Кем был Кирилл Григорьевич Разумовский

Достигнув 15 лет, он был, по распоряжению брата своего Алексея, в то время уже имевшего большое значение при дворе Елизаветы Петровны, отправлен (в марте 1743 г.) за границу под строжайшим инкогнито. Под надзором Григория Николаевича Теплова Кирилл Григорьевич отправился на два года в Германию и Францию, получив от брата весьма подробную инструкцию, как поступать в чужестранных государствах. По этой инструкции он должен был соблюдать и сохранять православную веру, поступать благочинно и благопристойно, воздерживаясь от всяких дерзостей, праздности, невоздержания и прочих, честному и добронравному человеку не приличных поступков и пристрастий. Он должен был во всем слушаться Теплова и без его воли ничего не начинать и не делать, никаких компаний и денежных расходов без его позволения не иметь и т. д. Кирилл Григорьевич Разумовский отправился из Петербурга под именем Ивана Ивановича Обидовского в конце марта 1743 г. сперва в Кенигсберг, где познакомились с ученым Целестином Флотвелем, а затем в Данциг. Достаточно подготовленный в Кенигсберге, Разумовский вместе с Тепловым переехал в Берлин, где стал учиться под руководством знаменитого Леонарда Эйлера, старого знакомого Теплова по Петербургской Академии. Кроме Эйлера его учил еще Фридрих Генрих Штрубе де Пирмонт, также член Петербургской Академии; Разумовский занимался и с другими учителями.

Окончив курс в Берлине, Разумовский с Тепловым переехал в Геттинген, где слушал лекции, учился потом в Страсбурге (куда лет через двадцать в свою очередь отправил и сыновей своих), а потом, проехав по Франции и Италии, возвратился в Петербург весною 1745 г. и был пожалован в действительные камергеры и кавалером Голштинского ордена св. Анны. Эта поездка за границу совершенно преобразовала молодого Разумовского. Он был не без познаний, отлично говорил по-немецки и по-французски, явился при пышном дворе Елизаветы Петровны истым вельможею по собственному достоинству и по тонкому врожденному уменью держать себя. Отсутствие гениальных способностей вознаграждалось страстною любовью к родине, правдивостью, благотворительностью, — качествами, которыми он заслужил себе всеобщее уважение. К тому же он был хорош собою, оригинального ума, очень приятен в обращении и умом превосходил своего брата. Почести и несметное богатство не вскружили ему голову; роскошь и все последствия, с нею неразрывные, не испортили его сердца; он был добр, благотворителен, щедр в милостях и без малейшей гордости и спеси, всем доступен. Он вполне и от души предавался светским удовольствиям и придворным торжествам, происходившим по случаю бракосочетания наследника престола с принцессою Ангальт-Цербстской 21-го августа. Торжества эти продолжались десять дней, и на всех малороссийские депутаты занимали почетные места.

Тем временем 6-го марта 1746 г. состоялась декларация о бытии гетмана, но назначение на это место Кирилла Григорьевича тогда не состоялось еще, потому что Императрица не любила скоро на что-нибудь решаться, а главное потому, что молодому кандидату было вовсе не до гетманства: он и думать не хотел о выезде из Петербурга, пустился в вихрь света и участвовал на всех празднествах и балах, бывших при дворе и у различных богатых вельмож того времени, особенно у его брата Алексея, и находился ежедневно в обществе Государыни. За это время он особенно сблизился с умным графом Иваном Григорьевичем Чернышевым. В 1746 г., мая 21-го, Кирилл Григорьевич «в рассуждении усмотренной в нем особливой способности и приобретенного в науке искусства», был назначен Президентом Императорской Академии Наук, и 12-го июня произнес речь, на которую отвечал Шумахер, а профессор элоквенции Тредьяковский, приветствовал юного Президента.

Разумовский старался прежде всего ознакомиться с настоящим положением академических дел, стремился поправить их, но среди развлечений светской жизни, при крайней своей молодости, относился в делу далеко не серьезно. Он приступил к сочинению нового регламента Академии, утвержденного Императрицею 24-го июня 1747 г. Этот регламент, составленный Тепловым и Шумахером, без участия академиков, возбудил неудовольствие последних. Затем Разумовский, вследствие именного изустного указа Императрицы, предписал в 1748 г., дабы при Академии переводили и печатали книги гражданские различного содержания, в которых польза и забава соединена была бы с пристойным к светскому житию нравоучением. Это предписание долго оставалось без последствий, вражда Ломоносова с Шумахером все ожесточалась, и, к довершению бед, пожар истребил значительную часть зданий и музеев Академии, — в том числе знаменитый глобус. Хотя дела Академии шли плохо, но уже 29-го июня 1746 г. Президент ее удостоился получить ленту Св. Александра Невского. Это последовало в день обручения графа с фрейлиною Императрицы Екатериною Ивановною Нарышкиною, внучатною сестрою Елизаветы Петровны, которая сама сосватала ее за Разумовского. Торжественное бракосочетание было совершено 27-го октября 1746 г. в присутствии Ее Величества в дворцовой церкви. На другой день Екатерина Ивановна объявлена была статс-дамою с пожалованием пребогатого портрета. При Академии Наук, по случаю женитьбы Президента, напечатаны были латинские стихи, сочиненные профессором антиквитетов Христианом Крузиусом.

Позднее, 15-го мая 1747 г., малороссийские депутаты узнали, что подписанный 5-го мая того же года указ об избрании гетмана в Сенат прислан. Они знали, что гетманом у них будет К. Г. Разумовский, часто у него бывали, но предназначенный гетман не спешил променять удовольствия светской и придворной жизни на скуку в Глухове. Тем временем у него родилась (5-го сент. 1747 г.) дочь Наталья, а чрез год (5-го сент. 1748 г.) Государыня собственноручно возложила на него знаки ордена Белого Орла, присланные ему королем Августом III, и пожаловала в подполковники л.-гв. Измайловского полка. В следующем, 1748 г. двор приехал в Москву, а вслед за ним туда же прибыл и Кирилл Григорьевич, и при нем было учреждено в Москве Отделение академической Канцелярии, по предложению Шумахера, занимавшееся по преимуществу разбором взаимных жалоб, неудовольствий и пререканий, происходивших между Шумахером и знаменитым Ломоносовым.

В начале января 1750 г. малороссийские депутаты приехали в Глухов и привезли с собою Высочайшую отпускную грамоту. Дело об избрании графа Кирилла Григорьевича в гетманы было решено в Петербурге; Только 5-го июня 1750 г. был подписан указ в Коллегию Иностранных Дел, которым утверждалось избрание гетмана, назначались ему в жалованье различные гетманские маетности, повелевалось собирать и употреблять по прежним обыкновениям все доходы малороссийские и т. д. Новый гетман не спешил, однако, отъездом. Между тем, Императрица подписала немало указов, относящихся до Малороссии, по которым войско Запорожское поступало также под ведомство малороссийского гетмана (31-го окт. 1750 г.), приказывалось возобновить Батурин и иметь там резиденцию гетману, который во всех торжествах, церемониях, столах и т. д. получил место с генерал-фельдмаршалами, считаясь с ними по старшинству. Ему же повелено было сделать новые, дорогие клейноды; в церквах на литургии поминать следовало по старинной формуле «благородного Кирилла гетмана», но сам гетман остался этим недоволен, и Ее Величество в 1751 г. изволила приказать вспоминать тако: «высоко и благоурожденного сиятельного графа Кирилла Григорьевича, гетмана Малыя России». Но немногим позднее, в 1752 г., слова «высоко и благоурожденного» были исключены, «понеже некоторые священники, по природной своей тупости и не могучи оных терминов настояще выговорить, оные отменяют».

В начале 1751 г. на Украйне стали поговаривать о беспорядках со стороны татар, и гетман стал готовиться к отъезду. По приказанию Императрицы 28-го февраля, он был торжественно приведен к присяге в придворной церкви (13-го марта 1751 г.) в присутствии всего дипломатического корпуса и знатных особ, причем архиепископ Платон читал присягу, которую громко повторял гетман, а затем и подписал ее. После этого гетманша тронулась в путь в апреле месяце, а сам гетман только 22-го мая, ибо ожидал от Императрицы жалованной грамоты, которая была подписана 22-го мая. Пред отъездом гетман просил Государыню определить в Академию нового Президента, ибо заведенный им порядок в Академии и непрерывная в чужестранных государствах корреспонденция с учеными людьми не могут ни на малое время оставаться без главного в Академии командира; если же приказано будет ему оставаться президентом по-прежнему, то полезно назначить вице-президента. На это, однако, никакой Высочайшей резолюции не последовало. Равным образом гетман требовал отдачи ему грамоты Петра І 1711 года гетману Скоропадскому, хранившейся в Архиве Коллегии Иностранных Дел, но Государыня на это не соизволила.

Гетман, отправившись с неразлучным своим спутником Тепловым, со множеством экипажей, большою прислугою, даже с труппою актеров и значительным обозом, прибыл в Глухов в июле месяце и немедленно сделал объявление, чтобы старшины, полковники, шляхетство и прочие особы и люди всякого звания собрались в Глухов 13-го июля для торжественного и публичного объявления жалованной грамоты. После этого объявления граф зажил в Глухове царьком; его двор был миниатюрною копиею петербургского двора; при гетмане вроде телохранителей состояла большая конная команда, во дворце был целый придворный штат; при дворе были всякие казаки, бобровники, стрельцы, пташники и т. д. В торжественные и праздничные дни бывали выходы, давались банкеты, балы и игрались французские комедии. Такому образу жизни не удовлетворял прежний гетманский дворец, — и немедленно приступили к постройке нового, который был готов в октябре 1751 г. Теплов был сделан правителем гетманской канцелярии и в то же время политическим директором, инспектором, администратором и ментором гетмана. Теплов собственно правил Малороссиею; он приехал в Глухов, вполне ознакомленный с этим краем. Как маленький властелин, гетман давал аудиенции старшинам после богослужения, вручал пернач полковому судье, которого производил в полковники, поздравлял кого с повышением, кого с наградою, раздавал сотенные городки родне своей, сам, без разрешения Государыни, отпустил двух братьев Скоропадских на службу Голштинскую, произвольно распоряжался на фабрике в Почепе и т. д. В Петербурге, однако, следили за действиями гетмана, были недовольны чересчур самостоятельными его действиями, которые были осуждены лично Государынею. Уже 16-го марта 1754 г. было Высочайше повелено: Разумовскому впредь полковников без указу производить запретить, а, выбирая кандидатов, доносить о них по прежнему обыкновению Ее Величеству; городов, также деревень в вечное потомственное владение собою без указов не раздавать, пошлин самовольно не собирать и т. д.; для лучшего пресечения всех таких непорядков определить при гетмане министром из генералитета, с ведома и совету которого гетман во всех тамошних делах поступал бы по-прежнему, как при Его Величестве Петре Великом и при гетмане Скоропадском было.

К этому времени при дворе соперником брату Кирилла Алексею Разумовскому выступал молодой Ив. Ив. Шувалов. При дворе происходили всякого рода интриги, а канцлер А. П. Бестужев искал себе союзников для осуществления задуманного им плана, в случае кончины Императрицы, возвести на престол ее внука, а правительницею провозгласить Екатерину Алексеевну, мать малолетнего внука. Бестужев заискивал также расположения гетмана, который в то время находился в хороших отношениях с Ив. Ив. Шуваловым; их сблизил общий друг их граф Ив. Чернышев; они трое составляли лучший цвет тогдашней придворной молодежи. Среди придворной суеты гетман не забывал, однако, Украйны. Он докладывал Императрице об отмене многих сборов, чрезвычайно отяготительных для народа, заведенных еще Самойловичем и Мазепою, об отмене таможен на границах Малороссии и Великороссии (объявлена была свобода торговли между севером и югом); отставлены все внутренние таможни и таможенные сборы (индукты и свекты), что чрезвычайно обрадовало население; для строения крепости св. Елизаветы ( Елизаветград) стали посылать вместо 2000 казаков только 611 и т. д.

В то же время гетман занимался делами по Академии Наук, которые шли не столь удачно. В Москву явился к нему Ломоносов, занятый мыслию о распространении мозаичного искусства. Разумовский ласково его принял, а Шувалов (Ив. Ив.) представил его Императрице. Ломоносов довольный возвратился в Петербург, где его ожидали неприятности по этому поводу от Шумахера, и он писал об этом Шувалову. При дворе стали поговаривать о недостатках и непорядках в Академии; Президент ее, Разумовский, услышал неприятные речи о своем правлении, вследствие которых по его приказанию была учреждена Комиссия из Шумахера, Ломоносова, Штелина и Миллера, «для отрешения излишеств от Академии». Кроме того, Президент приказал собрать и напечатать на русском языке все речи, говоренные академическими студентами, «ибо сие в публике будет доказательством происходящим в университете успехам». Разумовский принялся за издание при Академии русского журнала под заглавием «Санкт Петербургские ежемесячные примечания». Ломоносов раскритиковал заглавие; пошли ссоры и неприятности, и только в 1755 г. вышла первая книжка под именем «Ежемесячные Известия». Разумовский особенно интересовался этим изданием. Скоро он возбудил вопрос о пересмотре штата и регламента Академии в общем собрании профессоров. Это вызвало большие раздоры в Академии, продолжавшиеся довольно долго. Между Шумахером и Ломоносовым шла жестокая борьба из-за пересмотра академического устава. К тому же в 1754 г. на Разумовского был подан донос евреем Аароном Якубовым о том, что сотник Сухонский и бунчуковый товарищ Яков Тарновский торгуют под именем гетмана чрез Польшу заповедными книгами. Однако, Разумовский оправдался.

Весною 1754 г. гетман с семейством переехал из Москвы в Петербург, вместе с Высочайшим двором, поселился в своем доме на Мойке и стал давать обеды, балы, маскарады, отличавшиеся особенною роскошью, которые нередко посещала Императрица. Стол его славился по всему Петербургу: он поваров своих выписывал из Парижа. Он держал открытый стол, к которому могли являться званые и незваные, щеголял экипажами и собирал у себя отборное общество.

Между тем, приготовления к войне с Пруссиею коснулись и Малороссии: она должна была выставить немало полков на границах с Турциею, а также сильный отряд на прусские границы, под начальством генерального есаула Якубовича. Казаки запорожские жаловались, что их теснят; завязалась переписка; все это делало присутствие гетмана необходимым в Малороссии, и он получил 12-го ноября из конференции указ об этом, вследствие которого, донося, что готовится к отъезду, просил милосердым оком воззреть на обстоятельства его опечаленной фамилии и разрешить ему оставаться в Петербурге до родов жены. Императрица это разрешила, и Разумовский уехал в 1757 году с Г. Н. Тепловым, Журманом и прочими своими придворными;

В Глухов гетман приехал 2-го марта и отправил Государыне донесение о состоянии Малороссии. Он занялся делом о секретных связях с Малороссиею эмигрантов (Орлика, Мировича, Нахимовского и других, покинувших Украйну после Полтавского боя), имевших целью освободить Малороссию из-под русского владычества. Кроме того, он отстаивал пред Сенатом старинные права Малороссии, созвал в Глухове особую комиссию, чтобы составить свод малороссийских прав и вольностей (но свод, ею составленный, не понравился гетману), выхлопотал Запорожскому войску прибавку жалованья и снабжение его артиллериею. По прошению Разумовского указом 17-го января 1756 г. все дела Малороссийские были перенесены из Коллегии Иностранных Дел в Сенат, и гетман стал зависеть от первой в государстве инстанции. Разумовский явно действовал в этом случае по побуждению Теплова, написавшего известную записку о непорядках в Малороссии, которую он представил Государыне, помимо гетмана. Вместе с тем, он вел деятельную переписку с Петербургом, особенно с графом Мих. Иллар. Воронцовым и Ив. Ив. Шуваловым. Его, однако, все тянуло в Петербург и уже 27-го августа 1757 г., а затем и в октябре он испрашивал у Государыни разрешения возвратиться, дабы осень и зиму пробыть в лучшем воздухе и удостоиться видеть Ее Величество.

Но разрешение на это последовало только в ноябре месяце и то чрез посредство И. И. Шувалова, а между тем Разумовского томило еще личное горе: он любил пламенно неизвестную нам красавицу, которая его обманывала. Он поспешил немедленно отправиться в Петербург, оставив Теплова в Глухове. В этот приезд гетман сблизился еще более с супругою наследника престола, которая в это время устроила брак Марины Осиповны Закревской (племянницы Разумовских) и Льва Александровича Нарышкина; это сватовство еще более сдружило великую княгиню с Разумовскими. Гетман бывал у нее на тайных вечеринках и принимал ее у себя. Среди приготовлений к свадьбе Разумовским грозила опасность быть арестованными, когда были арестованы канцлер Бестужев, Елагин, Ададуров и другие лица, но гроза благополучно миновала; во всем следственном деле имя Разумовских не было помянуто, и уже летом 1758 г. Императрица провела вместе с статс-дамами пять дней в Гостилицах (имение Разумовского), а зимою крестила у него родившуюся 10-го ноября дочь.

В это пребывание в Петербурге гетман занимался и Академиею Наук. Он распределил все возложенные на нее дела между Ломоносовым, Штелиным и Таубертом.Он старался поддерживать Ломоносова, несмотря на то, что он перессорился не только с Миллером, Таубертом, Шумахером, но с Румовским и Шлецером и даже затрогивал нередко самого Разумовского; несмотря на это, гетман беспрекословно утверждал все, что ни подавал ему Ломоносов относительно мер, казавшихся последнему необходимыми для улучшения ученой части Академии. Только в 1761 г., когда требования Ломоносова сделались чересчур неумеренными, он перестал обращать на них внимание.

В конце 1759 г. гетман со всем семейством отправился обратно в Глухов и серьезно занялся делами Малороссии; он объехал полки и принялся за реформы с помощью Теплова. В Малороссии было пять инстанций суда (сотник, полковник, генеральный судья, генеральная войсковая канцелярия, гетман). Чтобы сократить проволочку дел и возвысить суд, универсалом 17-го ноября 1760 г. он сделал изменения в составе генерального суда, заменившего и суд полковников. Универсалом 6-го июля 1761 г. он положил преграду злоупотреблениям, происходившим от излишнего винокурения, дошедшего до того, что ведро водки продавалось по 15 копеек. В отстранение этих злоупотреблений, Разумовский воспретил между прочим иметь в Малороссии шинки и винокурни неместным владельцам, в особенности купцам и крестьянам: винокурением могли заниматься одни только владельцы и казаки, имеющие грунты и лесные угодья, кроме духовенства, купечества и посполитого народа. Кроме того, он задумал заселить пустопорожние земли на Украйне раскольниками, бежавшими из Польши, и представлял об этом 31-го августа 1760 г. Императрице, но желаемой резолюции не получил: Императрица была слишком занята войною, и к тому же силы ее видимо слабели. Скоро главный город Киев, в марте 1761 г., был отделен от гетманства и снова непосредственно подчинен Сенату; гетману очень прискорбно было видеть, что главный город Малороссии отходит от его ведомства. Из Глухова гетман вел деятельную переписку с графом М. И. Воронцовым и графинею Анною Карловною. Вдруг в октябре 1761 года брат гетмана вызвал его ко двору, чтобы присутствовать при последних днях жизни их благодетельницы — Императрицы; она слабела все более и более и в конце 1761 г. не в состоянии была выезжать из дворца. Гетман немедленно поскакал в Петербург вместе с Тепловым, Туманским и Будлянским, оставив семью в Глухове. В Москве он вместе со многими московскими вельможами и Тепловым посетил Московский университет, слушал лекции многих профессоров, смотрел дом, где жили пансионеры, типографию, словолитню, лабораторию, минералогический кабинет и библиотеку. Приехав в Петербург, К. Г. Разумовский застал Императрицу еле живую, а 25-го декабря она скончалась. Разумовские не отходили от изголовья Императрицы, которую любили всеми силами преданного, простого сердца; скорбь и слезы их были вполне искренними.

Камергер Петр Кириллович Нарышкин (дядя гетманши) поскакал в Украйну с известием о восшествии на престол Петра III. Гетманша с семейством в январе 1762 г. возвратилась в Петербург. Сам гетман не думал возвращаться в Малороссию. Он поверг к стопам нового Императора все свои знаки отличия и просил единственно одной милости — оставить ему из всего огромного имущества одно имение в Малороссии, Адамовку, где бы мог провести остатки дней своих. Петр III был этим тронут; он подтвердил все жалованные грамоты покойной Императрицы Разумовскому и постоянно выказывал свое благоволение Кириллу Григорьевичу, который неизменно находился при его особе и был любимым его собеседником. К тому же Петр III находил удовольствие заставлять старых и изнеженных царедворцев Елизаветы проделывать ежедневно новое прусское ученье, только что введенное в наши войска; все фельдмаршалы и генералы получили каждый особый полк и должны были лично командовать, делать эволюции и т. д. Гетман, не имевший до этого понятия о военном строе и не бравший в руки эспонтона, учился у себя дома прусской экзерциции, чтобы не подвергнуть себя выговору от Императора и не быть предметом насмешек. Но как он ни трудился, ему приходилось сносить публично выговоры и насмешки; и это, конечно, глубоко оскорбляло гетмана, привыкшего играть чуть не первую роль при дворе. Поэтому гетман, давнишний поклонник Екатерины II, тайком стал подготовлять успех задуманному делу и находился постоянно в лучших с нею отношениях. Он стал под разными предлогами удалять всех немцев из своего Измайловского полка. Многие из его самых близких приятелей были в числе заговорщиков. Хотя гетман в день 28-го июня не принимал решительного участия, но был щедро награжден новою Императрицею. Сверх своих прежних окладов он получил по 5000 руб. в год и пожалован в сенаторы и генерал-адъютанты Государыни.

Затем, во время коронации в Москве, гетман, вместе с бывшим канцлером A. П. Бестужевым-Рюминым, был ассистентом у Императрицы. Он оставался при Государыне все время ее пребывания в Москве, т. е. до июня 1763 г., пользовался полным ее доверием и получал от нее нередко самые секретные поручения. Он был назначен председателем комиссии при Высочайшем дворе учрежденной из наличного, лучшего генералитета для составления новых штатов всей армии. Составленные штаты были конфирмованы Государынею, которая осталась вполне довольною трудами комиссии. Она поручила Кир. Григор. следствие по делу о братьях Гурьевых и Хрущевых, которое произвело на нее сильное впечатление. Затем гетман был назначен заседать в комиссии о русском дворянстве, открытой 11-го февраля 1763 г. при Высочайшем дворе, чтобы учредить такие статьи, «которые наивящше поощряли честолюбие дворян к пользе и службе нашей и нашего любезного отечества». Комиссия исполнила поручение и представила обширный доклад и при нем правила дворянства в 21 статье с примечаниями. Екатерина, продержав доклад, возвратила его Теплову, для того, чтобы комиссия сочинила по этому поводу законы и манифесты и представила бы на Ее утверждение. Комиссия от исполнения этого почтительнейше отказалась, и все дело о вольностях дворянства было отложено надолго. Среди этих занятий гетман не забывал Малороссии. По его докладам разрешен беспошлинный вывоз леса из Польши в Малороссию и уничтожены в Украйне табачные и другие откупы, стеснявшие торговлю.

18-го июня 1763 г. гетман отправился в Малороссию; его призывали туда дела управления, да и при дворе ему было неловко оставаться, потому что он был не в лучших отношениях с Г. Г. Орловым, с которым он вошел в столкновение с первых же дней восшествия на престол Екатерины II. Кроме того гетман был во главе лиц, особенно восстававших против брака Императрицы Екатерины с Г. Г. Орловым (см. биографию Алек. Григ. Разум.). Впрочем, с Императрицею гетман продолжал быть в хороших отношениях и вел с нею деятельную переписку, до нас, однако, не дошедшую, за исключением одного только письма, свидетельствующего о частом обмене мыслей между ними. На этот раз Г. Н. Теплов уже не сопровождал Pозумовского. Переворот 1762 г. открыл Теплову более обширное поле деятельности; он был сделан, вместе с Олсуфьевым и Елагиным, секретарем Императрицы, стал в ряды сановников и забыл своего покровителя.

В Глухове гетман деятельно принялся за преобразования, начало которым было положено еще при Императрице Елизавете. Казаки получили общий мундир для всех полков одного цвета и покроя по универсалу 1763 г., и в полках стал вводиться регулярный строй и порядок. По всей Малороссии была произведена народная перепись в 1764 г. и в конце того же года созваны в Глухов все чины малороссийские на генеральное собрание, на котором обсуждались вопросы первой важности для Малороссии. Прежде всего было выработано прошение об уравнении чинов малороссийских с великорусскими и послано Императрице, удовлетворившей эту просьбу. Затем положен предел свободному переходу крестьян, чем уменьшилось бродяжничество. Гетман восстановил суды земские, градские и подкоморские; сотники и полковники остались чисто военными властями; власть гражданская отделена была от военной. Вся Малороссия разделена на 20 поветов; в каждом был земский суд, в котором 3 раза в году собирались несменяемые: судья, подсудок и земский писарь, избираемые вольными голосами из шляхетства повета. В судах подкоморских разбирались спорные дела о земле и ее границах; эти суды состояли из подкомория с двумя помощниками-коморниками. В каждом полку был градский суд для дел уголовных, под председательством полковника. В это же время, при формировании в Новороссийской губернии поселенного Кавалерийского полка, вооруженного пиками и названного пикинерным, или уланским, стали заманивать в этот полк заднепровских казаков. Эта вербовка, названная в Малороссии пикинерия, или вербунка, породила стычки между гетманскими казаками и вновь набранными, а затем и открытый мятеж, когда пикинеров стали учить строевой службе; ропот распространился между казаками, а в Петербурге это возбудило неудовольствие против Разумовского, очень увеличившееся, когда узнали, что Разумовский задумал сделать гетманство наследственным в своем роде. На последнем генеральном собрании между некоторыми старшинами и полковниками зашла речь, что не худо гетманство сделать наследственным в роду Разумовского. — Делались разные пропозиции, возникали жаркие споры и наконец выработали 23 пункта и на основании оных сочинили челобитную Государыне, принятую собранием, но которую многие не одобряли и не замедлили отписать об этом в столицу. Челобитная очень разгневала Императрицу. Теплов представлял всю опасность, грозившую России от замыслов Разумовского. Последний был вызван в Петербург, но, не подозревая, что его действия возбудили неудовольствия, не спешил ехать. Он посетил Батурин, отпраздновал Новый год и, вверив правление Малороссиею Семену Васильевичу Кочубею, Василию Григорьевичу Туманскому и Даниле Петровичу Апостолу, поехал 9-го января 1764 г. в Петербург, оставив в Глухове жену и детей и рассчитывая на самое короткое пребывание в столице. В Петербурге он был принят очень холодно, что его очень оскорбило. Государыня была гневна не только на него, но и на супругу его, приехавшую тоже в Петербург. Гетман долго держался; при дворе образовалась целая партия в его пользу, в которой находился и граф Н. И. Панин. Наконец, гетман решился принести повинную, имел с Императрицею экспликацию, причем просил снять с него столь трудный и его персоне опасный чин. Императрица приказала ему письменно изложить то, что он говорил ей, а вместе с тем поручила Олсуфьеву изготовить инструкцию для малороссийского генерал-губернатора, оставив на имя его место. Наконец, 10-го ноября 1764 г. последовал указ об уничтожении гетманства в Малороссии и увольнении Разумовского как от чина гетманского, так и от всех малороссийских по оному дел. Он был переименован в генерал-фельдмаршалы, получил пожизненно гетманское содержание в 50000 руб. на год, с прибавкою из малороссийских доходов по 10000 руб. в год, город Гадяч с ключом, т. е. с селами и деревнями, Быковскую волость и дом, построенный на казенные деньги, в принадлежавшем уже ему Батурине… Так кончилось 14-летнее управление Малороссиею графом Разумовским, в продолжение которых он старался быть полезным родному краю. К сожалению, корыстная родня, а затем генеральная старшина часто руководили его действиями и спешили забирать в свое вечное и потомственное владение свободные села и земли, находившиеся еще в Малороссии.

Ответ Мировича

Утратив гетманство, граф К. Г. Разумовский остался в числе приближенных Императрицы. Он сопутствовал ей в поездке по Прибалтийскому краю, беспрестанно обедал во дворце, играл в карты с Государыней и бывал у наследника престола. Но вдруг известный Мирович на вопрос, кто подал ему мысль предпринять такое ужасное дело (освободить из Шлиссельбургской крепости Ивана Антоновича) ответил: «Гетман, граф Разумовский». Все были изумлены этим, и хотя это заявление было совсем бездоказательно, однако имя Разумовского было замешано в деле, и он почел благоразумным, а быть может и получил совет удалиться на время от двора.

В апреле 1765 г. он отправился за границу, сложив с себя также звание президента Академии. Разумовский, в царствование Петра III и первые годы правления Екатерины занятый Малороссиею и разными другими делами, мало занимался Академиею Наук, в которой происходили внутренние раздоры между ее членами — академиками. В это время шла ожесточенная борьба между Ломоносовым и Шлецером, на которого первый представил донос прямо в Сенат, вследствие чего Сенат предписал президенту произвести следствие по своему благоусмотрению о Шлецере, и о том, что по этому делу будет учинено, — донести Сенату. Разумовский потребовал от Ломоносова объяснения, отчего он утруждал Сенат, помимо президента. Ломоносов не только не извинялся в своем ответе, но являлся как бы обвинителем самого Разумовского. Началась отчаянная переписка и пошли доносы и жалобы в Сенат. Эти внутренние раздоры побудили Разумовского в 1764 году ввести новые реформы в Академии, и он повелел Ломоносову и Тауберту учинить проекты, «на каком основании академическому ученому корпусу по нынешнему состоянию и впредь быть должно, а потом и прочим департаментам, только бы располагаемая сумма не превосходила аппробованного штата». Смерть Ломоносова и отъезд Разумовского положили конец этим реформам. Со дня своего отъезда Разумовский считал себя уже вполне чужим Академии, для которой он в 20-летнее президентство сделал немного. Все его попытки к приглашению известных ученых из-за границы остались безуспешными; но им был дан толчок отечественной литературной деятельности, хотя бы только переводной. При нем впервые стали появляться академики из русских; он защищал Ломоносова, который без его защиты был бы так затерт, что едва ли дошел бы до нас и слух о нем.

Разумовский 15-го апреля 1765 г. покинул с сыновьями Петербург и направился в Ахен. Затем он посетил Флоренцию, Пизу, Сиенну, Рим, Неаполь, Венецию и наконец остановился в Падуе, где пользовался водами. После этого Разумовский в 1766 г. чрез Турин и Геную проехал в Париж и в октябре того же года был уже в отечестве на празднике, данном Императрице Алек. Гр. Орловым в подмосковном селе Отраде. Разумовский поселился в Петербурге в великолепных каменных палатах на Мойке, существующих и по настоящее время, жил истым вельможею, давал великолепные праздники и ежедневно принимал посетителей. Добродушное, сердечное и благородное обхождение фельдмаршала, ум и любезность его дочерей и высокие достоинства его сыновей привлекали в его дом множество гостей. Он скоро был, по указанию Н. И. Панина, назначен (в 1768 г.) в чрезвычайный совет при дворе, в котором он и председательствовал. Разумовский опять сделался почти ежедневным собеседником Императрицы, часто обедал у нее, играл с нею в вист, а изредка Екатерина II его посещала неожиданно и постоянно находила все готовым к ее приему. Меткие и колкие слова графа нравились Императрице и быстро расходились по городу. В Сенате и Совете он отличался необыкновенною правдивостью и независимостью. Екатерина II ему говорила по этому поводу: «вы мне настоящий друг, ибо не допустили меня совершить несправедливость». Когда совет решил разлучить графа Гр. Гр. Орлова, женившегося на своей двоюродной сестре Екатерине Николаевне Зиновьевой, и заключить их обоих в монастырь, Разумовский отказался подписать приговор, который и не был утвержден Императрицею. Оригинальный образ выражения, малороссийское произношение — все это давало рельефность его речам и усиливало его популярность. Никто не сердился на его насмешки, потому что в них не было ядовитости и самая колкость дышала добродушием. Он в эти годы вел также переписку с Ив. Ив. Шуваловым, не пользовавшимся расположением Императрицы. Скоро его постигло тяжкое горе: он лишился любимого брата графа Алексея Григор., давно уже хворавшего. Он умер 6-го июля 1771 года, а чрез несколько дней (22-го июля) скончалась и его супруга Екатерина Ивановна. Она была верная супруга, попечительная мать, добрая родственница и кроткая госпожа в доме. Между супругами, особенно в последние годы, не было примерного согласия, так как гетман был страстный поклонник прекрасного пола. Он воздвиг над могилами брата и жены в Благовещенской церкви Александро-Невской Лавры великолепный мраморный памятник в виде триумфальных ворот. В дом Кирил. Григор. теперь переселилась его племянница, графиня Софья Осиповна Апраксина, дочь сестры его Анны Григорьевны, по мужу Закревской, особа умная, но жадная к деньгам и скупая, скоро совсем овладевшая гетманом, который, с виду суровый, особенно в кругу домашних, был на деле человеком до крайности благодушным, с мягким сердцем, притом очень слабохарактерным, так что было весьма нетрудно управлять им при некоторой ловкости. Апраксина скоро, как выражаются, забрала его в руки и стала полною хозяйкою в доме. Это до крайности не нравилось родным детям старика, которых Апраксина старалась, и с успехом, всячески отдалить от отца; один только любимый сын Андрей, нередко заискивавший у своей всемогущей двоюродной сестры, сумел остаться в хороших отношениях с отцом.

Граф Кирилл Гр. был чрезвычайно богат, он взял громадное приданое за женою, получил огромное наследство после брата Алексея, обе Императрицы — Елизавета и Екатерина пожаловали ему большие маетности в Малороссии. Долгая и роскошная жизнь его при дворе, вдали от имений, расстроила немало это состояние, но тем не менее оно оставалось значительным. Разумовский заботился о благосостоянии своих крестьян и даже интересовался вопросами, касающимися отношений крепостных людей к помещику; он обещал дать в награждение 35 червонных за решение предложенной Вольно-Экономическим обществом задачи о назначении земли под крестьянское тягло. Вдали от зоркого его глаза хозяйство, особенно в Малороссии, шло плохо; соседи, пользуясь его отсутствием, стали заводить процессы, что было нетрудно, благодаря неясности владельных актов и смутным понятиям о границах и правах на владение землею и крестьянами. При этом дети постоянно требовали денег и надо было расплачиваться с их долгами. Старика давно тянуло на родину. Он наконец воспользовался влиянием всемогущего Потемкина, с которым сблизился и был в дружеских отношениях, и чрез него подал Государыне в 1777 году прошение об увольнении его на два года в деревню, после того как он прожил в 1775 г. целый год в Москве, где находился двор ради празднования Кучук-Кайнарджийского мира, и совершил с Императрицею пеший ход к Троице. Он получил желаемое увольнение и уехал, решившись продать свой Аничков дом в казну, а также цесаревнин двор. Он также намеревался продать Быковскую волость или Гадяцкий замок с ключом.

В начале 1776 г. Разумовский был уже в Батурине и занялся своим хозяйством весьма усердно и успешно: он расплатился с долгами и привел дела свои в блестящее положение. Имения его не только не умалились, но были еще приумножены. Не число душ, говорил он, но прилежное внимание за экономиею и умеренная жизнь умножает имение. Он разделил между 5 сыновьями и 4 дочерьми 31432 души и акт раздела представил на утверждение Государыни. В Малороссии Разумовский нашел перемену. Ему приходилось играть не первую роль, как прежде; отношения его с главным правителем Малороссии, графом П. А. Румянцовым, были натянутые и даже вначале враждебные; секретари его Безбородко и Завадовский также были в числе его противников. Главным истцом против него был Скоропадский, прежде исполнявший все его приказания. В спорных делах своих Разумовский стал обращаться за защитою к князю Потемкину, своему приятелю. Кроме хозяйственных дел, его повергло в грустное настроение полученное им известие о кончине в. к. Наталии Алексеевны и о нежданной опале его любимого сына Андрея, который не замедлил к нему приехать с сестрою Наталиею. Скоро, однако, граф Андрей был назначен посланником в Неаполь, и старик в 1778 г. поехал в Москву примириться с дочерью своею Апраксиною, возвратился в Петербург и на другой день явился в Царское Село, где его нетерпеливо ожидали. Однако, он недолго был при дворе и, продав свой дом на Мойке Браницкому, отправился в 1781 году опять в Малороссию и начал деятельную переписку с Михаилом Ивановичем Ковалинским (правителем канцелярии при Потемкине). Прожив в Малороссии года четыре, Разумовский вернулся в Петербург в 1785 г. и во время отсутствия Императрицы, ездившей в Вышний Волочек, управлял столицею и занял при дворе обыкновенное место. Он бывал почти ежедневно у Государыни, аккуратно посещал собрания, был партнером Императрицы.

В Батурине он был опечален известием о кончине Великой Императрицы. Фельдъегерь, отправленный с этим известием новым императором к графу П. А. Румянцеву, не застал последнего в живых и, заехав к графу Разумовскому, спросил, что прикажет он о себе сказать Государю. «Скажи, что и я умер», ответил граф. При новом императоре Павле I начались различные перемены; в том числе приказано было распустить военные штаты, находившиеся при генерал-фельдмаршалах, не состоявших на действительной службе. Вследствие этого все генеральс- и флигель-адъютанты, все ординарцы, почетные караулы, гусары, бывшие при фельдмаршале Разумовском, покинули Батурин. Это было очень обидно и досадно старику, хотя штат разных его служителей оставался, тем не менее, огромным. Несмотря на то, что скупая С. О. Апраксина требовала неоднократно его сокращения, граф на это никак не соглашался и говорил ей: «Я согласен, что эти люди мне не нужны, но спроси их прежде, не имеют ли они во мне надобности, и если они откажутся от меня, то и я тогда смело откажусь от них». С каждым годом фельдмаршал все более и более страдал от своих недугов; он не мог уже более разъезжать по своим имениям и едва выходил из дома. Гости его утомляли; приемы надоедали, а одиночество было ему также в тягость. Дети редко его посещали. Вся батуринская обстановка и повелительный тон Апраксиной были ему крайне не по сердцу. В письмах к графу Андрею он горько жалуется на свое одиночество. Скоро, однако, граф Андрей, отозванный в 1799 году из Вены, приехал в Батурин и имел счастие застать отца в гораздо лучшем состоянии, чем предполагал. Старик очень обрадовался этому приезду, но радость эта была скоро прервана. Подозрительный Император Павел I с беспокойством следил за тем, что делается в Батурине, и в декабре 1799 года отправил д. с. с. Николева, между прочим, и в Батурин, чтобы взять свои меры и известиться о поступках графов Кирилла Григорьевича и Андрея Кирилловича Разумовских. Хотя Николев и явился с письмом от Беклешева, в качестве путешественника, но Разумовские тотчас поняли настоящую цель его путешествия; Николев доносил 16-го февраля 1800 года, что «нашел графа Кирилла Григорьевича без ног, и ходить он не может, а возят его в колясочке. Также на левой руке у кисти на суставе большая шишка, отчего худо и рукою владеет… Законопротивных разговоров не слыхать, да не предвидится, чтобы были».

Среди своих немочей граф 15-го апреля 1801 г. приветствовал восшествие на престол Императора Александра I письмом, в котором выражал, что немощи, его беспрерывно удручающие, поистине настолько велики, что не токмо предпринять столь дальний переезд не в силах, но, быв лишен владения рук, по сие время не был в состоянии принести поздравление письменно. Молодой Император особым рескриптом благодарил за поздравление и за пожелания, его сопровождавшие, и высказывал уверенность, что «мольбы столь почтенной старости приятны будут Небесам».

Между тем, страдания старого фельдмаршала до того усилились, что он решился ехать за границу, и граф Андрей заказал для отца в Лондоне карету особого устройства, в которую можно было вкатывать постель. Ввоз иностранных экипажей еще в царствование Павла І был строго воспрещен, и потому необходимо было на привоз кареты испросить разрешение Императора, который на это соизволил и выразил желание осмотреть ее на Каменном острове. Карета была доставлена в Батурин, но оказалась так грузна, что 8 лошадей после 4-верстной езды едва в состоянии были довезти ее домой. Граф успел еще благословить внучку свою, графиню Варвару Алексеевну, на брак с князем Репниным; свадьбу праздновали в Батурине. После приехали к нему сын его Лев с красавицею женою Марьею Григорьевною, скоро пленившею умиравшего старика, который осыпал ее ласками. Граф Кирилл Григорьевич скончался 3-го января 1803 года и погребен в трапезе Батуринской церкви Воскресения Христова, доделанной уже кое-как после его кончины. Граф Андрей Кириллович, получив в наследство Батурин, поставил над могилою отца мраморный памятник, в виде пирамиды, с гербом, урною и рельефным медальоном покойного, окруженным лавровым венком. Из надгробной надписи усматривается, что граф Кирилл Григорьевич жил 74 года 9 месяцев и 22 дня. От брака его с Екатериною Ивановною Нарышкиною он имел шесть сыновей и пять дочерей; из них Дарья скончалась в малолетстве.