Из жизни Эрнста Юнгера, самого живучего писателя XX века

Юный дезертир

Мало кому удалось прожить такую длинную и насыщенную жизнь, как Эрнсту Юнгеру. Родившись в XIX веке, он немного не дожил до миллениума. Причём Эрнст именно жил, а не влачил спокойное, растительное существование.

Юнгер был старшим из шести детей в семье учёного и бизнесмена. Но тихая жизнь была, казалось, не для него. В возрасте 18 лет он отправился во Францию и завербовался на пять лет во Французский иностранный легион. Проходя военную подготовку в лагере в Алжире, он дезертировал и уехал в Марокко. Там его задержали и вернули. Однако благодаря вмешательству германского министерства иностранных дел его, по запросу отца, отправили обратно в Германию.

Первый блин вышел комом.

Лев, который охотился на крыс

О начале Первой мировой войны Юнгер узнал, как и многие другие в Германии, от почтальона, разносившего повестки мобилизованным. По словам Юнгера, уйти в армию он решил сразу же, как услышал новость.

Эрнст был из той демографической группы, которая дала Германии больше всего добровольцев. Звезды сошлись. Молодой, даже юный, из хорошей семьи среднего класса, необременённый ни семьёй, ни обязательствами.

Досрочно сдав экзамен на аттестат зрелости и поступив в Гейдельбергский университет (чтобы не обострять и без того натянутые отношения с отцом), он присоединился к 73-му ганноверскому пехотному полку. В 1914 году, после начальной подготовки, Эрнст оказался на Западном фронте.

Немного завидуя тем, кто оказался в «котле ведьмы», Эрнст Юнгер сам стремился попасть в настоящий бой. «Чтобы было, как в Перте».

Но война, которая тянулась из дня в день, оказалась тяжёлой и опасной работой — в мире, где противники убивали друг друга на расстоянии, не видя, в кого направили пулю. Юнгер окунулся в рутину из смен в окопах, отдыха в тыловых деревнях, земляных работ и учений.

«Короткое пребывание в полку основательно лишило нас иллюзий, в которых мы выросли. Вместо ожидаемых опасностей были грязь, работа и бессонные ночи, для преодоления коих требовался тот род мужества, к которому мы были мало расположены. Ещё хуже была скука, для солдат более убийственная, чем смерть».

Даже на спокойных участках фронта постоянные обмены артударами, снайперский и пулемётный огонь, небольшие рейды и несчастные случаи приводили к постоянному потоку потерь.

Одним из развлечений солдат в окопах была охота на крыс.

Вопрос новобранца: «Буду ли я убит или ранен?» война переформатировала в «Когда именно это случится?». Выживание превратилось в дело случая: кто-то оставался живым, проведя целый день под ураганным артобстрелом, а кто-то погибал в пяти километрах от передовой — от осколка единственного упавшего снаряда, влетевшего по хитрой траектории в окно подвала.

Писатель потом вспоминал, как во время завтрака пытался развинтить странный маленький трофейный аппарат, который принял за «штурмовой фонарь». И только позднее он понял, что этот предмет был ручной гранатой без предохранителя.

А иногда спасала недостаточная расторопность. «В блиндаж, к которому многие устремились, и куда направился и я, угодил снаряд, сорвавший балочный настил, и тяжёлые деревянные чурки закружились по воздуху».

Судьба явно была на стороне Юнгера. Вопреки всему, она хотела сохранить ему жизнь.

Выживший в мясорубке

Своё первое — из 14 — ранение Юнгер получил в апреле 1915 года. Осколок французского снаряда во время обстрела попал ему в бедро.

Судьба раненого на полях Первой мировой была незавидной, и выживание часто сводилось к простой удаче. Тогда Эрнсту очень повезло — его в бессознательном состоянии подобрали санитары и донесли до передового медицинского пункта. А дальше он дождался помощи и не подхватил инфекцию, убивавшую так же надёжно, как и металл.

После первого ранения писатель прошёл подготовку в качестве офицера. Летом 1915 года все воюющие страны отчаянно нуждались в младших командирах. На фронте их убыль была катастрофически быстрой.

Пока рядовые сидели, затаившись, младшие командиры всё время должны были перемещаться и высовываться.

В ноябре 1915-го Эрнст стал лейтенантом, и вновь потянулась фронтовая круговерть.

«28 декабря я снова был комендантом «форта Альтенбург». В этот день одному из моих лучших людей, стрелку Хону, осколком снаряда оторвало руку. Другого, Хайгеттинга, тяжело ранило в бедро одной из множества шальных пуль, шнырявших по нашему лежащему в низине земляному укреплению. А также мой верный Август Кеттлер — первый из множества моих денщиков — на пути в Монши, откуда он собирался принести мне еду, пал жертвой шрапнели, распластавшей его на земле с пробитой трахеей. Когда он уходил с котелком, я говорил: «Август, смотри, как бы тебя не ранило на дороге!». «Ну что вы, герр лейтенант».

В апреле 16-го, перебрав красного вина в блиндаже у знакомого лейтенанта, Эрнст Юнгер ночью возвращался к себе на позиции. Не по траншее, а поверху. И, заблудившись, едва не попал к англичанам.

В сентябре 1916-го Юнгеру снова крайне повезло.

Он попал в мясорубку на Сомме. Для германской армии наступили не самые весёлые времена. Пользуясь превосходством в артиллерии и количестве снарядов, а также выучив многочисленные грустные уроки, англичане и французы теперь обрушивали настоящий шквал снарядов на немецкие позиции. Одним из самых жарких углов стала деревня Гийемонт, позиции вокруг которой и английская, и немецкая артиллерии перепахивали круглосуточно, порой не разбирая где свои, а где чужие.

Двух английских подносчиков еды, сбившихся с пути, бойцы Юнгера застрелили в упор. В плен тогда брали неохотно.

Юнгер пережил смену в окопах, а потом был ранен шрапнелью на тыловых позициях и быстро оказался в госпитале. Большая часть его батальона в следующие двое суток исчезла в ходе британского наступления. Артиллерийский огонь смешал с землёй укрытия, а английская пехота довершила дело.

Эрнст Юнгер вообще отличался редкой живучестью.

В 17-м году он пережил участие в битвах при Пашендале и Камбре. Ещё две известные и кровопролитные кампании. Поскольку на фронте он был с начала 1915-го, к концу 17-го года его записывали в последние из могикан.

Юнгер был думающим и тактически грамотным командиром. Подразделения под его началом не один раз добивались успеха. Например, 1 декабря 1917 года его 7-я рота, в которой было 80 бойцов, взяла в плен двести английских солдат.

Удача не покинула писателя и в последний военный год, когда германская армия пошла в последние отчаянные атаки в надежде завершить войну. Кривая немецких потерь резко пошла вверх — и штурмовые отряды теряли до 90 процентов людей за одну атаку.

Несмотря на очередные тяжёлые ранения, Эрнст встретил конец войны в госпитале, а не в могиле. Для того, кто записался в 14-м году и прошёл через главные битвы Западного фронта, это само по себе было отличное достижение.

«Однажды я проводил время, подсчитывая свои ранения. Я установил, что, не считая таких мелочей, как рикошеты и царапины, на меня пришлось в целом четырнадцать попаданий, а именно: пять винтовочных выстрелов, два снарядных осколка, четыре ручных гранаты, одна шрапнельная пуля и два пулевых осколка, входные и выходные отверстия от которых оставили на мне двадцать шрамов. В этой войне, где под обстрелом были скорей пространства, чем отдельные люди, я всё же удостоился того, что одиннадцать из этих выстрелов предназначались лично мне».

По итогам войны Юнгер получил обилие наград: железные кресты обоих степеней, высшую прусскую награду Pour le Merit («За заслуги») и золотой знак за ранения (последние получили вообще меньше ста человек).

Память о «стальных грозах»

В 1920-м он издал книгу «В стальных грозах», которую написал на основе своего дневника. Перечитывая фронтовые записи, Эрнст, похоже, сам немного удивлялся: «В своём дневнике от 6 января [1915] я нахожу такое замечание: «Вечером притащилась кухня и привезла «поросячье пойло» из застывшей репы». Четырнадцатого числа, напротив, возбуждённый клик: «Сытный гороховый суп! Четыре порции до отвала! Болел живот от сытости. Ели на спор. Обсуждалось, в каком положении можно больше натолкать. Я был за стоячее».

Он написал ещё много интересных произведений, но это было лучшим.

До 1923 года Эрнст Юнгер служил в рейхсвере в чине лейтенанта. Затем наступила гражданская жизнь. Он ушёл в отставку, бросил учёбу и посвятил себя литературной деятельности. Женился, у него родились двое сыновей.

Юнгер не любил Веймарскую республику и сочувствовал радикальным националистам. Но после прихода Гитлера к власти ушёл из политики.

В 1940 году писателя призвали в армию в чине капитана. Эта война была не его — он работал на тыловых должностях. Но смерть не прошла мимо — в Италии погиб старший сын Эрнст (1926-1944).

Юнгер остался в западной зоне оккупации. Некоторое время после войны писатель был под запретом. После снятия бана он продолжил заниматься литературной деятельностью.

Экспериментировал с наркотиками. В 1980-е стал общественным деятелем. Много путешествовал по миру. Занимался охотой, но сравнительно безобидной — на жуков. Кстати, собрал огромную их коллекцию.

В 1995 году широко отмечали столетний юбилей писателя. Дети должны хоронить родителей? Эрнст Юнгер пережил и второго сына, Александра (1934-1993), и ушел из жизни в 1998 году, став последним живым кавалером Pour le Merit.

Ему было 102 года. И «стальные грозы» так и не смогли его одолеть.