Пороховой заговор: ночь Гая Фокса

31 января 1606 года четверых бледных, три месяца не видевших солнца узников вытащили из подземных камер Тауэра и, привязав к деревянным салазкам, повезли к площади перед старым Вестминстерским дворцом.

Казнь, которая ожидала несчастных, называлась «повешение, потрошение и четвертование». Приговорённых сначала вешали, сталкивая с невысокой лестницы, и они несколько минут дёргались в петле под улюлюканье толпы зевак. Затем палач перерезал веревку, и полуживого преступника растягивали на деревянных козлах. Наступал черёд «потрошения»: на глазах у сохранявших сознание жертв их внутренности извлекали и бросали в костёр. В завершение процедуры, преступникам отрубали руки и ноги — это и было, собственно, четвертование.

В тот день страшная участь постигла троих заговорщиков — Томаса Винтура, Амброза Роквуда и Роберта Кейса. Четвёртый, высокий мужчина с густой рыжей бородой, был слишком измучен пытками, чтобы подняться на эшафот самостоятельно. Палач помог ему влезть на лестницу и накинул на шею пеньковую веревку. Но тут рыжебородый внезапно обрел силы. Хотя руки у него были связаны, он резким движением корпуса оттолкнул палача и спрыгнул с края эшафота. Коротко хрустнули сломанные позвонки, мёртвое тело безвольно повисло в петле, а душа правоверного католика Гая Фокса, ускользнув от своих мучителей, устремилась в холодные лондонские небеса.

Короли и «капуста»

Королём Англии в то время был Яков (Джеймс) I — сын ревностной католички Марии Стюарт и её двоюродного брата лорда Дарнли. Когда будущему королю исполнился год, его отец погиб при загадочных обстоятельствах: дом, где он остановился на ночлег, взлетел на воздух — в подвале взорвались несколько бочек с порохом. Мать Якова пережила мужа на 20 лет, но тоже кончила плохо — ей отрубили голову по приказу Елизаветы I.

Яков, к тому моменту уже правивший Шотландией, не стал поднимать по этому поводу скандал и ссориться с Елизаветой, надеясь, что за хорошее поведение он когда-нибудь сможет получить английскую корону. Так оно и вышло — 24 марта 1603 г. Елизавета, умирая, назвала Якова Шотландского своим наследником. Тот немедленно выехал в Лондон, где и был коронован под сводами Вестминстерского аббатства.

После того, как обиженный на Папу Римского Генрих VIII разорвал связи с Римом (там ему не позволили развестись с женой и связать узами брака молоденькую Анну Болейн) и создал независимую церковь Англии, — максимально обострилось противостояние между католиками и протестантами. Причём не в пользу католиков.

Дело было не только в религиозных спорах, но и в деньгах. За века владычества Рима Католическая церковь на Британских островах скопила немалые богатства, на которые королевская власть уже давно засматривалась. Церковная реформа казалась самым простым и эффективным способом перераспределения собственности — процесс этот назывался «секуляризация».

Протестант Яков, управляя своей дикой Шотландией, старался не ссориться с католиками. Некоторым монастырям и епископам он даже возвратил часть владений, «секуляризованных» предшественниками. Поэтому английские «паписты» ожидали его прибытия в Лондон, надеясь, что новый король отменит все плохие законы, принятые при Елизавете. Яков, однако, ничего отменять не стал — напротив, не успев надеть корону, велел начать сбор штрафов с католиков. Католики взвыли и нажаловались французским единоверцам. Французский посол от лица своего короля провёл с Яковом воспитательную беседу. Тот отменил штрафы, но уже через несколько месяцев вновь объявил, что католики должны платить — ибо казна пуста, а кушать хочется всем.

Английские католики почувствовали себя обманутыми и брошенными. Их не сумел защитить французский король Генрих IV, Папа Римский и пальцем ради них не пошевельнул, и даже Испания — заклятый враг английских протестантов — в 1604 г. заключила мирный договор с Яковом, обязавшись не поддерживать подрывную деятельность «папистов» в Англии.

Спасение утопающих — дело рук самих утопающих, сказали себе английские католики и постановили обманувшего их надежды короля Якова убить.

Крестоносцы и наёмники

До сих пор идут споры о том, можно ли считать Пороховой заговор первым в истории масштабным террористическим актом, или же это был неудавшийся государственный переворот. Идея одним ударом покончить с ненавистной протестантской верхушкой Англии принадлежала Роберту Кэйтсби — джентльмену из Уорикшира, гордившемуся своей «древней, исторической и выдающейся родословной». Исследовательница Порохового заговора, Антония Фрейзер называет его «крестоносцем, который, не колеблясь, обнажает меч для защиты духовных ценностей». Кэйтсби обладал колоссальным влиянием на тех, кто с ним общался.

В феврале 1604 года Кэйтсби поделился с самыми близкими и преданными друзьями — Томасом Перси, двоюродным братом Томасом Винтуром и профессиональным фехтовальщиком Джоном Райтом — своим замыслом: покончить с Яковом и его правительством, взорвав здание парламента. Ибо, как он выразился, «в этом месте они чинили нам все злодейства, и, возможно, Бог предназначил это место для их наказания».

Винтур поначалу пытался возражать — достаточно, мол, убрать одного Якова — но Кэйтсби его переубедил. На открытии парламентской сессии, во время тронной речи короля будет присутствовать весь цвет протестантской элиты: ближайшие родственники монарха, члены Тайного совета, верховные судьи, аристократы и епископы Англиканской церкви. Если смахнуть их с доски одним ударом, защищать протестантизм в Англии станет некому. Проблема была только в том, что созыв Парламента был назначен на декабрь 1604 г. — времени на подготовку оставалось мало.

Для силовой поддержки переворота планировалось использовать ополчение, собранное католическими дворянами западных графств, а также полк сэра Уильяма Стэнли, сражавшийся во Фландрии на стороне испанцев. Для координации действий со Стэнли на континент был отправлен Томас Винтур. Вернулся он в компании профессионального наёмника, откликавшегося на имя «Джон Джонсон» (что-то вроде «Ивана Иванова»). Доверенным знакомым «Джонсон» говорил, что его зовут Гвидо, но имя, которое ему дали при рождении, было Гай.

Фокс, Гай Фокс

Из своих 35 лет 14 Гай Фокс провёл на военной службе. Сражался он в основном в Нидерландах, где шла бесконечная война за независимость. Причём, в отличие от своего командира Стэнли, Фокс сразу же занял сторону католиков-испанцев, и никогда уже её не менял.

Современники описывали Фокса как высокого, могучего телосложения мужчину с густой рыжевато-бурой шевелюрой, вислыми усами и густой бородой («испанской» она стала уже позже, в воображении англичан XVIII века). Друживший с Гаем иезуит вспоминал, что Фокс был приятным в обхождении человеком, верным своим друзьям и не терпевшим ссор и беспорядков, к тому же наделенным исключительными способностями к военному ремеслу. Среди этих способностей было и умение обращаться с дымным чёрным порохом — единственным известным тогда в Европе взрывчатым веществом. Им начиняли примитивные бомбы, его же использовали для мин, подводившихся под стены вражеских крепостей.

Фокс, Кэйтсби, Винтур, Райт и Перси провели первое заседание своей террористической ячейки 20 мая 1604 г. в гостинице «Утка и Селезень». Запершись в комнате с окном, выходившим на церковь Св. Клемента, они поклялись хранить тайну заговора на католической Библии. По случайному совпадению, в соседней комнате служил мессу ничего не подозревавший священник Джон Джерард. Воспользовавшись этим обстоятельством, пятеро заговорщиков получили у него святое причастие — и ещё больше уверились в том, что Господь на их стороне.

И действительно, поначалу им очень везло. Сначала Яков I перенёс созыв Парламента с декабря 1604 г. на февраль 1605 г., а потом и вовсе на октябрь — таким образом, заговорщики получали дополнительное время на подготовку взрыва. Затем родственник и покровитель Томаса Перси, граф Нортумберленд устроил племянника в элитный конный отряд пятидесяти телохранителей короля, называвшийся тогда Почётным отрядом вооруженных джентльменов. Как телохранитель августейшей особы, Перси снял себе небольшой домик в непосредственной близости от здания Парламента. В отсутствие Перси за домом присматривал «Джон Джонсон», выдававший себя за слугу. На другом берегу Темзы, в Ламбете, стоял дом Роберта Кэйтсби — оттуда под покровом ночи Фокс перевозил на лодке бочки с порохом.

В марте 1605 г. заговорщики арендовали у торговца Джона Виньярда здание, примыкавшее под прямым углом к Палате лордов. Из этого здания можно было спуститься в огромный подвал, прямо над сводом которого и заседала Палата. Старый Вестминстерский дворец никем особенно не охранялся: это было хаотичное нагромождение строений, в которых, кроме Парламента и королевских судов, размещались конторы юристов, склады торговцев, лавки и даже таверны. В подвале Виньярда хранились дрова, уголь и стройматериалы. На допросах заговорщики признались, что подвал идеально подходил для их целей, поскольку его давно не использовали, и был он «захламлённый и очень грязный». Размеры подвала позволяли разместить в нём огромное количество пороха. И доставить его сюда тоже было несложно: дом, арендованный Перси, находился всего в нескольких сотнях метров. Порох в бочках везли без особых предосторожностей на телегах, присыпав сверху углём.

Фиаско, сэр!

Итак, уже 20 июля всё было готово; не хватало только короля, который всё лето охотился в живописной сельской местности, и лордов, которые никак не могли собраться на первое заседание парламента — из-за угрозы чумы его снова перенесли, на этот раз на 5 ноября. В конечном счёте, именно фактор времени и сыграл злую шутку с заговорщиками.

Число посвящённых в тайну росло, в частности, Кэйтсби поведал о них ещё одному своему двоюродному брату, Фрэнсису Трэшему, с которым за несколько лет до этого участвовал в мятеже графа Эссекса.

К несчастью для заговорщиков, Трэшем был шурином Вильяма Паркера, лорда Монтигла, католика и члена Палаты лордов. Монтигл должен был присутствовать на открытии сессии парламента и вместе с другими лордами слушать тронную речь короля. И, разумеется, погибнуть в результате взрыва.

26 октября лорд Монтигл ужинал в кругу семьи в своём доме в Хокстоне. Вошёл слуга, доложив, что некто передал письмо для лорда. Тот сломал печать и вернул письмо слуге, чтобы тот прочёл его вслух (весьма странный поступок — а если бы в анонимном послании было что-то, порочащее самого лорда?). Неизвестный писал: лорд не должен присутствовать в парламенте 5 ноября, если ему дорога жизнь. Ибо в этот день некий «удар» поразит всех, кто там соберётся.

Паркер велел немедленно седлать коней и помчался в Уайтхолл, где передал письмо главе спецслужб короля Роберту Сесилу, графу Солсбери. С этого момента заговорщики были обречены.

С письмом этим далеко не всё ясно. Сам Трэшем даже под пытками отказывался признать, что предупредил мужа своей сестры и тем самым выдал планы заговорщиков. Есть версия, что автором послания был сам лорд Монтигл: узнав каким-то образом о заговоре, он решил выступить в роли спасителя короля, чтобы упрочить своё не такое уж стабильное положение при дворе. За этот «подвиг» Яков велел выдать Монтиглу из казны 500 фунтов стерлингов и даровал заштатное поместье стоимостью ещё в 200 фунтов. Однако, не исключено, что Монтигла использовали втёмную.

Дальнейшие события и вовсе напоминают плохой голливудский боевик.

Что делают нормальные заговорщики, узнав, что их планы с большой долей вероятности известны тем, кого они планируют убить? Правильный ответ: ложатся на дно (например, в Брюгге). Уничтожают улики. Бегут от карающей длани королевского правосудия.

Ничего подобного доблестные джентльмены и несгибаемые бойцы за католическую веру не сделали.

Вместо того, чтобы бежать и скрываться, они… послали Гая Фокса проверить, не тронул ли кто пороховой склад под Палатой лордов.

Фокс обнаружил, что бочки по-прежнему скрыты под вязанками дров и тонким слоем угля. Однако, выходя из подвала, он столкнулся с торговцем Виньярдом, который в сопровождении лорда Монтигла и графа Саффолка осматривал здание.

На самом деле лорды и торговец действовали по приказу короля, который, прочтя письмо Монтигла, углядел там слово «blow» — «взрывной удар», и, вспомнив обстоятельства кончины своего батюшки, сразу же заподозрил, что речь идёт о «стратагеме пороха и огня».

Фокс невозмутимо повторил свою легенду: зовут его Джон Джонсон, он слуга Томаса Перси, который арендует подвал для хранения угля. Джентльмены поверили «слуге» на слово: бегло оглядев подвал, они удалились докладывать королю, что тревога оказалась ложной.

Фокс тем временем отправился на последнюю сходку заговорщиков, где были окончательно расписаны все детали наступающего «дня Д»: Кэйтсби и Джон Райт с несколькими второстепенными заговорщиками отправляются в Мидленд, чтобы возглавить католическое ополчение для похода на Лондон. Корабль Томаса Перси стоит на Темзе, готовый принять на борт Гая Фокса. Сам же Фокс, получив от Перси карманные часы (вещь по тем временам крайне редкая и дорогая), должен ночью вернуться в подвал и в условленное время поджечь фитиль, ведущий к бочкам, незадолго до начала тронной речи короля. Времени горения фитиля должно хватить, чтобы добраться до Темзы, где ждала лодка.

Ночь с 4 на 5 ноября — самая загадочная во всей этой истории. Если верить официальным хроникам, лорды Монтигл и Саффолк доложили королю Якову, что в подвале под Палатой лордов находится безобидный склад угля, арендуемый Томасом Перси. Услышав имя Перси, король почему-то пришёл в чрезвычайное волнение и велел заново и очень тщательно обыскать подземелье. На этот раз туда отправилась команда отборных стражников во главе с мировым судьей Ниветом.

Фокс же подготовил запальный фитиль и вскоре после полуночи зачем-то вышел из подвала во двор. Там-то, прямо у двери подвала, его и приняли. «Если бы вы взяли меня внутри, — якобы сказал Фокс, — я взорвал бы вас, себя и всё это здание».

Люди короля спустились в подвал и вскоре обнаружили бочки с порохом, к которым вёл пропитанный маслом фитиль. До рассвета все «мины» были вывезены из подвала и отправлены в Тауэр.

Заседание Палаты лордов 5 ноября прошло без происшествий. Бежавшие в Мидленд Кэйтсби, Перси и братья Райт были убиты в перестрелке; зная, что все они отличные фехтовальщики, преследователи предпочли расстрелять их издалека.

Кто бы ни предал заговорщиков, их план провалился в тот момент, когда количество посвящённых в него людей стало безудержно расти. К ноябрю 1605 года о нём знали десятки — если не сотни — человек: священники, которым исповедовались Кэйтсби и его друзья, родственники заговорщиков, их слуги, жёны, родители… Рано или поздно тайна должна была выплыть на поверхность, и если чему и можно удивляться в этой истории, то лишь тому, что это произошло так поздно.

Уцелевший парламент принял закон о том, что 5 ноября будет отмечаться как День Спасения, и праздник этот просуществовал двести пятьдесят лет. Сейчас «ночь Гая Фокса», или «ночь костров» по-прежнему отмечается — неформально, но очень весело.

А ещё «заговор Гая Фокса» стал неиссякаемым источником вдохновения для писателей и кинематографистов. Например, взлетающая на воздух Септа Бейелора в 6-м сезоне «Игры престолов» — не что иное, как фэнтези-версия несостоявшегося взрыва английского парламента.

Remember, remember the fifth of November…