Бомбардировка Роттердама: город с вырванным сердцем

В годы Первой мировой Голландия сохраняла нейтралитет, собиралась она оставаться в стороне и от разгорающейся Второй, но у немецкого командования были на этот счёт другие планы. Голландия должна была стать для Германии удобным плацдармом для предстоящей высадки на Британские острова, поэтому шансов остаться в стороне для неё не было. В полном соответствии с доктриной молниеносной войны, на захват Голландии немецкое командование отводило два дня. Операция «Гельб» должна была пройти быстро и чётко.

Утром 10 мая 1940 года самолёты люфтваффе пересекли государственную границу Голландии — они направлялись в сторону Британии, и поэтому голландские силы ПВО пропустили их. Однако, оказавшись над водами Северного моря, самолёты развернулись, вернулись в воздушное пространство Голландии с запада и сбросили на Гаагу воздушный десант, целью которого стал захват голландского парламента и королевской резиденции. Одновременно с этим, стапятидесятитысячная группировка вермахта при поддержке 159 танков начала наступление по всей протяжённости границы. В это же время голландскому правительству была предъявлена нота об объявлении войны, содержащая обвинения в подготовке Голландией войны против Германии и несоблюдении ею нейтралитета.

Утверждалось, что Голландия регулярно разрешает самолётам западных союзников совершать через свою территорию налёты на Германию и готовит коридоры для прохода англо-французских войск к германской границе. Знакомо, правда? Немецкие дипломаты не отличались особой изобретательностью — Советский Союз год с небольшим спустя обвинили примерно в том же. Голландское правительство, разумеется, гневно отвергло беспочвенные обвинения.

Сопротивление голландцев оказалось более существенным, чем ожидали немцы. За двое суток удалось лишь выйти к «Крепости Голландия» – центральным укреплённым районам страны, которые, собственно, и являлись основным рубежом обороны. Следующие сутки бои шли с переменным успехом, голландцы предприняли ряд контратак. Утром 14 мая Гитлер подписал Директиву №11, гласившую: «Боеспособность голландской армии оказалась выше ожидавшейся. Политические и военные факторы требуют, чтобы её сопротивление было сломлено в кратчайшие сроки. Приказываю захватить Крепость Голландию мощными ударами с юга и востока. Авиации приказывается оказывать поддержку и обеспечить скорейший захват Крепости Голландия». Генерал Рудольф Шмидт, командующий немецкими сухопутными войсками в Голландии, запланировал штурм, в котором должны были принимать участие танки, огнемётчики, передовые инженерные части и парашютисты (последние должны были атаковать на резиновых лодках, скрытно пересекая реки и каналы).

В качестве авиационной поддержки Шмидт запросил 25 пикирующих бомбардировщиков Ju.87 «Штука» для точечных ударов по очагам сопротивления. Однако вместо них ему были выделены тяжёлые бомбардировщики He.111 — совершенно непригодные для точечного бомбометания, зато в гораздо большем количестве (почти сотня). Возможно, именно это натолкнуло его на мысль о предъявлении голландцам ультиматума. Он объявил, что если голландцы не капитулируют, в 13:20 по местному времени будет произведена бомбардировка Роттердама — одного из крупнейших транспортных узлов. Голландское командование тянуло с ответом, и срок ультиматума был перенесён на 16:20. Однако в тот момент, когда немецкий парламентёр, который должен был передать это сообщение, отправился в путь, случилось непоправимое.

На самом деле, сейчас уже очень сложно разобраться, что же именно произошло и почему. Достоверно известен лишь свершившийся факт — невзирая на то, что немцы решили отложить исполнение ультиматума на три часа, бомбардировка состоялась. Приказ о смещении времени операции был отдан, но к тому моменту, кода он достиг командного пункта бомбардировочной эскадрильи, выполнявшей налёт, её бомбардировщики уже достигли цели и свернули антенны дальней связи, обрезав связь со штабом. Было ли это на самом деле так — неизвестно. Далее приказ был передан немецким наземным войскам, которые к тому моменту вели штурм окраин города — согласно позднейшим утверждениям немцев, пехотинцам было приказано подать пролетавшим над ними самолётам сигнал об отмене операции запуском красных сигнальных ракет. История эта, однако, вызывает сомнения, поскольку согласно принятой в люфтваффе системе условных сигналов красная ракета с земли обозначает отнюдь не отбой операции, а служит обозначением того, что здесь находятся свои, и этот район бомбить не надо.

Соответственно, южные окраины, с которых пехотинцы и сигналили ракетами, бомбардировке не подверглись — удар пришёлся севернее, в самый центр города.

Авианалёт длился всего 15 минут. Остановить его голландцы не имели никакой возможности — их ВВС к тому моменту были уничтожены практически полностью, а немногочисленные средства ПВО были сосредоточены в Гааге для обороны правительственных зданий. Немецкие бомбардировщики прошли, как на параде, не встретив никаких помех. Всего было сброшено 97 тонн бомб — 158 больших, калибром 250 кг, и 1150 мелких, калибром 50 кг. Все они попали в жилую застройку и портовые склады, где вызвали сильные пожары, которые и стали основной причиной жертв и разрушений. Пожары пылали в течение нескольких суток после окончания бомбёжки, в отдельных районах — почти месяц. Зарево над городом было видно из соседних городов, с расстояния в десятки километров. Пепел сыпался с неба по всем окрестностям — вплоть до города Гауда, расположенного в тридцати километрах от Роттердама. Это явление пожилые роттердамцы до сих вспоминают как «чёрный снег».

Погибло более восьми сотен человек (согласно некоторым источникам — до тысячи), более 80 тысяч человек лишились крова. Было разрушено 24 978 жилых домов, 2320 магазинов, 775 складов, 62 школы и 24 церкви. Площадь разрушений составила 2,6 кв. км. Не пострадал ни один голландский военнослужащий и ни один военный объект — только мирное население и гражданская застройка. Был полностью уничтожен исторический центр города, построенный ещё в 16–17 веках, уцелело лишь несколько строений.

Мировая пресса, разумеется, немедленно подняла на щит это злодеяние и широко оповестила о нём общественность. Цифра погибших в первых публикациях называлась несусветно завышенная — тридцать тысяч. Отчасти это можно объяснить пропагандистскими целями, отчасти — самим фактом столь массовой и беспрецедентной бомбёжки, который, без сомнения, оказал на журналистов шокирующее воздействие. В отличие от бомбардировки Герники, которая хотя бы формально имела своей целью уничтожение расквартированных в городе войск и расположенных там промышленных объектов военного значения, налёт на Роттердам был чистой воды акцией устрашения, направленной только и исключительно на мирное население. Немецкие газеты, как и в случае с Герникой, неоригинально заявили, что город разбомбили и подожгли сами обороняющиеся. Также утверждалось, что голландцы виноваты в том, что не произвели эвакуацию мирного населения из зоны боевых действий — хотя в реальности относительно небольшое количество жертв при столь обширной зоне разрушений как раз и объясняется тем, что большинство жителей к моменту начала бомбёжки покинуло город.

Увидев судьбу одного из крупнейших своих городов и будучи поставленными перед угрозой повторения экзекуции (Шмидт выдвинул новый ультиматум, в котором говорил, что судьба Роттердама в ближайшее время постигнет Утрехт и ряд других городов), голландцы капитулировали. Британцы на следующий же день после бомбёжки заявили, что отныне, по итогам продемонстрированного Германией поведения, считают уничтожение гражданских промышленных и транспортных объектов, оказывающих помощь немецким вооружённым силам, легитимной военной деятельностью, и уже в ночь с 15 на 16 мая предприняли налёт на немецкие сталеплавильные заводы в Руре.

Роттердам понемногу восстанавливал ущерб. Во время немецкой оккупации сил и средств хватило в основном только на расчистку завалов и устранение руин — большая часть сгоревшего старого города так и оставалась пустырём до самого конца войны. Впрочем, нет худа без добра — как бы цинично это ни прозвучало, но полное уничтожение старой застройки позволило отстроить центр города заново, с нуля, решив при этом целый ряд проблем с пропускной способностью улиц и размещением застройки (проект такой реконструкции был предложен спустя четыре дня после бомбёжки).

Случившееся с их городом роттердамцы не забывают — память об этом жива до сих пор. На территории города стоит несколько памятников, посвящённых бомбёжке, а в 2006 году границы зоны пожара очертили цепочкой вмонтированных в мостовую прожекторов, направленных в небо. Ночью и в облачную погоду они вычерчивают над городом контур сердца, вырванного и растоптанного немецкими бомбами в далёком мае.