал понять, что не собирается играть в «дуэль по переписке», предполагавшую извинения. Второе письмо Берра было более резким. Он прямо требовал извинений, предлагая в противном случае стреляться. Нужно понимать, что Берр не планировал убивать своего визави. Это могло обернуться скорее проблемами, нежели выгодой, и в конечном счёте стоить ему всего. Политик балансировал на тонкой грани: он должен был стреляться, чтобы спасти свою карьеру, но при этом убийство противника также стоило бы ему положения.

Что касается Хэмилтона, то его мотивы были сложнее. В отличие от своего оппонента, он не был готов к дуэли на начальном этапе конфликта. После получения первого письма от Берра, он посовещался со своим близким другом Руфусом Кингом. В ходе разговора Хэмилтон заметил, что примет вызов, если оппонент будет на этом настаивать, однако не может гарантировать, что будет в него стрелять. Ошеломленный Кинг объяснял ему, что дуэлянт имеет полное моральное право на выстрел, поскольку таким образом он защищает свою жизнь. Секундант Хэмилтона Натаниэль Пендлтон приводил тот же самый довод и в конце концов смог добиться от своего товарища обещания, что тот «не будет принимать решения легкомысленно».

Наконец, вечером 10 июля 1804 года Хэмилтон окончательно определился. Во время обсуждения грядущей дуэли с товарищами он сказал Пендлтону, что «решил не стрелять в полковника Берра, и, дождавшись его выстрела, выстрелить в воздух». Пендлтон попытался было протестовать, но Хэмилтон оставался непреклонен. Он заявил, что это продиктовано «его религиозными воззрениями и не допускает рассуждений». Понимая, что должен объясниться с друзьями, он, оставшись наедине, записал:

«Мои религиозные и моральные принципы решительно против практики дуэлей. Вынужденное пролитие крови человеческого существа в частном поединке, запрещённом законом, причинит мне боль… Если Господу будет угодно предоставить мне такую возможность, я выстрелю в сторону первый раз и, думаю, даже второй».

Далее он утверждал, что не хотел бы, чтобы ситуация дошла до этого, и он готов в любой момент решить дело миром, однако не может позволить, чтобы его нежелание убивать оппонента сочли за проявление трусости.

Таким образом, Хэмилтон, как и Берр, был заложником ситуации — правда, в силу иных обстоятельств. Он принял вызов, чтобы отстоять свою честь, но отказывался стрелять в соперника, отстаивая свои личные гуманистические и религиозные воззрения.

Пролитая кровь и крах карьеры

Утром 11 июля 1804 года дуэлянты на двух шлюпках пересекли реку Гудзон в местечке Уихокен, штат Нью-Джерси. Берр отплыл первым, Хэмилтон — вслед за ним, после небольшой паузы. Далее секунданты отмерили расстояние в десять шагов, а затем бросили жребий, определивший место каждого дуэлянта — лицом или спиной к солнцу — и того из секундантов, кто должен был подать сигнал. Сторона Хэмилтона выиграла оба жребия. Секунданты в присутствии стрелков зарядили пистолеты и передали им. Спросив, готовы ли господа, Пендлтон дал команду стрелять — и практически одновременно прогремели два выстрела. Хэмилтон «почти мгновенно» упал, а Берр бросился к нему, «выражая сожаление», однако его секундант ван Несс велел тому возвращаться к лодке. Пендлтон и врач Дэвид Хосак отнесли смертельно раненого Хэмилтона ко второму судну.

Как утверждал впоследствии ван Несс на суде, организаторы и участники дуэли сделали всё, чтобы скрыть факт поединка. Например, они везли пистолеты в отдельном саквояже, и лодочники могли утверждать, что не видели оружия, а значит, и не догадывались, куда и зачем плывут эти господа. Затем лодочники и доктор Хосак стали спиной к дуэлянтам, поэтому на суде они с полной ответственностью могли заявить, что не видели выстрелов. По показаниям доктора Хосака выходило, что он просто услышал выстрелы, побежал на звук и увидел раненого Хэмилтона. Берра он не видел, поскольку тот по настоянию своего секунданта ван Несса спешно удалился к лодке. Таким образом, поединок был организован так, что второстепенные участники не видели ничего и могли заявить об этом на процессе, формально не солгав.

Хэмилтона доставили в Нью-Йорк 11 июля к 9 утра. Уже в 10 часов «слухи о ранении генерала вызвали тревогу в городе». Люди собирались на улицах и делились различными сплетнями на этот счёт, а в кофейне «Тонтин Кофе Хаус» на стене был вывешен бюллетень, утверждавший, что «сегодня утром генерал Хэмилтон был застрелен полковником Берром на дуэли. Генерал, как говорят, смертельно ранен».

Пуля, выпущенная Берром, пробила печень Хэмилтона и задела позвоночник. 12 июля, во второй половине дня, после суток мучений Александр Хэмилтон скончался.

Пендлтон и ван Несс попытались совместно дать объяснение в местной прессе, однако не смогли договориться об окончательной версии произошедшего. Секундант Хэмилтона утверждал, что его товарищ выстрелил вторым и в воздух, в то время как сам Аарон Берр настаивал на том, что Хэмилтон прицелился и выстрелил первым. В конце концов секунданты опубликовали свои отчёты по отдельности, и каждый из них выгораживал своего дуэлянта.

Что касается самого Аарона Берра, то для него это событие стало концом политической карьеры. Многочисленные враги неудавшегося губернатора в стане федералистов и республиканцев однозначно поддержали точку зрения стороны Хэмилтона. Они настаивали на том, что Берр совершил уголовное преступление и должен понести наказание. И хотя власти не обладали нужной доказательной базой для вынесения приговора, обвинения в уголовных преступлениях в Нью-Йорке и Нью-Джерси вынудили Берра покинуть штат и не появляться там в течение последующих восьми лет.