Как генерал Кульнев покорил сердца и умы финнов

До сей поры хранят в домах
Портрет огромной бороды,
Так кажется издалека,
Поближе подойди –
Увидишь ты в улыбке рот,
Открытый будто гротный вход,
И ласковый и честный глаз,
Вот Кульнев наш анфас.

Что странного в этих строках? Они написаны о враге.

Это перевод стихотворения Йохана Рунеберга из цикла «Рассказы фенрика Столя». Для финской литературы его автор — как Пушкин для русской. Даже текст гимна Финляндии — его стихотворение из того же сборника.

Рунеберга и самого часто изображали на гравюрах с Кульневым — только в виде четырёхлетнего ребёнка. В марте 1808 года Кульнев ворвался в Якобстад с отрядом гусар и казаков и остановился на постой в доме Рунебергов. Образ весёлого русского гусара в окружении финского семейства с тех пор поселился в домах и сердцах финнов.

Как же Кульневу удалось то, о чём множество завоевателей могут только мечтать?

Дон Кишот Лудзенский

К началу финского похода в 1808 году гусарский подполковник Кульнев уже был хорошо известен русской армии и свету. О знаменитом герое и не менее знаменитом чудаке рассказывали анекдоты в салонах. А крестьяне раскошеливались на лубки с бравым гусаром с чаркой любимой им крафтовой водки собственного изготовления.

Кульнев был славен тремя вещами: запредельной отвагой, скромностью и гуманизмом. Могучий воин огромного роста, чья сабля доходила обычному человеку до плеча, был чудовищем и ужасом в бою. Вне боя этот Геракл перевоплощался в добрейшего человека — и требовательного, но благородного командира. Он жил по-спартански, даже в генеральском звании предпочитал простой солдатский мундир, а бо́льшую часть жалованья и премий отправлял родне.

«Дон Кишот, рыцарь печального образа», как Кульнев иронично себя называл, долго был простым поручиком. Он обратил на себя внимание Суворова, когда первым ворвался в укрепления варшавской Праги в 1794 году и отвагой способствовал победе русских войск над польскими повстанцами. За этот бой Суворов повысил его до ротмистра, а спустя неделю и до майора.

Кульнев обнаружил в великом полководце родственную душу — и не меньшего чудака — и до конца своих дней глубоко его почитал.

Финский поход

Завоевание Финляндии случилось почти нечаянно. После Тильзитского мира с Наполеоном Российской империи пришлось перейти на сторону Парижа. Шведы разбиты не были и остались верны союзу с Лондоном.

Наполеон настоятельно попросил императора Александра разобраться с непокорными шведами. Александр I заявил о необходимости отодвинуть границу от Санкт-Петербурга.

Русские армии воевали в Финляндии с начала 1808 года. Поначалу шведские войска отступали и сдавали города, финны не слишком интересовались происходящим — шведы, русские, перкеле! — и всё шло достаточно мирно.

Однако когда солдаты и казаки рассыпались по Финляндии, а дисциплина вдали от старших командиров ослабла, начались грабёж и насилие. Почти поголовно вооружённые финны ответили жестокой партизанской войной, к которой присоединялись отряды шведских солдат. Взаимные зверства усиливались. Шведские и финские войска стали сражаться отчаянно и даже попытались перехватить инициативу.

Судьба кампании и русской власти в финских землях оказалась под вопросом. Однако вместе с пожаром народной войны по Финляндии распространялась слава о русском командире, который вёл себя совершенно иначе. Он запрещал гусарам и казакам грабить и убивать финнов — и по слухам лично расчленял виновных огромной саблей. Он спасал пленных и относился к ним почти как к своим солдатам. И вообще — вместо кивера носил вязаную финскую шапочку. Красную.

Это был Кульнев, командовавший авангардом корпуса Раевского.

Спираль насилия

Кульнев — выдающийся мастер авангардных и арьергардных действий. Его лёгкая конница не давала шведам и финнам застать врасплох русские войска — зато противника тревожила непрестанно. Он действовал по-суворовски стремительно и решительно. Его гусары и казаки не давали врагам отдыха, появлялись в самых неожиданных местах, громили обозы.

Уснули мы, и снится мне
Наш лес в осенней красоте,
Вдруг часовой: к оружию!
То Кульнев вновь в бою. (…)
Снег, дождь, тепло, мороз трескуч,
Всегда, в любую благодать,
Казалось, Кульнев вездесущ,
Готов он нас достать!

Вот только лёгкая конница во всех армиях была склонна к грабежу и насилию. Рассыпающиеся по вражеской местности малые отряды, далёкие от глаз начальства, — кому какое дело?

Что забрал у местных или пленных, то и твоё.

Возникла спираль насилия. Казаки ограбят хутор и поглумятся над «нехристями». Выжившие поймают подвернувшихся гусар и отрежут головы. В отместку хутор показательно сожгут и вырежут. Родня убитых в окрестностях схватит ружья и вилы…

Столкнувшийся с этой адской спиралью Кульнев сумел её остановить. Он хорошо помнил, что бывало, если этого не сделать.

При взятии Праги в 1794 году штурм перерос в бойню пленных и мирных жителей — в нарушение приказа Суворова. Солдаты мстили за товарищей из русского гарнизона Варшавы, вырезанного восставшими горожанами. Жестокость породила жестокость.

Кульнев видел эту мясорубку своими глазами. И сделал всё, чтобы она не повторилась в Финляндии.

Как прекратить резню

Естественно, Кульнев никого не расчленял самолично. И даже не бил — рукоприкладство к нижним чинам он презирал. Зато на дисциплинарную расправу был строг, скор и яростен. От своих войск он требовал не грабить и не обижать местное население и пленных — категорически и жёстко.

Кнут дополнялся пряником. Кульнев делал всё, чтобы его быстро двигающаяся группировка не испытывала проблем со снабжением. Сытость и довольство солдата он считал гораздо лучшей профилактикой грабежа, чем любые кары.

«Солдат должен быть чист честью, а чтобы иметь право воздерживать его от похищения чужого добра, надо, чтобы он ни в чём не нуждался; у голодного брюха нет уха».

Фуражировку, сиречь снабжение войск посредством грабежа окрестностей, он категорически запретил. За всё до́лжно было платить монетой или в крайнем случае давать расписки. Пример отношения к мирным жителям Кульнев задавал сам.

К кроватке в доме подходил,

Где маленький ребёнок спал,

Без церемоний, как любил,

Чем матерей пугал,

Малютку нежно целовал,

Улыбкой кроткой покорял,

Так свой портрет напоминал,

Что я обрисовал.

Впрочем, строг он был не только к своим. Вместо хаотичного ответного насилия он объявил, что в случае нападений на русские войска отвечать будут пасторы или ленцманы — местные начальники, если не выдадут непосредственных участников. Поскольку именно эти люди чаще всего организовывали сопротивление — в сочетании с прекращением грабежей и насилия это возымело потрясающий эффект.

Слава об удивительном русском генерале — в первые же месяцы похода он получил сначала звание полковника, а затем и генерал-майора — разлетелась по всем шведским владениям. Его появление в Або, тогдашней финской столице, вызвало фурор и овации местных жителей.

Денис Давыдов, прошедший вместе с Кульневым всю финскую кампанию, описал, как тот в последний момент спас от казачьих пик начальника генштаба Швеции и королевского адъютанта генерала Левенгельма.

Когда шёл против русских лап,
Испытывал такой азарт,
За честь ведь бился, не за страх,
Он не искал наград;
Вот в схватке, наконец, сошлись,
И финн, и Кульнев увлеклись,
Хотя друг другу и страшны,
Но силою равны.

Возник даже слух, что король Густав IV запретил своим войскам стрелять в Кульнева. Впрочем, они и сами не стали бы этого делать. Все знали — с Кульневым воевать трудно, зато сдаваться можно без страха. Пленных у него не обижали и не грабили.

Денис Давыдов вспоминал:

«Левенгельм, Клерфельт и все офицеры и солдаты финские и шведские, подпавшие участи плена во время войны в Финляндии, отзывались с восторгом о его рыцарских поступках и не переставали питать к нему чувства живейшей благодарности. Жители области, в коей воевал Кульнев, не подвергались ни оскорблениям, ни разорению от солдат его; мало в чём разнился образ жизни их во время войны с образом их жизни в мирное время. Молва о его великодушии разносилась повсюду».

Расчленение грабителей и королевский приказ — дело молвы и слухов. Зато про финскую шапочку всё было правдой — и это «добивало» местных жителей. Почти всю кампанию Кульнев в такой и проходил. Вязаной и пёстро-красной.

Её тоже упоминал Давыдов:

О муза! — расскажи, как Кульнев воевал,
Как он среди снегов в рубашке кочевал
И в финском колпаке явился среди боя.
Пускай услышит свет
Причуды Кульнева и гром его побед!

Кульнев поспособствовал успешному завершению кампании. Его лихой конный поход на Аландские острова по балтийскому льду и немедленный рывок дальше к окрестностям Стокгольма в марте 1809 года показал шведам, что война проиграна.

«Поход до Шведских берегов венчает все труды наши. Сии волны — истинная награда, честь и слава бессмертия! Иметь при себе по две чарки водки на человека, по куску щей и хлеба. Лошадям — по два гарнца овса. Море не страшно. Отдыхайте, мои товарищи!»

Почти немедленно после появления под столицей гусар и казаков Кульнева короля Густава IV свергли.

В те же самые дни император Александр I торжественно объявил собранным на сейм финским сословиям о том, что они сохраняют все привычные права и свободы вкупе со шведским законодательством и получают в составе Российской империи широчайшую автономию.

Оказалось, что от включения в состав России жители нового Великого княжества Финляндского в основном только выигрывают.

Сопротивление финнов быстро сошло на нет. После подписания мира и вывода войск у России до конца XIX века не было более тихой и лояльной окраины, чем автономная Финляндия.

Не последнюю роль в этом сыграла и память о благородном и гуманном Кульневе, затмившая мрачные воспоминания о жестокостях войны.

Хотя рука его несла
Нам раны и страдания,
Для нас герой он навсегда,
В нём видели себя;
Война врагов всех единит,
В боях, сражениях роднит,
И слава высшая в том есть,
И для солдата честь.

Кульнев пал в 1812 году при обороне рубежа Западной Двины, прикрывая Петербург. Его смерть под Клястицами стала шоком для русского общества.

Наполеон писал Жозефине: «Вчера убит Кульнев, лучший русский офицер кавалерии».

Шведы, окончательно разочаровавшиеся в войнах и империях, вместо свергнутого короля пригласили на трон наполеоновского маршала Бернадота. Почти по той же самой причине, за что почитали Кульнева: Бернадот был очень гуманен со шведскими пленными, взятыми во время боёв в Европе. Он ещё успеет повоевать со своим бывшим императором, а сразу после войны объявит о нейтралитете Швеции — которого его наследники и народ придерживаются до сих пор.

Ну а генерал Кульнев остался славным героем не только в русской истории, что неудивительно, но и в финской.

Что в мировой истории — случай редчайший и примечательный.

Герою Кульневу — ура!

Подобного нет воина,

Хотя в крови его рука,

На то она, война;

Врагами были — он и мы,

Весьма бескомпромиссными,

Но воевали искренно,

Достойно потому.

***

P.S. Стихотворение «Кульнев» Йохана Рунеберга приведено в переводе Владимира Дорофеева.