Почему учиться в Российской империи было тяжело: ужасы царских гимназий

«Боже мой! Как всё показалось мне противно!» – так описывал драматург Сергей Аксаков (1791 – 1859 гг.), отпрыск старого дворянского рода, первые впечатления от учебы в казанской гимназии. В мемуарах Аксаков подробно перечисляет невзгоды, преследовавшие гимназистов: холод в комнатах, подъемы до рассвета, споры и драки за умывальники по утрам, хождение маршем к молитве, скудная еда.

Условия, в которых жили гимназисты, действительно были суровы, хотя к концу XIX – началу XX века стали куда мягче, чем при Аксакове, поступившем в гимназию в 1801 г. И все же любой гимназист, даже самый забитый, мог считать себя привилегированным по сравнению с абсолютным большинством своих соотечественников.

Образование не для всех

Гимназия Харитоновой в Самаре, конец XIX - начало XX вв.

Всеобщее образование появилось в России уже после 1917 г., при большевиках. Весь  имперский период большая часть населения страны не умела даже читать и писать (по данным первой переписи населения Российской империи 1897 г. неграмотными оставались две трети населения).

Наиболее престижным учебным заведением считалась именно семилетняя классическая гимназия, где учились, как правило, дети из наиболее преуспевающих семей – дворяне, состоятельная буржуазия, самые успешные из разночинцев (городской интеллигенции). Люди попроще ходили в земские школы или реальные училища. Напрямую поступить в университет, как правило, можно было только из гимназии. 

В гимназиях существовал имущественный ценз, хотя и не очень жесткий: годовая плата составляла около 25 рублей в год, месячный заработок рабочего. «Властями ставился вопрос о повышении платы для того, чтобы сделать гимназии менее доступными для выходцев из бедной среды, которых родители пытались вывести в люди».

В 1887 правительство  даже приняло «циркуляр о кухаркиных детях», рекомендовавший не принимать в гимназии детей из бедных семей. Власти опасались, что бедные, но образованные люди приведут страну к революции. Впоследствии их опасения подтвердились.

Железная дисциплина

Портрет гимназиста, 1894.

Для тех счастливчиков, кто все-таки поступал в гимназию, сразу наступали суровые времена. В начале XIX века были распространены телесные наказания – за провинность учеников младших классов секли розгами. «Розги навсегда останутся одною из самых темных страниц истории нашей школы, – писал литератор Павел Засодимский. – Ни одного путного человека не вышло из числа тех воспитанников, которых драли, как сидоровых коз: из них вышли пьяницы, развратники, забулдыги».

Впрочем, со временем розги стали применять все меньше и меньше, а в Уставе 1864 г. официально запретили. Примечательно, что когда проект Устава разослали зарубежным коллегам, английские и немецкие педагоги возмутились, заявив, что нельзя отменять телесные наказания. Следовательно, российская школа в плане гуманизма опередила страны Европы.

Ходить по территории гимназии ученики должны были в форме, и ни в коем случае не порочить «честь мундира», даже в свободное время. Еще более жестким правилам подчинялись учащиеся женских гимназий и училищ (естественно, отдельных от мужских).  «Гимназисткам запрещалось выходить из дома после 8 часов вечера, сидеть на скамьях возле магазинов, посещать кинематограф, праздничные вечера в военном клубе». Даже чтобы сходить в театр, требовалось разрешение.

Вера в Бога и латынь

Земская школа. Урок ведет Серафима Александровна Мышкина.

Преподавание в гимназиях предполагало серьезный идеологический диктат: ученики должны были быть верны императору и религии, поэтому перед уроками исполнялся гимн «Боже, Царя храни!», а одним из главных предметов считался Закон Божий. «Он преподавался во всех классах и выполнял не только нравственные, но и идеологические функции», – поясняет Кружинов.

С другой стороны, в выборе веры ученики были свободны: повеление императора от 1829 г. обязывало назначать законоучителя в зависимости от конфессии учеников. А вот избежать зубрежки латыни не мог никто.

Классическая гимназия потому и называлась классической, что уделяла большое внимание изучению благородных древних языков – латыни и греческого. И если греческий в итоге сделали предметом по выбору, латынь, «этот сухой, мертвый предмет», по выражению мемуариста Дмитрия Засосова, приходилось учить всем.

Весь этот диктат не был слишком эффективным. Латынь гимназисты дружно ненавидели, а к закону Божьему относились чем дальше, тем с большим скепсисом. «Мемуары свидетельствуют, что если в первой половине XIX века было много богомольных гимназистов, то со второй половины доблестью стало уйти под каким-то предлогом с церковной службы или нарушить пост». Строгие гимназические правила не помогли вырастить из детей верных слуг императора – множество гимназистов и студентов поддержат революции начала XX века.