Жизнь москвича XIX века

Опальная столица

В Москве были своя собственная литература, журналистика, свое мировоззрение, своя философия

В XIX веке Москва уже сто лет как была вторым городом империи, и потому ее жители весьма ревниво относились ко всему, что происходило в Санкт-Петербурге. Частенько столичные успехи или нововведения принимались в штыки. Москвичи любили все свое.

«В Москве были своя собственная литература, журналистика, свое мировоззрение, своя философия — славянофильство, сугубый патриотизм и "русское направление" мысли, специально московская снедь — калачи и сайки, свой говор — певучий, мягкий, "акающий", своя манера одеваться», — пишет историк Вера Бокова в своей книге «Повседневная жизнь Москвы XIX века».

Свои, московские знаменитости: писатели, адвокаты, профессора, публицисты — почитались всеми. Народными любимцами становились также актеры, певцы, кулачные бойцы. Их называли по имени-отчеству. А не знать их в обществе считалось стыдным. Литературный критик А. В. Амфитеатров вспоминал: «Живо помню, как седовласый Тургенев с молодым М. М. Ковалевским и еще с кем-то из университетских профессоров не столько шел, сколько шествовал Пречистенским бульваром к Арбатской площади, и — по пути его со скамей дружно вставала и шляпы снимала сидевшая публика».

Троюродный дядюшка по матушке жены

Знать гордилась происхождением, людей же, получивших дворянство за службу отечеству, не очень-то жаловали в высшем обществе, считая выскочками

Опять же, в отличие от Петербурга, где превыше всего ценились дисциплина и субординация, в Москве царил патриархат. Москвичи не выносили официальности, но в то же время уважали власть. Авторитет градоначальника был непререкаем. Также непререкаем был авторитет отца над детьми, господина над его слугами, хозяина над мастеровыми.

При первой встрече хозяева и гости старались выяснить степень родства, становясь после того друг другу дядюшками, тетушками и племянниками. Это означало участие и часто финансовую поддержку от более сильных и богатых родственников.

Впрочем, протекция была необходима и в Петербурге тоже. Так, если бы не помощь столичного чиновника Александра Тургенева, питавшего нежные чувства к матери будущего поэта, юный Пушкин не смог бы попасть в Царскосельский лицей.

И даже дворянство ценилось по родству. Знать гордилась происхождением, людей же, получивших дворянство за службу отечеству, не очень-то жаловали в высшем обществе, считая выскочками.

После 1861 года аристократы и помещики стали все больше разоряться и проживать деньги, полученные от заложенных-перезаложенных имений. Они по-прежнему держались традиций, устраивали обеды и балы, посещали театры и придерживались светских сезонов, а также занимались благотворительностью.

И «даже в низшем мещанстве, едва перебивающемся с хлеба на квас, ставили ребром последнюю копейку, чтобы угостить гостей, и на стол выставлялась лучшая посуда и лучшая еда, — писала о гостеприимстве москвичей Вера Бокова. — Даже здесь находились угол или место на печке для безродного сироты или "ничьей бабушки", которые обретали право на призрение просто потому, что у них никого нет».

Будни москвича

Горожане шумно отмечали Рождество и гуляли на Масленицу

Жизнь в городе бурлила от поста и до поста. Горожане шумно отмечали Рождество и гуляли на Масленицу. При этом большая часть жителей была очень религиозна. Люди старались посещать все церковные службы и не выходили из дома, не перекрестясь на икону в красном углу. Соблюдались все посты и церковные праздники.

Просыпались москвичи рано, часто еще затемно. После утреннего чая все расходились по делам. Первыми шли на работу мастеровые, работники мануфактур, мясники, разносчики, булочники. Торговцы катили тележки с молоком, сдобой, дровами.

В лавках на рынках хозяева раскладывали свой товар. Начиналась уличная торговля. «Толкучка занимала всю Старую площадь — между Ильинкой и Никольской, и отчасти Новую — между Ильинкой и Варваркой. По одну сторону — Китайская стена, по другую — ряд высоких домов, занятых торговыми помещениями. В верхних этажах — конторы и склады, а в нижних — лавки с готовым платьем и обувью. Все это товар дешевый, главным образом русский: шубы, поддевки, шаровары или пальто и пиджачные и сюртучные пары, сшитые мешковато для простого люда. Было, впрочем, и "модье" с претензией на шик, сшитое теми же портными», — писал Гиляровский.

Позже появлялись школьники, гимназисты и прислуга, спешащая в лавки за свежими продуктами. Ближе к полудню можно было встретить светских дам и богатых бездельников, совершающих моцион.

Купчихи, один из символов московской жизни, пока братья и мужья вершили торговые дела, с дочерьми оставались дома. Шили, вышивали, отдавали распоряжения прислуге и кухарке, сплетничали и принимали у себя всевозможных «святых» богомолок.

Самые продвинутые купцы отдавали детей в учение. Причем не только мальчиков. Они стремились к европейским образцам, вели дела по-новому — напористо и жестко. Кроме торговли, занимались развитием промышленности, финансированием железных дорог. Многие купцы прославились своей благотворительностью и интересом к искусству.

Около двух пополудни весь город обедал.

Поесть в Москве любили. Кроме трех обязательных приемов пищи были еще чаепития с большим количеством булочек, пирогов, варенья и прочих лакомств. Только утреннего чаю попили, уже и завтрак. Часа через два-три — обед, на котором было четыре-пять перемен блюд. После обеда чай, а там уже и ужин. Тоже весьма сытный.

Если дворяне и члены купеческих семей есть предпочитали дома, то деловые люди обедали в трактирах и ресторанах. В первых подавали русские блюда. Во вторых — европейскую кухню. В трактиры высшего разряда ходили торговцы, почитающие старые обычаи, и мещане побогаче. Дорогие рестораны посещали европеизированные купцы и промышленники, а также аристократия.

Женщина в трактире и общая кастрюля

Дорогие заведения славились фирменными блюдами

Приличную женщину в трактире начала XIX века встретить было нельзя. А вот во второй половине века для дам уже существовали отдельные кабинеты, и наезжала в трактиры самая разная публика.

Дорогие заведения славились фирменными блюдами. Так, в трактир Воронина ходили на блины, в Новотроицкий — на рыбу и молочных поросят, Тестовский был известен расстегаями с печенью и налимами. В то же время в Москве было множество заведений победнее. В харчевнях можно было взять за 3 копейки чашку щей из серой капусты, без мяса, на пятак купить лапши на льняном или конопляном масле, жареную или тушеную картошку.

Ели, как правило, всей семьей из одной большой миски деревянными ложками. Актер И. А. Слонов вспоминал: «Нарезанное мелкими кусочками мясо во щах мы могли вылавливать после того, как отец скажет "таскай со всем". Если же кто из детей зацепит кусочек мяса ранее этого, того отец ударял по лбу деревянной ложкой…» Так же, из одной миски, питались артельные рабочие и ремесленники в мастерских.

Вечер да ночь

Публичные дома, от элитных до полтинных, работали до утра

Особое оживление наступало ближе к вечеру, часам к семи. Пешие люди и конные экипажи двигались в сторону театров, клубов, известных в городе гостиниц и ресторанов. Гиляровский писал о таких заведениях: «Особенно же славились ужины, на которые съезжалась кутящая Москва после спектаклей. Залы наполняли фраки, смокинги, мундиры и дамы в открытых платьях, сверкавших бриллиантами. Оркестр гремел на хорах, шампанское рекой... Кабинеты переполнены. Номера свиданий торговали вовсю! От пяти до двадцати пяти рублей за несколько часов. Кого-кого там не перебывало! И все держалось в секрете; полиция не мешалась в это дело — еще на начальство там наткнешься!»

Проституция в Российской империи с 1843 года была совершенно легальна. Хоть и с оговорками — открывать бордели только с разрешения полиции, девушек моложе 16 на работу брать нельзя, а самой «мадам» должно было быть не меньше 30 и не больше 60 лет. Правила посещения домов терпимости и особенности жизни содержанок — в нашем материале «Тысячу за одну ночь».

Вскоре после полуночи город отходил ко сну. Часа в три разъезжалась по домам и самая загулявшая публика. А в притонах Хитровки и Грачевки начинали появляться профессиональные нищие, грабители и воры с добычей, которая тут же делилась и пропивалась в ближайшем кабаке. Публичные дома, от элитных до полтинных, работали до утра.

Летом Москва пустела. Дворяне, купцы и богатые мещане разъезжались по деревенским поместьям и дачам. И даже рабочие с фабрик получали отпуск на все лето, чтобы повидаться с родными.

Москвичи — кто же они?

Большинство истинных москвичей были добродушны, любопытны и остроумны

Дворяне, купцы, мещане (от рабочих и мастеровых, зарабатывающих на жизнь тяжелым трудом, до интеллигенции: врачей, актеров, учителей) и обитатели московского дна (нищие, воры, разбойники) — все они москвичи. Со своими особенными привычками.

Тем не менее большинство истинных москвичей были добродушны, любопытны и остроумны. Любили поболтать, побездельничать при всяком удобном случае. И конечно, любили свой город. Богатые горожане очень много для него делали. На частные средства строились открытые консерватории, благотворительные учреждения, университеты и бесплатные дома. Городу дарились музеи и библиотеки.

Москву любили не только коренные жители. Приезжие часто тоже влюблялись и не могли уже расстаться с этим пестрым и контрастным городом. Так случилось и с писателем Владимиром Гиляровским. Посвятив древней столице целую книгу, он начал ее так: «Я — москвич! Сколь счастлив тот, кто может произнести это слово, вкладывая в него всего себя. Я — москвич!»