Походно-полевые жены Великой Отечественной войны: «и ехали девушки домой с прибавлением семейства»

После Великой отечественной войны, в 1947 году, 60 женщин подписали петицию в Президиум Верховного Совета СССР. Все эти женщины были бывшими женами генералов, некоторые даже маршалов. Они называли свой документ «Петиция брошенных жен» и предлагали в ней принять закон, «ограждающий права жен, состоящих в браке 20 лет и более».

Передать петицию поручили бывшей жене маршала Конева (и матери его двоих детей). Она поехала на дачу председателя Президиума. Председателя не было дома. Петицию взяла его жена, внимательно прочитала и со слезами на глазах сказала, что согласна с каждым словом.

После войны многие мужчины ушли от своих законных жен к «походно-полевым», ППЖ. Ах война, что ж ты сделала, подлая…

Приказ 009

Это словечко, ППЖ, было оскорбительным. Простые солдаты и мечтать не могли об отношениях с симпатичной медсестрой, связисткой или прачкой. Походно-полевые жены всегда были офицерскими, поэтому считалось, что они продались: за перевод в штаб, за трофейный отрез на платье, за медаль «За боевые заслуги», которую на фронте нередко презрительно называли «За половые потуги».

И это было ужасным оскорблением для девушек, потому что эту медаль давали медсестрам, которые вынесли с поля боя 15 тяжело раненых бойцов вместе с их личным оружием.

Не всегда отношения мужчин и женщин на фронте строились на любви. Иногда у девушек не было выбора. Иногда они считали, что их красота — ресурс, которым грех не воспользоваться. Иногда это была любовь на всю жизнь, а на фронте никто не знал, сколько ее осталось, той жизни — может, десятилетия, а может и часы.

Сестричка, помоги!

Чаще всего девушки уходили на фронт по зову сердца: бить врага, если надо — отдать жизнь за Родину. Они не были готовы к грубой реальности. К тому, что на поле боя мужчины будут умолять: «Сестричка, помоги!» А в часы затишья будет страшно приближаться к этим же мужчинам…

Светлана Алексиевич в своей книге «У войны не женское лицо» рассказывала про санинструктора Софью, которая научилась драться во сне: она была единственной женщиной в батальоне, приходилось делить одну землянку с мужчинами и просыпаться от того, что лупишь со всей дури по чьим-то рукам и щекам. Софья добровольно перешла в землянку к командиру батальона: «лучше с одним жить, чем всех бояться».

Второго своего комбата Софья любила, и там, на этой страшной войне пережила самые счастливые минуты в жизни. Но она знала: кончится война — и у них все кончится. После победы комбат вернулся к жене и детям, Софья воспитывала их дочку одна. А от него для дочки — ни копейки, ни открыточки.

О том, как жилось женщинам на войне, рассказывают многие честные мемуары. Советский искусствовед Николай Никулин тоже выпустил такую книжку: «Тяжело им было в окружении мужиков. Голодным солдатам, правда, было не до баб, но начальство добивалось своего любыми средствами, от грубого нажима до самых изысканных ухаживаний… И ехали девушки домой с прибавлением семейства».

На языке военных канцелярий это называлось «уехать по приказу 009″.

По этому приказу, например, уехала в тыл Агнесса Подмазенко, походно-полевая жена генерала Андрея Власова. Власов перешел на сторону фашистов, быстро нашел себе другую ППЖ и забыл про Агнессу. А она родила сына и отсидела пять лет в лагере за «связь с врагом».

Страшную историю про разведчицу Надю Кожевникову рассказывал писатель, участник Великой Отечественной Овидий Горчаков. Это была невероятная девушка. Она записалась на фронт добровольцем, и после обучения ее забросили в глубокий немецкий тыл, в леса Белоруссии. Всего через год мама Надежды получила похоронку, но подробности выплыли много лет спустя. Командир партизанского отряда хотел, чтобы Надя стала его ППЖ, а Надя презирала его всем своим честным сердцем. Он давил, она не соглашалась, и тогда командир приказал расстрелять ее «по законам военного времени».

Потеряв лицо коммунистов…

В самом начале войны сам Жуков написал руководству страны докладную записку, в которой призывал остановить разврат: «В штабах и на командных пунктах командиров дивизий, полков имеется много женщин под видом обслуживающих, прикомандированных и т. п. Ряд командиров, потеряв лицо коммунистов, просто сожительствуют…»

Очень скоро после этой докладной Жуков тоже «потерял лицо коммуниста».

Он и до войны, на гражданке не отличался пуританством — у него было две семьи. Две женщины, Александра и Мария рожали от него детей и пылко за него сражались. Но Александра не стеснялась обращаться за помощью к товарищам в партии, и поэтому считалась официальной женой, хотя женаты они не были.

На войне личные обстоятельства Жукова запутались еще сильнее. Он встретил фельдшера Лидочку, Лидию Захарову. В те дни Жукову было непросто, гремела страшная битва под Москвой, и только Лидочка, застенчивая, но улыбчивая, «солнечный лучик» радовала глаз и сердце сурового воина. Они не разлучались всю войну, Лидочка была с Жуковым везде, не раз рисковала жизнью. Война не сделала ее циничной, Лида краснела от любой двусмысленной шутки, а когда Жуков ругался матом, на ее глаза набегали слезы.

После войны Жуков не расстался с Лидочкой, поселил ее в Москве, а потом забрал с собой в Одесу. Они жили вместе, и только, когда приезжала Александра, Лидочка перебиралась в свою квартиру. Конечно, Александра обо всем узнала. Она отряхнула пыль со своих старых методов и написала в НКВД донос на фельдшера Лидию Захарову. Лидочку уволили из армии, но она все равно осталась с Жуковым, и всюду верно следовала за ним. Потом было заявление в ЦК КПСС: бывший адъютант Жукова доводил до сведения руководства страны, что маршал вступает во внебрачные связи прямо в служебном кабинете и награждает своих любовниц орденами. Жуков, матерясь, писал объяснительную: во внебрачную связь вступал, но только с одной женщиной, а ордена она получала не от него, за реальные боевые заслуги.

Лида была рядом с маршалом больше 10 лет, и в хорошие его времена, и в самые трудные. Она выдержала все эти перешептывания за спиной: «позорит звание советской женщины». Выдержала, что Жуков под давлением партии женился на Александре. Легендарный маршал сам оставил Лиду, когда встретил новую любовь, девушку на 30 лет моложе себя. Он был тогда уже министром и с Лидой расстался по‑хорошему, помог получить квартиру. И с Александрой он развелся.

ППЖ генсека

Леонид Ильич Брежнев, будущий руководитель СССР, встретил свою первую настоящую любовь на фронте. Он до войны был женат, но свою жену не любил. Таких девчонок у него было полно, и жениться на Виктории он не собирался… Но вмешалась ее мама: соблазнил девчонку — женись, или смотри у меня! Леонид делал партийную карьеру, неприятности ему были ни к чему…

Когда на фронте познакомился с медсестрой Тамарой, землячкой из Днепропетровска, его как молнией ударило. Тамара потом вспоминала:

«Он называл меня Томой. У него был красивый мягкий баритон. Матерщины и хамства я от него никогда не слышала. Нельзя было в него не влюбиться. Аристократических манер у него не было, но приглашал он очень ласково. Улыбка добродушная, белозубая, с ямочками — ну, невозможно же ему отказать.

И вот мы с ним кружимся в вальсе по всему залу, и я чувствую, как он бережно ведет меня, какой он сильный, и он ко мне прижимается».

Брежнев твердо знал, что будет делать после войны: разведется с Викторией, женится на Тамаре. И Тамара даже приехала к нему в Черновцы, но дверь открыла Виктория: «Я все знаю. Никого не упрекаю и не обвиняю, только прошу тебя уехать».

И гордая Тамара уехала. Брежнев нагнал ее на какой-то станции, умолял вернуться… Но это было уже так, больше для декорации. Виктория потом шантажировала мужа: уйдешь к своей ППЖ, пойду в партком, отберут партбилет — и кому ты нужен? Племянница Брежнева рассказывала, что роман будущего генсека с Тамарой тянулся много-много лет, но все-таки однажды он выбрал партбилет. Любовь не прощает предательства. С годами она переродилась в какое-то странное приятельство. Брежнев помог Тамаре и ее мужу получить хорошую квартиру в Москве. Дружили семьями, выпивали, рассказывали анекдоты. Как будто и не было страшной войны, огромной любви, ежеминутной тревоги друг за друга. Не было вальса под фронтовой аккордеон, и он — такой сильный, никогда не прижимался к ней в танце. Ничего от этого не осталось, только фотография с надписью на обороте:

«Милая Тома! Помни всегда, что у тебя есть надежный, любящий тебя друг. 5 мая 1943 года. Л. Брежнев».

Стало легче жить

Все военно-полевые романы со счастливым концом развивались по одному сценарию: никаких компромиссов. Мужчина встретил на войне свою женщину, он закончил старую историю и начал новую. И плевать на партбилеты, на карьеры, на разговоры. Так было у полковника Семена Высоцкого, отца Владимира Высоцкого. Он встретил любимую женщину на войне и к жене уже не вернулся. Его новая жена не стала рожать детей, очень любила Владимира, а он называл ее «мама Женя».

Маршал Родион Малиновский до войны женился на милой женщине, преподавательнице французского языка. У них росли два сына. В 1942 году на фронте он вручал орден Красной Звезды красивой девушке, Раисе Гальпериной. У них было одно отчество, оба Яковлевичи, и Малиновский стал передавать Рае приветы. Все долго думали, что Рая его сестра.

«Ох, насколько мне стало легче жить, когда все решили, что я его сестра»,

— вспоминала потом Раиса. Малиновский добился, чтобы Раю перевели в штаб, и вместо почетного «сестра» в глазах всего Южного фронта она перешла в разряд ППЖ. Но маршал быстро развелся с женой, женился на Раисе, помог найти ее сына от первого брака. У них родилась дочь.

Маршал Конев — это его жена отвозила «петицию брошенных жен» — тоже не стал расставаться со своей ППЖ. Антонине было 18 лет, ее приставили к маршалу вести хозяйство. У Конева была язва, ему нужно было соблюдать диету. Тоня смотрела, чтобы он как следует ел и не забывал принимать таблетки. После войны они вместе прожили долгую и счастливую жизнь.

«Вы наплюйте на сплетников, девочки»

Слухи про походно-полевых жен быстро докатились до тыла, где женщины ждали своих мужей, каждый день писали им письма, молились: только бы вернулся… Ненавидели не только ППЖ, ненавидели всех девушек, которые были на фронте. Часто считалось: раз воевала, значит, на тебе клейма негде ставить, «четыре года по мужикам таскалась». И девушки часто скрывали свое военное прошлое, которое было ничуть не менее героическим, чем у мужчин. Многим девушкам-фронтовичкам довелось пережить настоящую травлю.

А если у военно-полевого романа истории был счастливый конец, и походно-полевая жена становилась законной, ей все равно жилось непросто. Хорошо, если муж маршал, а если простой офицер… Вся жизнь — за ним по гарнизонам. А там — сплоченное женское гарнизонное сообщество, знающее о «петиции брошенных жен», презрительно поджатые губы, сплетни, шипение.Только в семидесятые годы отношение к фронтовичкам в обществе стало таким же, как к фронтовикам…